Роми. Хрупкая красота

Лет десять назад, по случаю его пятидесятилетия, в газете, которую выпускает его фирма, появилось специальное приложение, состоявшее исключительно из его фотографий: вот он в раннем детстве, в матроске, а вот – в элегантном смокинге, на какой-то вечеринке; здесь – в непринужденной позе на фоне спортивного автомобиля, а здесь – на борту гоночной яхты.

Ганс Герберт Блатцхейм любит изображать из себя неотразимого соблазнителя, покорителя сердец и умов. Чтобы реализовать свои мечты о будущем величии, он устроил невероятно пышный прием. И потребовал, чтобы там присутствовала Роми. Она знает, что ее демонстрируют, как трофей: в сущности, она им и была, притом всю свою жизнь. Она – кинозвезда, с которой хочет познакомиться каждый.

Роми согласилась на это только ради матери; она так и не простила отчима, растратившего ее деньги. Она снова приехала в Германию. А ведь была уверена, что вернется на родину нескоро: рана, которую нанесли ей во времена «Сисси», еще не затянулась. Она последовала совету Магды и согласилась посетить этот великосветский коктейль. Ей здесь нечего делать. Но, как утверждает Магда, все собравшиеся просто счастливы увидеть ее и расцеловать.

Роми прохаживается среди гостей. Один из них привлекает ее внимание. Возможно, потому, что его облик резко контрастирует с окружающей обстановкой? Утонченная элегантность, впечатление интеллигентности, которое подчеркивают очки в строгой оправе, – все это трудно не заметить в переполненном ресторане.

Это Гарри Майен, прозаик и драматург. Что общего может быть у Роми с таким человеком, если не считать ее любви к театру? И все же в этот вечер Роми – опять-таки в присутствии матери, встречает еще одного мужчину, который сыграет важную роль в ее жизни.

Здесь, в западноберлинском «Европа-центре», Роми видит только его, мужчину ничем не примечательной внешности, но обладающего каким-то неизъяснимым обаянием. Снова любовь с первого взгляда, но на сей раз ее избранник – полная противоположность Алену Делону. Одинокая, углубленная в себя натура, Гарри Майен тем не менее хорошо известен в Западном Берлине. Это влиятельный интеллектуал. И среда, в которой он вращается, неудержимо притягивает Роми.

Майен – человек театра. Этим он и покорил Роми в тот вечер.

Май 1965 года

Берлин

Они встречаются снова и ужинают вдвоем. Роми и Гарри тянуло друг к другу с первой встречи. Она даже решила задержаться в Берлине, надеясь увидеться с ним опять. А увидевшись, поняла, что больше не сможет без него жить. Этот человек ее заворожил.

Есть только одна проблема: Гарри Майен расстался с женой, но еще не получил развода. А Роми не хочет упускать шанс опять обрести счастье.

У Гарри не хватает денег, чтобы начать бракоразводный процесс. Но Роми настроена решительно. Этот мужчина ей нравится, их познакомила ее мать, он говорит на ее родном языке, и он, несомненно, принесет ей покой и утешение после страданий, которые причинил ей уход Алена. Чтобы они могли пожениться, она предлагает Майену оплатить развод. Актерские гонорары Роми дадут ему возможность повести ее к алтарю – впервые в ее жизни.

15 июля 1966 года

Сен-Жан-Кап-Ферра

Сегодня солнечный летний день. Вокруг – пейзаж ее мечты, побережье Средиземного моря, которое она открыла для себя во время путешествий. Она захотела, чтобы бракосочетание было приурочено к предстоящим съемкам на юге Франции. Чтобы ее свадьба с соотечественником состоялась на ее второй родине, в присутствии брата и самых близких людей. В Сен-Жан-Кап-Ферра, с видом на море.

Из отеля, где поселились жених с невестой, они выходят порознь, чтобы не нарваться на толпу фотографов, поджидающую их уже несколько часов. Формальности в мэрии занимают меньше пяти минут – почти столько же, сколько церемония в Лас-Вегасе, которая сутками позже свяжет судьбы Брижит Бардо и Гюнтера Сакса. Две актрисы, чьими избранниками стали уроженцы Германии. Две женщины, влюбленные в Любовь.

Если не считать брата и нескольких самых близких друзей, немногие пришли сюда, чтобы порадоваться счастью Роми, вместе с ней испытать гордость от того, что она стала мадам Хаубеншток (такова настоящая фамилия Гарри Майена). Но для нее это не имеет значения.

Но сразу после окончания церемонии Роми исчезает. Ее ждут в Ницце, на студии «Викторина», где идут съемки нового фильма. Однако фотографы прибыли туда заранее, просидели в засаде несколько часов и, когда она приезжает, буквально дерутся за возможность сделать хотя бы один снимок. Приходится вызывать полицию.

Роми в ловушке. Чтобы ее хотя бы ненадолго оставили в покое, она соглашается на две минуты предстать перед объективами фотографов, при условии, что потом они сразу же уйдут. Фотографы соглашаются на эту сделку. Она пытается изображать начинающую актрису, осчастливленную вниманием папарацци, тогда как на самом деле ее от этого уже тошнит.

Продюсеры устроили в честь Роми небольшой прием, где гостям просто предлагают по бокалу шампанского, однако новое вторжение прессы в ее жизнь – хотя она приложила столько усилий, чтобы свадьба осталась в тайне, – испортило ей праздник. Она чувствует себя в опасности. Фотографы вьются вокруг нее, точно коршуны, готовые на все, лишь бы подсмотреть хоть какие-то крохи личной жизни, которую она так тщательно оберегает от чужих глаз.

Единственное, что утешает Роми и что известно пока еще лишь ей одной, – это секрет, который скрыт под ее платьем из белого пике и который указывает на предстоящее радостное событие. Перед ней открывается прекрасное будущее, как в личной жизни, так и в профессиональной карьере. Наконец-то она закладывает основы того, что считает необходимым для своего душевного равновесия. У нее есть дом в Германии, муж, а вскоре появится и ребенок. Это будет семейная жизнь, такая, какую она часто представляла себе в мечтах.

Лето 1968 года

Берлин

Стоя у окна, Роми разглядывает вытянувшиеся вдоль улицы фасады вилл: это Груневальд, фешенебельный квартал Берлина, где она теперь живет с Гарри. Такая безмятежная жизнь должна была сделать ее счастливой. Все, что ее окружает здесь, говорит о счастье. Деревья возле дома напоминают о детских годах, проведенных в фамильном шале. А еще у нее теперь есть сын, который в эту самую минуту топал ножками, требуя, чтобы мама взяла его на руки.

Роми сдувает пылинки, осевшие на фотографии, отгоняет их тыльной стороной ладони, и они танцуют в солнечном луче. На снимке – профиль Гарри и силуэт женщины в белом свадебном платье: это она. Я здесь красивая, думает Роми. В тот день ее лицо светилось надеждами и мечтами, которые тогда казались ей осуществимыми.

У этой женщины вроде бы все хорошо. Но внешность обманчива. Перед мужем, его друзьями, перед маленьким Давидом Роми притворяется абсолютно счастливой. Она даже пытается убедить себя, что быть матерью семейства в неполных тридцать лет – это именно то, для чего она создана. Ведь после разрыва с Аленом Делоном ей так хотелось начать с чистого листа, навсегда распрощаться с Парижем и зажить спокойно.

А ведь именно за Делона она когда-то мечтала выйти замуж. Сколько раз она представляла себе их совместную жизнь, фильмы, в которых они снимались бы вместе, аплодисменты, которыми встречают их в Каннах, но также и повседневную жизнь в Париже, ужины вдвоем, поездки в Рим, в гости к их общему другу Лукино Висконти.

Глядя, как ее полуторагодовалый ребенок делает первые шаги, она представляла себе сына, которого могла бы родить Алену. Но он решил иначе. И теперь она придумала себе счастливую жизнь с Гарри. Правда, у этой жизни есть один недостаток: в мире кино о Роми прочно забыли.

Давид забирается на деревянную лошадку. Роми становится на колени и обнимает его. Как она могла жить без него все эти годы? Что бы малыш ни натворил, она никогда не ругает его. С тех пор как 3 декабря 1966 года в западноберлинской клинике Рудольф-Вирхов он появился на свет, она целыми днями только и делает, что любуется им.

Время идет, а Роми разучивает новую для себя роль, роль жены и матери. Раньше ей казалось, что у нее впереди уйма времени, а теперь ее нередко охватывает паника. После рождения сына она решила, что несколько месяцев не будет сниматься; но как же томительно долго тянутся часы, когда не звонит телефон! Разве об этом она мечтала? Да и совместная жизнь с Гарри далека от идеала. Днем он занят тем, что обдумывает очередной творческий замысел, ночью пишет – в одиночестве, в борьбе со своими внутренними демонами. А неудачи вымещает на Роми.

Она бродит по комнатам виллы, обставленным совсем не в ее вкусе. Как здесь будет расти ее сын? Добиться взаимопонимания с Гарри становится все труднее, а иногда не получается совсем. С недавних пор он стал молчаливым, замкнулся в себе, и ему нравится принижать ее на людях – в присутствии немногих друзей, которые еще к ним приходят, – заявляя, будто она ничего не смыслит в искусстве театра. Может, в действительности их союз был построен не на любви с первого взгляда, а на трезвом расчете?

Гарри принимает все больше снотворных препаратов: из-за этого он даже проспал рождение сына. К моменту, когда он наконец вырвался из объятий Морфея, Роми уже успела родить. Зачем он это делает? Возможно, чтобы забыть о профессиональных неудачах? Или о трагической истории своей семьи? Об участи отца, еврея, погибшего в концлагере? Хоть Гарри никогда не говорил об этом, в его душе жила скорбь человека, чудом спасшегося от гибели.

Его судьба, отмеченная печатью холокоста, то, что он летом 1942 года попал в берлинскую тюрьму гестапо, затем был переведен в ее гамбургское отделение и только после этого вышел на свободу, – все это словно бездна, в которую регулярно приходится погружаться и Роми. В истории его семьи многое для нее осталось неизведанным, и это заставляет Роми задуматься над секретами ее собственной семейной истории.

Гарри на четырнадцать лет старше, и с самого начала их отношений имел на нее определенное влияние. В Берлине она одна, у нее нет никаких ресурсов, кроме собственного обаяния. Теперь она существует только как довесок к мужу, начинает сомневаться в своих возможностях и в итоге теряет веру в себя. Определенную роль тут сыграло и то, что она уже не в состоянии обойтись без коктейля, которым ее муж спасается от мигрени: это сочетание алкоголя и обезболивающего средства под названием «опталидон». Приняв это зелье, Роми сразу же успокаивается, но впадает в заторможенное состояние, близкое к оцепенению.

А что, если французские кинодеятели окончательно сбросили ее со счетов? Эта мысль возвращается снова и снова – как приступ боли.

Звонит телефон. На другом конце провода слышен голос, который она узнает из тысяч других и который переносит ее на несколько месяцев назад. Как обычно, он не называет себя. Откуда он узнал ее номер? Почему вдруг решил преодолеть барьер, который она с таким трудом сумела воздвигнуть между ними?