Крамской

УМИРАЮЩИЙ НЕКРАСОВ

Крамской волновался. Ему предстояло написать портрет поэта, который был кумиром всего его поколения - поколения демократов-разночинцев. Предстояло написать Николая Алексеевича Некрасова. Не было в тот момент в России поэта более почитаемого и любимого. Художник, как и все его товарищи, с юности воспитывался на стихах Некрасова. Вдохновенная и скорбная муза поэта пела о народных страданиях, обличала самодержавие, призывала к борьбе с гнетом и насилием, восхваляла тех, кто болел душой за народ и отдал себя борьбе за его счастье, - декабристов, Белинского, Добролюбова, Чернышевского.

Портрет поэта-гражданина, редактора «Современника», а после его закрытия - «Отечественных записок», продолжавших те же революционные традиции, непременно должен был быть написан. Это прекрасно понимал художник, понимал и Третьяков, заказавший портрет. Но сложность состояла в том, что Николай Алексеевич был смертельно болен. Крамской волновался: следовало непременно создать портрет гражданина-борца, каким всю жизнь был Некрасов, а мысленному взору художника представлялось изможденное муками лицо, потухший взгляд, безжизненно опущенные руки. Слабость, немощность - разве это должно видеться потомкам в облике знаменитого поэта? Удастся ли передать его всегдашнее горение, его творческий дух?

Задача была сложной, но требовалось ее решать. Скольких писателей и поэтов он уже запечатлел своей кистью: Толстого, Полонского, Григоровича, Гончарова, Салтыкова-Щедрина (портрет последнего сейчас писал). Именно Гончаров и Щедрин договорились с умирающим Некрасовым о сеансах, сознавая всю важность создания его портрета. Поэт дал согласие. «Может, противиться-то сил уже нет», - подумал художник, ожидавший и одновременно боявшийся отказа. И 7 февраля 1877 года отправился, нервничая, на первый сеанс.

Некрасов действительно был очень слаб. Тяжелая болезнь наложила печать на его лицо. Но когда боль отпускала, поэт продолжал писать стихи. Творческий запал не иссяк в нем. Вдохновение не покинуло. И хотя взгляд был задумчив и грустен, но то был взгляд творца, не побежденного смертельным недугом. Крамской сразу увидел это. От такого открытия стало легче. Теперь художник знал, на чем сосредоточить внимание.

Ежедневно Крамской подолгу дежурил у Некрасова, а работать удавалось лишь урывками, иногда всего по 10 - 15 минут в день. Если поэт чувствовал себя немного лучше, то появлялась возможность писать час, а то и полтора. Но это случалось редко. Оба, и портретист и портретируемый, делали все, что было в их силах. Крамской сначала набросал рисунок углем, зафиксировал его, чтоб не осыпался, начал «трогать» краской то тут, то там. Он ведь не мог писать портрет полностью у постели больного. С натуры наносил на холст основное, а остальное дорабатывал в мастерской. Главное, успеть запечатлеть само лицо, его характерные особенности.

Тот образ, который был первоначально в воображении, - Некрасов, пластом лежащий на постели, - исчез после встречи с поэтом. Крамской писал Некрасова одетым в сюртук, со скрещенными на груди руками. Третьякову художник сообщил: «Когда я начал портрет, то убедился сейчас же, что так сделать его, как я полагал, на подушках, нельзя, да и все окружающие восстали, говорят - это немыслимо, к нему нейдет, что Некрасова даже в халате себе представить нельзя…»

Портрет поэта Н. А. Некрасова. 1877.

Работа, из-за тяжелого состояния больного, двигалась медленно, с перерывами. Во время создания портрета в мастерской Крамской постоянно сверялся с фотографиями поэта, не доверяя зрительной памяти. Может, поэтому лицо Некрасова не несет маски страданий, не выглядит болезненным. Только во взгляде чувствуется скорбная задумчивость, непреходящая грусть. Но ведь Некрасова и называли «певцом гражданской скорби», поэтом «скорби и печали народной».

Уже кончая портрет, Крамской все же решил возвратиться и к своему первому замыслу: нарисовать больного поэта. Почему? Потому что в исполненном портрете не ощущался очень важный для художника и его понимания поэта момент - момент борьбы «силы духа и плоти» (помните слова Гончарова о «Христе в пустыне»?). Художнику-гражданину было важно изобразить поэта-борца, чей мятежный дух не смирился и на смертном одре. Продолжать творить для людей и в муках - это ли не жизненный подвиг?

Теперь Крамской ясно представлял себе картину: Некрасов - в постели, но не лежит неподвижно, а полусидит, прислонившись к подушкам. В одной руке - листки бумаги, в другой - карандаш. Поэт сочиняет, муза не покинула его. Его глаза, как и прежде, грустны, так ведь и думы не веселы. Может, он выведет сейчас строки поэмы «Мать», которую пишет:

Несчастна ты, о, родина! я знаю:

Весь край в плену, весь заревом объят.

Или другие, не менее вдохновенные:

И если я наполнил жизнь борьбою

За идеал добра и красоты,

И носит песнь, слагаемая мною,

Живой любви глубокие черты…

Крамской видел, как писал свои последние песни Некрасов, с восторгом читал их. С трепетом принял в дар от поэта сборник его стихов, который так и назывался: «Последние песни». Художник преклонялся перед силой духа замечательного гражданина России. Как же не написать задуманное полотно! И название должно быть только одно: «Н. А. Некрасов в период «Последних песен».

На этот раз он делал не портрет, а именно картину-портрет. Потому что главное - не в схожести лица (это само собой), а в идее: болезнь отступает перед силой духа. Поэт, одолевая ее, продолжает писать, продолжает оставаться борцом. Болезнь и в самом деле на время замедлила свой ход. Это дало возможность Крамскому еще раз написать с натуры лицо. Дало возможность услышать из уст Некрасова замечательное стихотворение «Баюшки-баю», надрывающее душу, глубоко лирическое:

Непобедимое страдание,

Неутолимая тоска…

Влечет, как жертву на заклание,

Недуга черная рука.

Где ты, о муза! Пой, как прежде!…

«А какие стихи его последние, самая последняя песня третьего марта «Баюшки-баю»! Просто решительно одно из величайших произведений русской поэзии!» - сообщал художник Третьякову.

Крамской описал Павлу Михайловичу композиционный замысел полотна, описал, какие хочет ввести детали: сзади поэта - шкаф с охотничьим оружием, на полу у кровати - любимая охотничья собака. Работа шла успешно. Правда, фигуру полулежащего Некрасова писать с натуры Крамской не стал, чтобы не затягивать сеансы. Дома заставлял сына принимать нужное положение и делал наброски с него.

Некрасов в период «Последних песен».

1877-1878.

Холст, на котором написана картина-портрет, весь испещрен шрамами. Это следы длительной, трудной работы живописца. Голова поэта, выполненная Крамским непосредственно с натуры, расположена на отдельном, маленьком куске холста, вшитом позже в основной. Ясно, что художник очень дорожил этим фрагментом. На полотне стоит дата: «3 марта 1877 года» - время, когда Некрасов закончил стихотворение «Баюшки-баю», так полюбившееся Крамскому. Но картина тогда еще далеко не была закончена. Иван Николаевич завершил работу уже после смерти поэта.

По мере того как Крамской писал, он вносил в свой замысел существенные изменения, стараясь глубже подчеркнуть значение Некрасова как поэта революционной демократии. Так, не стал, например, вводить в картину охотничьи атрибуты. Конечно, Некрасов любил охоту, но ведь не это в нем важно. Не написал собаку - она слишком отвлечет зрителя. Вместо шкафа с оружием поместил сзади изголовья поэта бюст Белинского, а на стене - портрет Добролюбова. Появление в картине этих лиц, любимых поэтом и почитаемых художником, более чем оправдано. Некрасов - их боевой соратник, продолжатель их дела. Образы Белинского и Добролюбова помогают раскрытию духовного облика поэта и, одновременно, раскрытию мировоззрения самого художника.

Что и говорить, трудно далась Ивану Николаевичу эта картина, многих волнений она стоила, много душевных сил отняла! Но время и труд были потрачены не напрасно. «Н. А. Некрасов в период «Последних песен» занял достойное место в знаменитой Третьяковской галерее.