Эдвард Григ

* * *

«Друг мой Вильма, — писала она за две недели перед своим возвращением в Копенгаген, — я думаю, ты нехорошо поступила, переписав чужие ноты и тайком переслав их мне. Но я так благодарна тебе за этот „проступок“! Он окончательно открыл мне глаза!

Эта музыка, этот романс на слова Андерсена, что ты мне прислала, — подлинный шедевр, жемчужина! Я часто запираюсь у себя и повторяю этот романс и всякий раз нахожу в нем новые красоты! Какой талант, Вильма! И какая сердечность! Мне кажется, я вижу душу этого человека, как видела его чудесные, полные доброты глаза.

Скоро мы вернемся, и ты услышишь, как я теперь пою. Ты меня не узнаешь. Мама уверена, что это из-за нескольких уроков у мадам Виардо. Но я очень хорошо знаю, отчего это…»