Роми. Хрупкая красота

В момент, когда Ален Делон вручает Роми громадный букет, явно мешающий ему, но вместе с тем придающий ему респектабельности, они едва успевают взглянуть друг на друга. Кто она, эта молодая актриса с манерами важной дамы, которая в своем юном возрасте успела сняться больше чем в десяти фильмах?

Она находит эту торжественную встречу «безвкусицей», а молодого человека малоинтересным. А он находит ее «тошнотворной». Только большая любовь сможет стереть из памяти такое огромное разочарование.

Несколько дней спустя Роми и Ален встретятся на съемочной площадке «Кристины». Им надо изображать на экране влюбленных, а вместо этого вся группа вынуждена смотреть, как они выясняют отношения. Они друг друга терпеть не могут – вернее (что еще хуже), стараются друг друга не замечать. Софи Гримальди и Жан-Клод Бриали не раз пытались помирить их, но все было бесполезно. Волшебная сила искусства, на которую рассчитывал режиссер, не приходит ему на помощь.

После взаимного отчуждения у Алена и Роми наступает период ссор. В перерывах между съемками актер развлекается тем, что доводит партнершу до бешенства, без конца повторяя ей на ухо единственную фразу, которую он знает по-немецки: «Ich liebe dich»[1]. Ему нравится злить ее. Пусть у Роми, по мнению Алена, манеры важной дамы, но ее задорные веснушки не могут оставить равнодушным этого начинающего актера, который всему учился в школе жизни.

Легко и быстро Ален становится у актеров заводилой и по вечерам, когда съемки заканчиваются, дразнит партнершу, делая вид, что не замечает ее. Остальные понимающе улыбаются, и это вызывает у нее горькое ощущение, что она здесь чужая. В тех редких случаях, когда он предлагает Роми сесть в его машину, ей приходится довольствоваться местом на заднем сиденье. Место впереди, рядом с ним, он приберегает для одной балерины, которую надеется соблазнить. Такое впечатление, что он хочет вызвать ревность у Роми.

А Роми здесь очень одиноко. Ей никак не отделаться от надоевшего клише. Для всей Европы она – императрица. А для этих французских актеров, и в частности Алена Делона, – все еще наивная принцесса в кринолине. Сисси! Она уже не может слышать это имя. Ведь она приехала сюда, во Францию, именно для того, чтобы ее перестали отождествлять с ее экранной героиней. И она не позволит какому-то невоспитанному парню принижать ее, внушать всем, что она – актриса одной роли.

1958

Международный кинофестиваль, Брюссель

Но однажды все изменится. Это произойдет после предпремьерного показа фильма с участием Роми, во время вечернего приема, устроенного в одном из ресторанов, которыми управляет ее отчим. Хоть она терпеть не может и его самого, и все, что с ним связано, на этом приеме она чувствует себя спокойной и раскованной.

Может быть, дело в шампанском, которое она выпила по случаю радостного события? Когда Ален подходит к ней, чтобы пригласить на танец, она несколько секунд медлит, прежде чем согласиться. В мгновение, когда он берет ее за руку, все вокруг них вдруг заволакивает туманом. И колышущиеся огни люстр, и белоснежные скатерти на столах. Она видит только голубые глаза своего кавалера, его улыбку и руки, которые ее обнимают. Она закрывает глаза, ей хочется, чтобы этот миг длился вечно.

Но осуждающий взгляд матери пробуждает Роми от сладкого забытья. Магде совсем не нужно, чтобы у ее дочери начался роман, тем более с молодым человеком, которого она считает «плебеем». И Роми возвращается за стол, где сидит немецкая съемочная группа. Но спустя несколько секунд просит разрешения перейти за стол французов. Магда отвечает категорическим отказом. А муж, как эхо, повторяет ее ответ.

И все же, когда Ален в очередной раз знаком приглашает Роми присоединиться к ним, она встает, смело глядя в глаза матери, словно принимая брошенный ей вызов. Приподнимает свое длинное платье, чтобы не споткнуться, с ослепительной улыбкой проходит по залу ресторана, чувствуя, что переступает черту, и садится рядом с тем, кто с этого дня станет главной любовью ее жизни.

1958 год

Аэропорт Орли

Роми спускается по трапу. Она опять прилетела в Орли, но теперь это она будет ждать Алена, расхаживать взад-вперед, чувствуя гулкие удары сердца. Заключительный этап съемок «Кристины» превратился для них в медовый месяц – к великой радости режиссера. Последние эпизоды снимали в Вене. Вместо прежней неприязни между Роми и Аленом возникло взаимопонимание, помогающее молодой актрисе с каждым днем на шаг отдаляться от тесной клетки, которую соорудила для нее мать.

Магда видит, что дочь ускользает из-под ее влияния. А Роми наслаждается новым для нее ощущением свободы, несмотря на то, что ни слова не говорит по-французски, а Ален может произнести по-немецки лишь несколько фраз. Но ничто не может помешать ей мечтать. Она дорожит каждой минутой, которую может провести рядом с ним. Каждое утро у нее замирает сердце, когда она присоединяется к нему на съемочной площадке; а как только объявляют перерыв, они уходят вдвоем. Она начинает представлять себе свою будущую жизнь с Аленом. Почему бы им не обосноваться во Франции? Германия сейчас кажется такой далекой. Для счастья ей было бы достаточно и трущобы, думает она.

Но работа над фильмом близится к концу, пора возвращаться к действительности. Последние сцены отсняты, и ей осталось провести совсем немного времени с молодым человеком, в которого она влюблена. Она вспоминает их поцелуй в венском аэропорту. Нет, не один, а тысячу поцелуев. Удаляющийся самолет. Лицо Алена за иллюминатором. Как она потом вернулась в отель вместе с матерью. И как она вдруг испугалась, что никогда больше его не увидит. Что его жизнь пройдет без нее.

Когда она возвращается в отель «Захер», портье передает оставленный для нее конверт с запиской. Она мгновенно пробегает строчки, написанные мужским почерком, слова любви, под которыми стоит его подпись. Признание, на которое она уже не надеялась. И ее охватывает неудержимое желание быть с ним несмотря ни на что, вопреки всему. Пойти за ним куда угодно, прямо сейчас. Лишь бы он дождался ее. Лишь бы ей удалось ускользнуть незаметно.

Она должна вернуться в Германию до начала съемок следующего фильма. Вместо этого, не поставив в известность никого – а уж тем более Магду, которая потом долго будет ругать ее, – она берет билет на самолет в Париж. Прилетев в Орли, она звонит Алену. Теперь ее очередь ждать его. На том самом месте, где она впервые заглянула в его голубые глаза.

29 мая 1982 года

Париж, улица Барбе-де-Жуи, 11

Час за часом людей у дома становится все больше. Первые из них были незнакомы друг с другом, они пришли по зову сердца; но, по мере того как человеческий поток прибывал, толпа быстро превратилась в своего рода сообщество. Некоторые были здесь впервые, другие знают дорогу наизусть; они тихонько стучат в дверь и входят неслышными шагами, словно боятся разбудить ее.

Кто-то появляется, кто-то исчезает, однако все эти силуэты похожи друг на друга. Подобно статуэткам Альберто Джакометти, они словно замерли на месте, хотя на самом деле находятся в постоянном движении.

Но одну из этих теней не спутать с остальными.

Увидев ее, люди молча расступаются. Все их эмоции, все их мысли сосредоточились сейчас на этой женщине, которая идет через гостиную парижской квартиры Роми, оставляя за собой запах духов, какими когда-то увлекались звезды немого кино. Старомодный аромат.

Магда Шнайдер пришла помолиться у смертного ложа своей дочери.

Кроме перманентной завивки и плотно сжатых губ, ничто в ней не напоминает актрису, какой она была на пике своей карьеры – в роли герцогини Людовики Баварской, матери Сисси, – или еще раньше, на подмостках мюнхенского театра на Гертнерплац, когда после спектакля, в вечернем платье и меховом манто, приветствовала многих известных людей (в том числе Адольфа Гитлера), пришедших поздравить ее с успехом.

Магда Шнайдер, любимица берлинской публики 30-х годов, сегодня прибыла из Германии в Париж. Она появляется в сумерках, когда люди превращаются в тени, и старается привлекать к себе как можно меньше внимания.

Расцеловав Алена Делона, словно это ее родной сын, она подходит к дочери и склоняется над ней, как мать склоняется над спящим ребенком. Настоящая, заботливая мать, какой она бывала так редко. И в глазах у нее слезы.

Магда пришла не одна. Ее сопровождает Вольф-Дитер, брат Роми. Младший брат, которого Роми всегда называла Вольфи, с которым делила беды их трудного детства – частые разлуки с матерью, вечно пропадавшей на съемках, уход отца к другой женщине, – и который затем стал свидетелем блестящего начала ее актерской карьеры и самых тяжелых драм ее личной жизни. Он никогда не подводил старшую сестру. Всегда готов был явиться на ее зов и поддержать в ситуациях, когда, как ей казалось, у нее не хватит сил выстоять.

И сегодня его горе безмерно. Видный врач-кардиолог, спасший столько жизней, он оказался не в состоянии помочь любимой сестре.

Если бы Роми была жива сейчас, когда Магда сжимает ее в объятиях, то спросила бы себя: а сколько раз за время, прошедшее с моего детства, мама обнимала меня? Рыться в памяти не имеет смысла, лучше перебирать радостные воспоминания, запах ее платья или ее кожи, когда она целовала Роми на прощание, аромат ее духов, когда она приходила со сцены за кулисы или после долгого, изматывающего ожидания наконец возвращалась с очередных съемок.

А сейчас это кажется простым и естественным: вся семья в сборе, потому что случилось нечто очень важное. Сколько раз Роми мечтала увидеть это воссоединение по какому-нибудь радостному поводу – по случаю дня рождения или успеха у публики. Но сегодня поводом, по которому они собрались, стала смерть. Здесь не хватает только одного члена семьи – отца. Этот человек прошел через ее жизнь, ни разу не остановившись, чтобы побыть рядом. И умер, так и не успев поговорить с ней по душам.

Возможно, именно он был главным мужчиной ее жизни, этот лицедей, этот неотразимый соблазнитель с его чисто австрийской элегантностью, на которого оглядывались все женщины, когда он шел по улице, который покинул домашний очаг без всяких сожалений, без малейшего желания встретиться с собственной дочерью?

Это ведь его фамилию она носит с самого рождения и указывает во всех официальных документах. И эта фамилия будет выбита на ее надгробии: Альбах. При том что всю жизнь она, помимо собственной воли, шла по стопам матери, и фамилия Шнайдер, став ее артистическим псевдонимом, приносила ей успех, становилась ее гордостью, а временами – позором, который ей трудно было вынести.

Мать постоянно вмешивалась не только в ее профессиональную карьеру, но и в личную жизнь, была свидетелем ее первых шагов в кино и на телевидении. Доброй феей, которая однажды превратится в злую колдунью.

Смогла ли Роми однажды простить это многоликое существо?

22 марта 1959 года