Рассказы о М. И. Калинине

В чайной

На проезжих дорогах всегда народ. А где народ, там и разговоры: что делается в Питере да в других больших городах. Если Калинину случалось ехать к себе на родину через Кимры, он останавливался в Печетове, в чайной Майорова. Рыженький мальчик Харитоша в длинной рубашке, подпоясанный кручёным пояском, работал у Майорова половым. Он вмиг замечал гостя.

— Сегодня у нас хорошая солянка из гуся, Михаил Иванович. Жирная.

— А вот жирное-то, Харитоша, я не люблю.

— Глазунью можно приготовить в два счёта. Калачи есть. Кренделя.

— Мне, Харитоша, только чаю.

Из-за стойки выходил высокий бородатый хозяин, чтобы приветствовать Калинина крепким пожатием руки. А местным крестьянам словно кто весть подавал. Все тут как тут. Разговор обычно длился за полночь. Кому не досталось стула, сидели на полу. Один Харитоша, словно заведённый, сновал туда и сюда: приносил с кухни кипятку и подливал в чайник.

Время от времени кто-нибудь просил:

— Харитоша, посмотри на улице…

Тот выбегал на перекрёсток, возвращался и успокаивал:

— Всё в порядке…

Хозяин чайной, Михаил Егорович Майоров, знал: Калинин политический. Речи его баламутят здешних крестьян, но попустительствовал. Он даже хранил запретные книги.

Как-то, выбежав на перекрёсток, Харитоша увидел направляющегося к чайной полицейского.

— Легавый!..— крикнул он, вбегая в чайную.

Хозяин увёл Калинина за перегородку, а на стол поставил четвертную водки.

Мужики выпили-то по одной стопке, а такое веселье их разобрало: кто поёт, кто пляшет…

— Что-то шумно здесь, господа! — войдя и озираясь, сказал полицейский и, приставив сапог к сапогу, сердито звякнул шпорами.

— Жнитво и молотьбу провожаем. Выпили и ещё имеем. Уважьте, разделите компанию!..

— Выпить я не прочь, да вот протокол надо составить. Дорога здесь с перекрёстком, начальство беспокоится…

— Это и впрямь. Чего доброго… Только бог хранит…— загалдели мужики.

Хозяин тем временем подал полицейскому стул со спинкой. Харитоша, вытерев полотенцем край стола, принёс кусок поджаренного мяса величиной с рукавицу.

У полицейского зашевелились пышные усы и раздулись ноздри. Он снял с плеча портупею с оружием и кожаную сумку. Мужики налили ему водки. И, наливая вновь опустевшую стопку, каждый раз что-нибудь присказывали:

— Это для того, чтобы вы усы смочили…

Или:

— Обычай дорогой — выпить по другой…

— Без четырёх углов дом не строится…

А протокол! Как же тут быть? Мужики, недолго думая, достали из кожаной сумки полицейского бланк и усадили за стол Харитошу.

— Ну-ка, потрудись. Ты у нас отменный грамотей.

Харитоша не оробел.

— Чего писать-то?

Мужики принялись подсказывать:

«В вверенном мне участке, где я хожу,— полный порядок, покой и смирение. Никаких здесь политических не было, нет и не будет… Крестьяне ходят под богом и восхваляют царя-батюшку и царицу-матушку…»

Полицейский от щедрого угощения не мог повернуть языком и только в знак согласия кивал головой.

А Михаил Иванович Калинин был уже далеко от Печетова. Накормленные лошади несли его быстро.