Петр Великий и его время

Стрелецкое восстание. Первые реформы

Прибыв инкогнито 25 августа в столицу, Петр узнал подробности о событиях, взволновавших его за границей более всего, - о стрелецком восстании. Он слушал доклады, рассказы, впечатления, читал материалы сыска (следствия) - показания участников восстания сразу после их разгрома. Продолжалось это около трех недель.

Занимается Петр также и другими делами. Сразу после возвращения царь посетил Патрика Гордона. Затем поехал к Анне Монс, своей фаворитке, в Немецкую слободу, куда тянуло. Сразу же уехал в Преображенское, к жене даже не показался - не хотел ее видеть.

Политическая жизнь столицы, оживившаяся с приездом молодого и энергичного правителя, переместилась в подмосковное царское село. Сюда потянулись бояре. То, что они пережили при первой встрече с царем, поразило и их самих, и современников. Они долгие годы рассказывали потом детям и внукам о случившемся в тот памятный день. Принимая бояр, Петр приказал подать ему ножницы и тут же пустил их в ход - на пол посыпались отрезанные бороды. Шок испытали самые влиятельные в то время лица - «генералиссимус» А. С. Шеин, князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский и др. Но с этим пришлось примириться, тем более что царь не ограничился первой встряской. Несколькими днями позже на пиру у Шеина, теперь уже безбородого, у гостей, имевших на лице сие старорусское украшение, бороды кромсал царский шут. Так Петр в обычной своей манере - решительно и деспотически грубо - порывал со стариной в быту. Правда, и до него некоторые люди, из тех, кто посмелее, брили бороды, но на них сыпались насмешки окружающих, проклятия священников. Патриарх Адриан клеймил в проповедях брадобритие, называл его грехом смертельным, сравнивал безбородых с котами, псами и обезьянами.

Петр, не считаясь с недовольством бояр и духовенства, объявил в указах, что брить бороды должны все его подданные. Знать относительно быстро и легко примирилась, расставшись с бородой. Простой же люд ответил глухим ропотом и сопротивлением. Тогда власти объявили, что те, кто желает носить бороды, должны платить налог: богатый купец - 100 руб. в год (деньги огромные по тем временам), дворяне и чиновники - 60 руб., горожане - 30 руб.; крестьяне - по копейке при въезде в город и выезде из него. Не платили новый налог только лица духовного звания. В итоге выиграла казна - пострадали убежденные бородачи, среди которых немало было тех, кто с осуждением и гневом встречал петровские новшества, выступал за незыблемость дедовских порядков и обычаев.

В то же время царь решал весьма неприятную для него задачу - развод с женой. Отправляясь в Ригу, он просил остававшихся в Москве правителей уговорить Евдокию уйти в монастырь. Жена знала, что она нелюбима, не нужна царю, но не соглашалась. Тем не менее через три недели небольшая карета царицы выехала из Кремля без свиты, и вскоре келья суздальского Покровского монастыря приняла новую постриженицу - инокиню Елену.

Все эти дни, занимаясь делами или пирами, Петр вникал в обстоятельства восстания стрельцов, этих, по его убеждению, «не воинов, а пакасников» (пакостников). В своих суждениях он, как и раньше, во многом заблуждался. Ему застилала глаза и мутила разум старая ненависть к ним, к Софье и Милославским. Все они, по его ошибочному заключению, составляли один лагерь - лагерь его врагов, противников преобразований, новшеств, которые он задумывал и начинал проводить в жизнь. Ему, к сожалению, не было никакого дела до действительного положения стрельцов, их страданий и лишений. А именно они и явились причинами восстания. К тому те военную свою пригодность стрельцы доказывали неоднократно с тех пор, как появились в составе русского войска.

После взятия Азова Петр и власти приказали возвратиться в Москву девяти стрелецким полкам. Для очистки города и возведения укреплений оставили шесть городовых солдатских полков, а также четыре московских стрелецких полка, возглавлявшихся полковниками Ф. А. Колзаковым, И. И. Черным, А. А. Чубаровым и Т. X. Гундертмарком. Стрельцы выражали открытое недовольство долгой службой, тяготами походов, болезнями, долгой оторванностью от семей и плохим отношением начальников.

Летом 1697 г. четырем полкам приказали покинуть Азов и идти на север, но не в Москву, к женам и детям, а в Великие Луки. Там они должны были влиться в армию М. Г. Ромодановского, в которую входили дворяне новгородские, смоленские, бельские и рославльские, а также смоленские солдаты и рейтары (кавалеристы). Стрельцов после потерь под Азовом насчитывалось в четырех полках около 2700, в том числе 38 командиров.

Жалобы и злобу стрельцов вызвало то обстоятельство, что, несмотря на большие потери в ходе осады и взятия Азова, им не дали отдохнуть в Москве, а погнали к литовской границе. По пути они тянули речные суда с оружием и припасами, вместо лошадей тащили пушки. Погода стояла такая, что хуже не придумаешь - осенняя слякоть, потом ранние заморозки. Продрогшие, голодные, прося кусок хлеба по деревням, они добирались до места новой службы «денно и нощно в самую последнюю нужду осенним путем и пришли чуть живы».

После службы на границе (стояли в лесу, в великие морозы) перевели их в Великие Луки и Торопец. Их мучения продолжались. Больше всего донимал голод. В том году во всей России голодали массы людей. Весной 1698 г. представители стрельцов пришли в Москву бить челом «с голоду». Тогда властям удалось предотвратить открытое восстание - им выдали жалованье, и они после небольших волнений ушли из столицы.

Уже тогда, в марте, наиболее активные стрельцы - В. Тума, Б. Проскуряков, И. Чурин, П. Наумов и др. -выдвинули план расправы с «обидчиками» из московских бояр и влиятельных иноземцев, по вине которых, по их мнению, они не получали жалованья, терпели лишения и дошли до нищенства.

Поскольку от Петра долго не было известий, поползли слухи о его смерти за рубежом. В этой неопределенной, смутной обстановке стрельцы снова заговорили о необходимости нового и «доброго» правителя, который облегчит их положение, отстранит «плохих» бояр - Ф. Ю. Ромодановского, Т. Н. Стрешнева, И. Б. Троекурова и прочих, которые их притесняют, обижают.

В конце мая все четыре полка стрельцов перевели из Великих Лук в Торопец. Появилась надежда, что их отправят к Москве, но 2 июня было объявлено, что полки направляются в Вязьму, Белую, Ржеву Владимирову и Дорогобуж. Мало того, стрельцов, которые в марте приходили с жалобами в Москву, приказали сослать с семьями «на вечное житье» в разные украинские города.

6 июня стрелецкие полки сошлись на реке Западной Двине. По пути сюда и здесь В. Тума с другими предводителями призывал стрельцов к походу на Москву. Число их сторонников росло. Артемий Маслов, пятидесятник из полка А. А. Чубарова, читал «письмо Софьи». Оно подливало масло» огонь. Но согласны были не все. Один из таких, Карп Ерофеев, в ответ на свои сомнения получил отповедь Василия Тумы:

- Для чего ты, дурак, не идешь?! У меня есть письмо от царевны Софьи Алексеевны, чтобы идти к Москве!

Подавляющее большинство стрельцов высказалось за восстание. Они сместили своих полковников, избрали в каждом полку по четыре выборных - для командования и ведения всяких дел. Выборные были организаторами в своих полках. Главными деятелями начавшегося движения остались стрельцы из числа мартовских «скороходов» - Тума, Проскуряков, Зорин, Маслов, Игнатьев, Обросимов и др. Зорин был участником Московского восстания 1682 г. Он открыто говорил, что готов продолжить дело, начатое им и другими 16 лет назад:

- Я и в 90-м (1682. - В. Б.) году все по обычаю своему управил, а и ныне, окромя меня, такого пределу нихто не сделает.

Стрельцы вынесли решение о походе на Москву. Зорин составил челобитную, Маслов - изветное письмо для вручения властям. В них они перечисляли все тяготы, выпавшие на их горькую долю, просили облегчить их положение.

Решительные меры руководителей возымели действие - все стрельцы (их к тому времени насчитывалось 2200 человек) двинулись к Москве. Их цель - побить ненавистных бояр и иноземцев, в первую очередь офицеров, пограбить боярские дома, поставить у власти Софью или, если она не согласится, кого-нибудь другого, «доброго» к ним, например одну из царевен, царевича Алексея, боярина князя В. В. Голицына, находившегося в ссылке с 1689 г., боярина князя М. Я. Черкасского, популярного в народе. Мысли об отказе Софьи взять власть, о вручении ее другим лицам говорят как будто о том, что «письма Софьи» с их призывами идти к Москве и посадить ее «на царство» - агитационные выдумки самих восставших, точнее их руководителей, тех же Тумы и Проскурякова, Зорина и Маслова.

Восставшие рассчитывали на московский простой люд - чернь, среди которой, по свидетельствам современников, в это время были волнения, так как она высказывала недовольство дороговизной хлеба и других съестных припасов. Они надеялись и на помощь стрельцов из других городов, донских казаков и солдат.

Интересно, что в среде восставших вызревала даже мысль о расправе с царем Петром, замене его другим лицом, перемене династии.

После «большого круга», пли «совета», па Двине все четыре полка направились к Москве.

Известие о выступлении стрелецких полков вызвало переполох в Москве среди бояр-правителей. Богатые люди начали убегать из столицы. Боярская дума, неоднократно собиравшаяся на заседания, вынесла решение послать против стрельцов несколько полков из дворян, солдат и прочих (собрали даже отставных, конюхов, подьячих, недорослей) - всего, по сообщению И. Г. Корба, до 8 тыс. человек и 25 пушек. Возглавили войско боярин А. С. Шеин, генерал П. Гордон, генерал-поручик князь И. М. Кольцов-Мосальский. Царские ратники шли поспешно. Вечером 17 июня они подошли к Новоиерусалимскому Воскресенскому монастырю.

Переговоры, которые воеводы вели с восставшими, быстро закончились. В разговор вступили орудия. Восставшие развернули знамена и открыли огонь из пушек и ружей, ранили четырех человек. Вслед за тем пушки полковника Граге точным огнем стали косить ряды стрельцов, и они смешались. Восставшие после третьего залпа бросились на солдат, но уже следующий залп окончательно смял их, и повстанцы начали разбегаться, сдаваться в плен.

В ходе сражения, довольно короткого, было убито 15 - 20 стрельцов, около 40 ранено. Большинство остальных переловили и посадили под караул в Воскресенском монастыре.

Во время розыска, предпринятого по указанию московских бояр, Шеин приказал из всей массы восставших выделить выборных, «беглецов» в Москву (в марте того года) и «пущих заводчиков», т. е. наиболее активных деятелей восстания, его руководителей. Таковых набралось 254 человека. После допросов, в ходе которых они оговаривали друг друга, забыв свои обещания не выдавать, «друг на друга не говорить», Шеин приказал пове-сить 56 «пущих заводчиков», в том числе главных вождей - Туму и др. Это происходило 22 и 28 июня. А 2 июля по решению московских бояр казнили тем же способом 74 «беглеца» в Москву. Всего погибли 130 человек. Умирали они молча, с крестным знамением.

Остальных 1965 человек разослали по разным городам и монастырям. Пробыли они там недолго, чуть более двух месяцев.