Цареубийство 11 марта 1801 года

14

Вот как судил об этих конституционных попытках один современник, имя которого осталось неизвестным:

«Трое ходили тогда с конституциями в кармане: речённый Державин, князь Платон Зубов со своим изобретением, и граф Никита Петрович Панин с конституцией английской, переделанной на русские нравы и обычаи. Новосильцову стоило большого труда наблюдать за царём, чтобы он не подписал какого-либо из проектов; который же из проектов был глупее, трудно описать: все три были равно бестолковы. Жалею очень, что в бумагах моих в С.-Петербурге я не нашёл второго мнения Державина, которое известно под названием «Его кортесов». Кажется, что покойный дядюшка мой, испугавшись взятия меня до Karmelitow, изволил истребить всё, что было у меня любопытнейшего и в доме его хранилось»[300].

Почтенный издатель сочинений Державина (Я. К. Грот), приводя эту заметку, вероятно, по неисправленному списку, напечатал: картонов, вместо кортесов. Я пользовался современным списком, принадлежавшим П. А. Валуеву. Кортесами, как известно, называются представительные собрания в Испании и Португалии.

Граф Никита Петрович Панин, тотчас по вступлении императора Александра на престол, был вызван в С.-Петербург и снова назначен вице-канцлером (21 марта 1801 г.).

В своей записке «О древней и новой России» Карамзин также пишет об этом времени:

«Два мнения были тогда господствующими в умах: одни хотели, чтобы Александр, к вечной славе своей, взял меры для обуздания неограниченного самовластия, столь бедственного при его родителе; другие, сомневаясь в надёжном успехе такого предприятия, хотели единственно, чтобы он восстановил разрушенную систему Екатерининского царствования, столь счастливую и мудрую в сравнении с системою Павла».