Фактор беспокойства

— Мишель, мне надо идти к гостям. Посмотришь представление? — Лепле хмурится, но выглядеть негостеприимным не хочет.

— Отчего же не посмотреть? Останусь, посмотрю. Только шепни своему «воробышку» чтоб сразу после выступления зашла ко мне вместе с сестрой. Думаю что мне есть что им сказать и возможно что-то посоветовать. — Луи улыбается и облегчённо вздыхает. От его насупленного вида не остаётся и следа, а вот мне что-то совсем не радостно.

— Луи, передай Николасу что я хочу его видеть, мне с ним пару вопросов обсудить надо бы. — мой друг согласно кивает и уходит, а спустя пять минут в кабинете появляется охранник.

— Мишель, Луи передал что ты хотел со мной о чём-то переговорить? Я слушаю? — Николас слегка удивлён. Мы с ним виделись не далее, как три часа назад и тогда никаких вопросов у меня к нему не возникло. Взглядом указываю на сцену:

— Что ты о ней думаешь? — глава секьюрити мельком глянув на певичку, пренебрежительно кривится и равнодушно отвечает:

— Эта пташка не в моём вкусе, я люблю женщин в теле, а тут при всём желании ухватится не за что. — Николас уничижительно «хрюкает», но я знаю, что это он так выражает своё «хмыканье».

Однажды перебитый в драке нос нормально так и не сросся и теперь просто «хмыкнуть» уже не получается, но похоже, что это «хрюканье» ему даже нравится. Во всяком случае никогда не замечал, что б он комплексовал по этому поводу. И вообще «комплексы» — это не по части охранников Луи Лепле. Они вместе с ними «поднялись с самого дна», а там сантименты как-то не приветствуются и не приживаются.

— Дружище, я хочу дать этой шалаве немного денег, чтоб она исчезла из поля зрения Лепле и никогда больше не появлялась на его пути.

— Мишель, это плохая идея и Шефу она точно не понравится! — Николас смотрит на меня настороженно, не зная, как отнестись к моим словам.

— Я понимаю это. Поэтому и прошу тебя присутствовать при нашем разговоре, чтоб потом не было недомолвок. Заодно покараулишь выход, чтоб эти свиристелки не сбежали раньше времени. А для Луи своё мнение я уже высказал, так что он в курсе моего отношения к этой девице. — в ответ вновь слышу неопределённое «хрюканье».

У Пиаф очень короткое выступление, всего пять песенок «дворового формата», даже на «жестокий романс» не потянут. Так, всего лишь незатейливый шансон уличных певичек, а вот в Одессе поют намного приличнее и душевнее. Но это всего лишь самое начало сценической карьеры певицы, вскоре в репертуаре Джованны Гассьон появятся настоящие песни и профессиональные композиторы. Уже в совсем недалёком будущем она станет той самой «Великой Эдит Пиаф» о которой узнает весь мир и кого назовут «Голосом Франции». Но она сделает это уже без моего друга Лепле. Так что расставание с Луи на карьеру певицы никак не повлияет, а вот его самого от страшной участи уберечь может. Да и самой Эдит, если что, в будущем не придётся оправдываться в своей непричастности к его смерти.

Окончание «Премьеры» завершается шумом в зале. Публика громко смеётся и даже восторженно свистит. Слышны иронические выкрики «Браво!», «Бис!» и громкие аплодисменты. Но все эти аплодисменты предназначены скорее для Лепле, о чём свидетельствуют возгласы: — Луи! Ну ты нас и повеселил! Где только и откопал такую громкоголосую птичку? Вот же пройдоха! — мне приходилось читать, что первое выступление Эдит в кабаре «Жернис» закончилось бурными овациями. Лично я в этом очень сильно сомневался, а теперь и убедился. Эдит лихо поёт «мимо нот» и бедному аккомпаниатору постоянно приходиться подстраиваться под певицу, но похоже он с этим уже смирился. Даже две недели упорных репетиций не смогут сделать из человека не знакомого с элементарной музыкальной грамотностью великого вокалиста. Но в моей реальности сама Эдит этого похоже не понимала или делала лишь вид что не понимает. Заявляя, что с первого выступления сразу «покорила» публику. Вот и сейчас она вместе со своей «сестрой» буквально вваливается в кабинет, на ходу громогласно обсуждая своё выступление и восхищаясь бурными аплодисментами публики принимая их на свой счёт. Но не догадываясь, что они предназначались вовсе не для неё.

— О! Момона, кажется нас хотят накормить от пуза? — Эдит с вожделением смотрит на блюдо с остатками ягнёнка и переводит взгляд на меня: — Это нам? — молча киваю и наблюдаю как две оголодавшие подруги плюхаются за стол и набрасываются на мясо. Рука Эдит тянется к бутылке с коньяком, но я успеваю её опередить и убираю бутылку в бар.

— Пейте черничный морс, это Вам полезно. — от моих слов Пиаф кривится и громко шепчет Симоне:

— А парнишка-то прижимистый, выпивку зажал! — и хихикает: — За это мы ему отомстим и не дадим себя лапать!

От двери, которую подпирает Николас, доносится приглушённое «хрюканье». Действительно, и что тут «лапать»? Две «стиральные доски», что позабыли дома свои «женские прелести»? Но это не их вина, а скорее беда всех «трущобных девушек» выросших в нищете и никогда не евших досыта. Откуда мясу на теле нарасти, если нормального питания с детства не видели? Сам такой был, так что отношусь к этому с пониманием. Спустя десять минут от угощения на блюде остаётся лишь небольшая горочка косточек и обе подруги облегчённо откинувшись на стульях сыто и синхронно отрыгивают. Да уж… манеры девушек явно оставляют желать лучшего, но этикету поведения Джованне ещё только предстоит научится, впрочем, так никогда и не освоив его в полной мере.

— Мсье, не знаю, как там тебя… папочка Лепле передал что ты, хочешь мне что-то предложить? Я внимательно слушаю! — Эдит хихикает и добавляет: — Но учти, мы с Момоной за еду ноги перед кем попало не раздвигаем, даже перед таким красавчиком как ты!

Иронично хмыкаю и мне вторит Николас. Вот жешь… как есть шалава! Даже не верится, что передо мной сидит мой бывший «кумир», но мне так даже проще.

— Джованна, я действительно хочу сделать тебе одно предложение и очень надеюсь, что ты его примешь. Как ты смотришь на то, что я дам Вам целую тысячу американских долларов, но при условии, что ты уже сегодня забудешь о «Жернис» и не вернёшься сюда никогда? Можете уехать в любой другой город Франции. Если захочешь, то в другую страну и даже за океан? Могу завтра же отвести Вас обеих в Гавр и купить билеты на теплоход в США или Канаду, но при условии, что назад Вы уже не вернётесь. Подумайте хорошенько, ведь это очень хорошие деньги и Вам двоим хватит на целый год.

Симона морщит лоб и начинает о чём-то размышлять, но вот Эдит, в отличие от своей сводной сестры, не раздумывая возмущённо подскакивает со стула и злобно щурясь с ходу заявляет:

— А не пошёл бы ты куда подальше, красавчик? С чего бы это я вдруг уехала из Парижа и оставила Папочку? Ты вообще кто такой и какое тебе дело до того где я пою? Завидуешь? Метишь на моё место? Не дождёшься!

Чёрт, я ж совсем забыл, что «мозг» этой парочки находится у Симоны, мне надо было бы сначала с ней переговорить. Сама Эдит к деньгам никогда серьёзно не относилась и тратила их при первой же возможности, недаром они всегда хранились у её наперсницы.

— Мне нечему завидовать и на твоё место не претендую. Но «твоё место» на площади Пигаль, а не на Елисейских полях. Ты не подходишь этому респектабельному заведению. Сколько уже времени ты находишься здесь? Две недели? А твои сутенёры тебя не потеряли? Или они тоже уже здесь и предлагают услуги своих «пташек» клиентам этого кабаре? Так Луи Лепле это может не понравиться, об этом ты не подумала? — от двери «отлипает» Николас и озадаченно на меня таращится:

— Мишель, а ты это вот сейчас серьёзно говоришь?

— А ты проверь! — и киваю на телефон внутренней связи. Николас снимает трубку и набирает номер:

— Марсель? Обойди квартал и загляни в «Бель Ферроньер», тут мне птички нашептали что в нашем районе чужие «коты» завелись, как бы они в нашей кафешке лёжку себе не устроили.

— Это не «Коты»! Это мои друзья там меня дожидаются, сюда же их не пускают! — Эдит пытается выскользнуть за дверь, но сквозь такого мордоворота как Николас так просто «не просочиться».

— Стоять! А ну, вернись на место, шалава! Я же тебя сразу предупреждал, что у нас тут приличное заведение, а не публичный дом. К нам ходит самая респектабельная публика и не тебе тут что-либо менять! — похоже Николас со мной тоже уже согласен, что этого «воробышка» надо срочно выпроваживать.

— Эдит, поверь мне, у тебя впереди великолепное будущее, но сейчас ты сама себя губишь и даже не понимаешь этого. Мы оба знаем, что ты алкоголичка, но твоей вины в этом нет. В этом полностью заслуга твоей бабки-пропойцы, что добавляла вино в твою бутылочку с молоком, чтоб ты быстрее засыпала и не тревожила её своим младенческим хныканьем. Но вот марихуана, кокаин и морфий — это уже полностью лежит на твоей совести и совести твоей подруги, что снабжает тебя этой дурью. Тебе надо лечиться, чтоб однажды просто не сдохнуть под забором от передозировки или в клинике, не сумевшей тебя откачать от очередной наркотической ломки.

Брови Николаса ползут на лоб, а взгляды обеих подружек начинают судорожно метаться по сторонам в поисках выхода из кабинета.

— Мсье, наверное, работает на фликов и следит за нами? Только тупой ажан может придумать и сказать подобную гадость о леди! — Симона гордо вскидывает голову и тут же нахрапом ломится к двери. Но получив чувствительный тычок от Николаса отлетает назад и вновь плюхается на стул.

— Леди сидят в зале, а здесь я вижу только двух шлюшек. Если бы я работал на полицию, тебя как малолетку давно бы уже упекли в исправительный дом «Добрый пастор», за бродяжничество и проституцию. А после совершеннолетия ещё бы добавили срок за распространение наркотиков и засадили бы в женскую тюрьму лет на пять. Так что советую думать, прежде чем открывать рот! — перевожу взгляд на Пиаф:

— Эдит, ты постарше своей подруги и, наверное, ещё не все мозги пропила. Так что отнесись к моим словам серьёзно. Можешь даже обратиться к Лепле, он добрый и в беде тебя не бросит, может даже оплатит твоё лечение. Но если ты не порвёшь со своим прошлым, лучше тебе из кабаре уйти самой и сразу, иначе тебе в этом очень сильно и очень больно «помогут». — от дверей доносится громкое и согласное «хрюканье».

Ещё четверть часа мы сидим в полной тишине и даже «вполглаза» наблюдаем за тем Шоу, что ведёт Микки. В общем-то, у неё вполне себе неплохо получается, если сильно не придираться. Но вскоре в нашем кабинете появляется слегка запыхавшийся Марсель и вид у него немного озадаченный.

— Николас, я тут пробежался по кварталу и хочу сказать, что твои «пташки» чирикали по делу. От мадам Жу-Жу к нам уже поступила претензия. Чужие «птички» влёт перехватывают клиентов на улице прямо под носом у «модисток» из её «ателье». А в нашей кафешке, ты не поверишь, засели сразу два «кота» со своими шестёрками! Борзые по самое не могу. Надо бы гнать нашего бармена в шею, похоже скурвился сволочь, раз помалкивал о таких «гостях».

Смерив девушек взглядом, не обещающим ничего хорошего, Николас отдаёт распоряжение:

— Я к Луи, а ты свистай «наверх» всех наших и заскочи на кухню к «Малышу», пусть прихватывает своих «поварят» и тоже подтягивается. — и уже нам: — Мишель, ты не вмешивайся, это не твоя работа. А с Вами, шалавы, я разберусь попозже. Сидите здесь тихо и не вздумайте никуда слинять. Найду везде!