Здесь водятся драконы

* * *

Французская Кохинхина.

Река Меконг,

несколькими милями ниже Сайгона.

— Что-то не так, Сергей Ильич? — осторожно осведомился Матвей. Вид у Казанкова, и правда, был встревоженный — и, пожалуй, несколько озадаченный. Матвей и Казанков в катере.

— Ничего особенного, друг мой… — отозвался офицер. — Показалось, что увидел знакомое лицо — на той французской гичке, что шла к «Ахерону»…

Матвей кивнул. Кавторанг перебрался на катер после того, как они взяли на буксир шлюпки, на которых спасались моряки с «Парсеваля». Теперь катер волок шлюпки вниз по реке, но течение, к удивлению Матвея, было встречным — видимо, было время прилива, и под его давлением массы речной воды в устье Меконга хлынули в противоположном направлении. Это не должно было составить для паровой машины катера никаких трудностей — однако, слух бывшего гимназиста улавливал в её тарахтении перебои, словно механизм кашлял, захлёбываясь очередной порцией перегретого пара. Осадчий тоже заметил неполадки — он матерился, шпынял безответного Шассёра, и то и дело склонялся к манометру, показывающему давление в котле.

— А этот ваш знакомый — он что же, морской офицер?

— Не знакомый, а знакомая, дама.

Да нет, быть того не может, откуда она здесь? Видимо, примерещилось от всей этой суеты…

Звуки, издаваемые машиной, изменились — к привычному «пых-пых-пых» прибавился металлический лязг и скрежет. Осадчий замысловато выругался, премьер-старшина бросил штурвал и рванул за какой-то торчащий рычаг. Лязг и дребезг стихли, из-под бронзового колпача предохранительного клапана ударила в низкое кохинхинское небо струя пара. Гребцы-аннамиты, сидевшие до сих пор на решётках-пайолах, закрывающих дно катера, шарахнулись в стороны, один едва не вывалился за борт.

— Амба, вашсокобродь! — сказал Осадчий. — Хода нет, надо идти к берегу, смотреть, в чём дело.

Казанков приподнялся, заглянул под корму — так и есть, винт не вращается, катер и буксируемые им шлюпки продолжают двигаться по инерции. Остальные четыре катера держались дальше, по фарватеру, и с того, что шёл впереди, уже махали сигнальными флажками.

— Пишут — «Нужна ли помощь?» — сообщил Осадчий. — Чтоотвечать, вашсокобродь?

В руках он уже держал пару смотанных флажков — и когда это, удивился Матвей, он успел извлечь из парусиновой сумке, привешенной к борту? — Матвей не заметил

— Отвечай — помощь не нужна, следуйте прежним курсом до рандеву с «Байкалом». — ответил Казанков. — А мы пока пристанем к берегу, попробуем починиться.

Осадчий бодро ответил — «слушшвашсокородь!» — и засемафорил не хуже заправского сигнальщика, у Матвея аж в глазах зарябило.

— А вы пока… — сказал Казанков пластунам, вытягивая из кобуры большой американский револьвер, — … разбирайте, братцы, карабины и палаши. Мало ли как нас встретят на берегу?

Матвей кивнул, стащил чехол с телескопа своего «Винчестера» и упёр локти в планширь, изготовившись к стрельбе. Берег, заросший высоченным тростником, приближался, и юноша до боли в глазах всматривался в путаницу стеблей, стараясь угадать там малейшее движение.

Им повезло — на этот раз обошлось без стычек, перестрелок и прочего ненужного кровопролития. Один из гребцов-аннамитов провёл моряков в рыбацкую деревушку, откуда он сам был родом. Туземцы встретили гостей без тени радушия — для них любой белый, европеец, был врагом и во взглядах обитателей деревушки Матвей читал одну только злобу. Он уже стал прикидывать, в какой куст прыгать, когда из-за плетёных изгородей полетят в них стрелы и копья (винтовкам и даже кремнёвым ружьям в нищей деревушке взяться неоткуда), но тут проводник отодвинул Казанкова, вышел вперёд и заговорил. Он объяснял односельчанам, что явившиеся к ним белые никакие не французы, а наоборот, воюют с ними — вот и переполох в городе учинили они, взорвав на воздух большие корабли с пушками.

Вещал проводник, разумеется, на наречии аннамитов, и понимал его, да и то через пень-колоду один Осадчий, удосужившийся выучить десяток-другой фраз этого языка. Но этого хватило, чтобы понять — обитатели деревни вняли земляку и сменили гнев на милость. Сразу нашлась и еда, и даже выпивка — рисовая водка и нечто вроде местного сорта рома, приготавливаемого из сахарного тростника. Нашлись и две хижины, в которых могли отдохнуть вымотавшиеся до предела моряки. А утром Казанков объявил аврал — следовало как можно скорее починить катер. На вопрос Матвея — попробуют ли они догнать тех, кто ушёл вниз по реке? — кавторанг ответил, что смысла в этом он не видит. Угля на катере кот наплакал, придётся топить дровами, и нормального давления пара, позволяющего развить полных ход, не добиться. Лучше уж подождать здесь — вот-вот на фарватере должны показаться корабли русской эскадры, и вот тогда…

«Тогда» случилось около полудня. Повреждения машины оказались пустяковыми, Осадчий и старшина Шассёр с помощью Казанкова справились с ремонтом за каких-то два часа. Могли бы и скорее, но не хватало инструмента — своего в катере не было, а местный кузнец мог разодолжить русских разве что, зубилом, клещами и парой молотков. И вот когда пламя загудело в котле и машина дала обороты на вал — за поворотом реки показались дымы. Однако, они сразу показались Матвею какими-то жидковатыми, неубедительными — да и мачт над верхушками пальм и прочей кохинхинской растительности заметно не было. Через несколько минут загадка разъяснилась: из-за островка, коими изобиловало русло Меконга, показалась процессия из трёх паровых катеров — тех, что чуть больше суток назад ушли искать «Байкал». Правда, сейчас на них не было и следа прежней бутафории в виде клыкастых драконьих голов и хвостов — но сомнений не было, это были те самые катера.

— Что же, «Байкал» вы, не отыскали? — хмуро осведомился Казанков. Такого оборота событий он не ожидал

— Почему же? — удивился Новосельцев. — как раз отыскали. — Только вот беда, не только его. Мы увидели транспорт, когда он полным ходом улепётывал на зюйд, а за ним гнался французский крейсер. Да вы его знаете, Сергей Ильич — «Вольта», тот, что был в эскадре адмирала Ольри, припоминаете?

— Такое, пожалуй, забудешь… Знаете, я припоминаю заметку в одной французской газете — там говорилось, что капитан-лейтенант Пьер-Жорж Ледьюк — это он тогда командовал «Вольтой», — получил новое назначение. И не куда-нибудь, а на одну из тех бронированных канонерок, которые мы пустили на дно у Сайгона, так-то!

— Вот уж действительно — тесен мир! — поддакнул Новосельцев. — Надеюсь, он утоп вместе со своими посудинами. Как припомню, сколько они нам крови попортили при Сагалло…

— Да и мы в долгу не остались. — Казанков усмехнулся. — Ну да Бог с ним, мичман. Вы вот что скажите: «Вольта» стреляла по «Байкалу»?

— Не видел. Нет, точно не стреляла, я бы заметил. Я ещё, помнится, удивился — дистанция между судами была всего ничего, кабельтовых двадцать, для орудий «Вольты» пустяк…

— Так, говорите, «Байкал» уходил на зюйд?

— Надо полагать, навстречу нашей эскадре. Но мы за ними пойти, сами понимаете, не могли — волна разошлась под четыре балла, да и уголь был на исходе…

— Понимаю. — кивнул Казанков. — ваши люди, надо думать, сильно устали?

— Не без этого. Проголодались, и ещё москиты… — он хлопнул ладонью себя по шее. — Чисто вампиры, куда там нашим комарикам…

Шея и лоб мичмана, в самом деле, была вся в следах укусов москитов.

— Не вам одному досаждают кровососы, мичман. — сказал Казанков. — Сейчас накормите своих людей, час вам на отдых, унтер покажет вам, где.

Осадчий кивнул.

— Сделаем, вашсокородь. Только тесновато там будет, их вон сколько…

— Ничего, в тесноте, да не в обиде. После шестой склянки, — кавторанг щёлкнул крышкой карманных часов, — да, после шестой склянкиотчаливаем. Надо бы нам темноты дойти до Сайгона. Когда придёт эскадра — непонятно, а туземные лазутчики только что сообщили, что в городе вспыхнул мятеж. Воспользуемся сумятицей, захватим шхуну, буксир или какую посудину каботажную, их там много у пристаней стояло, и пойдём к морю. Ну и осмотримся — может и правда, удастся кого выручить? Жаль ведь людей, перережут их аннамиты, как бог свят, перережут — детей, женщин, всех, до кого доберутся…

Мичман посмотрел на Казанкова с недоумением.

— Да что ж мы сделать-то сможем, Сергей Ильич? Одни, без эскадры?

Казанков прищурился.

— Сколько у вас людей, мичман?

— Со мной полторы дюжины.

— А у меня ещё полдюжины, не считая гребцов-аннамитов.Да ещё картечницы на катерах — неужто совсем уж ничего не сделаем?