Катрин Денев. Красавица навсегда

(Москва, 2003)

– Вы снимали в своих фильмах лучших французских актеров. Существует ли у вас свой фирменный метод работы и общения с ними?

– Прежде всего надо почувствовать природу актера. Что привлекает в Депардье? Сочетание физической мощи и внутренней слабости, как будто где-то в нем прошла трещина. И готовя окончательный вариант сценария, я уже знаю, на кого пишу каждую роль. Я сижу с девушкой, которую мы во Франции называем script girl, и прорабатываю все роли, отсекаю все лишнее, примеряю их на себя, и на актера. Наверное, я сам – неудавшийся актер. Мне хочется помочь будущим исполнителям, убрать все капканы, смикшировать все трудности на их пути. Когда артист приходит ко мне на съемочную площадку, его роль полностью обжита.

– Вы сумели открыть в Катрин Денев талант комедийной актрисы. Но, кажется, сначала вы собирались пригласить на роль в картине «Жизнь в замке» ее сестру Франсуазу Дорлеак?

– Да, когда я написал роль Мари – девушки, вечно куда-то бегущей, изменчивой и порывистой, да еще в жанре бурлеска, я имел в виду Франсуазу, которая именно такой была в жизни. Она согласилась. Но беда в том, что с ней было совершенно невозможно работать. По крайней мере, мне это не удалось. Она всегда опаздывала по меньшей мере часа на два, а то и вообще не приходила на встречи, поскольку была не в настроении, и это стало прямо-таки выводить меня из себя. Тем не менее я продолжал пытаться ее приручить. И спустя несколько месяцев этой канители, сплошных недоразумений поймал себя на том, что начинаю все больше поглядывать на ее сестру – казалось, такую благоразумную, воспитанную, сдержанную, полную противоположность моей придуманной героини. Я долго колебался, а потом попробовал Катрин – и оказалось, что она тоже способна на динамику, несколько иную, но тоже очень совпадавшую с общим тоном фильма. Когда мое решение созрело, мне пришлось сделать трудный шаг и позвонить Франсуазе с просьбой понять и простить меня. Она сказала: «Ну раз речь идет о моей сестре, я прощаю. А была бы другая актриса – не простила бы до самой смерти».

– Перечисляя, кто из режиссеров чему ее научил, Катрин Денев сказала, что вы научили ее ритму.

– Это очень благородно и трогательно, что она так говорит. Когда мы начали работать, она сказала: «Со мной надо быть осторожной, поскольку я имею привычку очень быстро произносить текст». Действительно, на съемочной площадке она говорила очень быстро – но при этом очень точно. И это стало визитной карточкой роли. Увлеченная и увлекаемая потоком речи, она словно расстреливала партнеров и зрителей из автомата. И впоследствии многие мои киногероини были как бы скалькированы с Мари, а их существование на экране было подчинено быстрой реакции и ритму. Так что, как видите, я тоже учился у Катрин Денев.

– И еще вопрос…

– Ну что вы хотите узнать о Катрин Денев? Давайте я лучше расскажу вам про нее анекдот, абсолютно правдивый. Дело было еще тогда, когда я встречался с Франсуазой Дорлеак и часами ждал ее в ресторанах. Однажды я прождал положенных два часа, извертелся на стуле, встретил знакомых, они предложили пообедать, что я и сделал за соседним столиком, потом вернулся и продолжал ждать. Наконец она явилась со словами: «Ах, у меня нет времени, давайте встретимся в другой раз». Я говорю: «Вы хотя бы прочли сценарий?» – «Ну, в общем, да, но не совсем…» Спрашиваю: «И как вы думаете играть вашу героиню?» В ответ прозвучало что-то вроде: «Наверное, она должна быть босая». «Какая?» – переспрашиваю. «Ну, босая, мне кажется, она все время должна быть босой». Когда в итоге мы начали снимать первую сцену с Катрин Денев, и она лежала в гамаке с книжкой в руке, я почему-то вспомнил об этом разговоре. И сказал: «А что если вам попробовать сбросить туфли?» Катрин охотно делает это, потом, по сценарию, отбрасывает книжку и бежит по траве. И тут раздается страшный вопль: она наступила на осу! С тех пор идея Франсуазы была отвергнута раз и навсегда. Это был последний отравленный подарок, который преподнесла ей сестра.

– Однако, насколько я помню, в «Дикаре» Катрин Денев вовсю бегала босиком…

– Да, действительно, к тому времени ее ноги уже достаточно окрепли.

Из интервью с Жаном Рошфором