Шлак 2.0

Вот как!

Если бы лизун не увёл меня за собой… Боюсь подумать, что было бы. Язычники вышли из зарослей за шоссе, там всего-то метров пятьдесят, фора недостаточная, убежать не успеть.

Лизун спас меня. Почувствовал тварей и сделал выбор в мою пользу. Спасибо ему за доброту. Но я чего-то не понимаю. Лизун примаса перегрыз верёвки на моих запястьях, этот увёл с дороги. Определённо, лизуны испытывают ко мне некую слабость. Или страсть. Надеюсь, они не видят во мне сексуального партнёра, иначе это будет слишком.

Я приник к окну. Двое язычников стояли на обочине, прикрывая детёнышей, двое других, принюхиваясь, ходили вокруг кругами. Близкий запах человека сводил им скулы. Они понимали, что я где-то рядом, но где? Догадаются зайти во двор и поискать в доме? Вряд ли, они бояться высоты. Или всё-таки голод пересилит?

Из-за угла соседнего дома вышел мужчина, огладил ладонью бороду и, не скрываясь, пошёл навстречу язычникам. Огнестрельного оружия при нём я не заметил, только кинжал в правой руке. Поверх камуфляжной куртки бронежилет, на голове бандана. Я прижался щекой к раме. Кажется, он собирался напасть на язычников. В одиночку? Глупость какая. Даже под нанограндами это безумие. Один против четверых! Но он явно понимал, что делает. Шёл неспешно, поигрывая кинжалом в пальцах, и посвистывал. Язычники, увидев его, сделали стойку. Дерзость человека их озадачила. Но это длилось мгновенье. Двое растопырили руки и завизжали. Звук тонкий, режущий, как у циркулярной пилы, и такой громкий, что я вздрогнул.

Бородач словно не услышал. Он шёл, продолжая поигрывать кинжалом и насвистывая какую-то неизвестную мелодию.

Я обернулся к лизуну:

— На кого ставишь?

Тот зевнул и отвернулся к стене.

А я поставил на человека. Не логично выходить на тварей, не имея в рукаве пары козырей. Этот наверняка имел.

Язычники сорвались с места. Мужчина рванул им навстречу. Увернулся от летящего в лицо языка, ударил кинжалом под челюсть. Быстро, резко. Лезвие целиком вошло в голову. Развернулся, ударил второго. Одна секунда — два трупа. Стоявшие на дороге язычники, подхватив детёнышей, бросились назад в заросли.

Из-за дома вышли ещё трое в бронниках и при автоматах. Один на ходу развязал вещмешок, достал нанокуб. Вот в чём дело, это артель старателей. Много слышал о них, но встречать до сих пор не доводилось. Только кто: дикари или загонщики? По экипировке невозможно определить наличие статуса или его отсутствие.

Пока один старатель сушил тварей, трое других встали на обочине и начали обсуждать что-то, кивая на заросли. Я следил за ними. Выйти к ним, нет? А если это квартиранты? Опять к Гвоздю потащат. Отсюда до Квартирника километров семьдесят. Два дня от зари до зари топать, вот удача-то. Но с другой стороны, в одиночку бродить по территории, где твари на каждом шагу, перспектива мало заманчивая, а с этими есть шанс добраться хоть до какого-то поселения живым.

Я снял плащ, собрал его в скатку. Поискал глазами верёвку, чтобы связать края и закинуть за спину. Руки всегда должны быть свободны, это правило я уже усвоил. Не нашёл. Кивнул лизуну на прощанье:

— Пока, приятель. Спасибо за помощь.

Спустился вниз. Некоторое время стоял за углом, потом быстрым шагом направился к дороге.

Заметили меня сразу. За оружие хвататься не стали, но ухо уловило щелчок переводчика. Появление незнакомца старателей не обрадовало. Чтобы не усугублять ситуацию, я поднял руки и крикнул издалека:

— Я один. Больше никого нет.

Тот, что с кинжалом, спросил:

— Что за свёрток?

— Это плащ. Просто плащ.

— Почему не наденешь?

— Это миссионерский плащ, — не стал скрываться я. — Достал по случаю. Хорошая вещь от дождя, от холода. А сейчас слишком жарко, вот и снял.

— Оружие есть?

— Нет.

Мои ответы старателей не успокоили. Двое продолжили пристально выглядывать места возможной засады.

— Ты откуда здесь взялся?

Я пожал плечами.

— Не поверите, мужики, лизун приютил. У него тут квартирка на третьем этаже. От язычников прятался.

И осёкся. Имел ли я право говорить об этом? Это всё-таки старатели. Хоть и говорят, что они лизунов не трогают, но кто его знает. Исключения бывают всегда.

— У Петьки что ли? — ничуть не удивился старатель.

— Тоже его знаете?

Они знали, и это обоюдное знакомство снизило подозрительность. Чтобы закрепить впечатление, я повернулся, дабы все смогли убедиться, что оружия у меня действительно нет. Опустив руки, спросил:

— Почему Петька?

— Это его настоящее имя. Он ещё до Разворота здесь жил. В комоде в верхнем ящике паспорт лежит. Фамилию не помню, а зовут Пётр. Петька, короче. Ты сам откуда?

— Загонщик. Третий жилой блок. Зовут Дон.

— Шлак, стало быть.

— Если по статусу, то коричневый.

— Цвет не имеет значения. Сюда как занесло? От каравана отбился?

— Длинная история.

— У нас есть время. Прохор, что с хабаром?

Старатель с нанокубом поднял голову.

— Нормально, Старшина, с первого сорок взял.

— Добро. Ну а ты, Дон, рассказывай, не таись.

В его глазах я разглядел серебряный отблеск. То, что он под нанограндами, было понятно с самого начала. Нормальный человек не может двигаться с такой скоростью и так резать язычников.

— А что рассказывать… Ехал из Квартирника в Загон, повздорил с водилой, тот меня высадил. Лизун, Петька который, лапкой помахал, дескать, заходи, гостем будешь. Я зашёл. Тут язычники, затем вы. Туда, сюда. Мне бы в Загон, мужики. Вы не в ту сторону двигаетесь?

— Не в ту.

Старшина в мою болтовню не поверил, усмехался недоверчиво в бороду.

— Дон, говоришь… Не ты у Мозгоклюя на последнем шоу выплясывал? Кровавый заяц.

— Точно, — улыбнулся я. — Было дело. Узнал? Пришлось побегать. А вы куда сейчас?

— В Приют.

— Понятно… А где это?

— Не знаешь, где Приют находится?

— Да я из-под станка недавно выпал, двух месяцев не прошло. О чём-то слышал, о чём-то нет. Возьмёте с собой?

— А чё те в Приюте делать? — хмыкнул Прохор. — Это место особое, смотритель таких как ты не любит.

— Да мне сейчас до любого поселения добраться бы. Одному по Территории ходить, только тварей кормить. А с Приюта всё равно кто-нибудь в Загон пойдёт. Не сегодня, так завтра. Хоть пешком, хоть на платформе. Одному мне живым добраться не светит.

— Приют не поселение.

— Значит, не возьмёте?

Старшина сомневался. Бросать меня здесь, реально скормить тварям. Но жизнь — ценность непререкаемая, помнит ли он об этом? Особенно учитывая, что я — собственность Загона.

— Загон ценит жизнь, — негромко произнёс я. — Любую.

— Загон, — скривился Старшина, оглаживая бороду. — Много ты знаешь про Загон.

— Не много, согласен, только то, что в планшете нашёл, да кое-что рассказывали добрые люди.

— Какие ещё люди?

— Ну… — Я хотел упомянуть Коптича, но вспомнил, что дикарь по имени Харитон отзывался о нём не слишком проникновенно, и решил не теребить его память. — Гук посвятил немного в местные расклады. Кое-что от Ровшана слышал, от Кума…

Я назвал несколько имён, но ни на одно из них старатель не отреагировал. То ли не слышал, то ли виду не подал. Переглянулся со своими, потом окликнул Прохора:

— Что с хабаром?

Тот поднял над головой колбу.

— С двух — шестьдесят с лишним, почти семьдесят карат.

Я искренне позавидовал. Неплохие поступления. При средней цене двести семьдесят статов за карат, эти старатели за утро обогатились примерно на восемнадцать тысяч. Делим на четверых, получается четыре с половиной тысячи. Вычитаем расходы на снаряжение, продовольствие, всё равно остаётся много. Рыжик хвастал, что рембригада периодически отстреливает тварей и с того живёт неплохо. А у старателей это «периодически» случается пусть не каждый день, но пару раз в неделю наверняка. Куда они статы девают? Экипировка у них что надо. Не новая, но серьёзная. Камуфляж, общевойсковые бронежилеты, наколенники, налокотники, респираторы со сменными фильтрами. У двоих АК-74 под малоимпульсный патрон, у Прохора помповое ружьё. На груди у Старшины кобура. Всё это наверняка стоит дорого, но оно того стоит.

— Уходим, — сказал Старшина. — Сегодня мы своё отработали. И Петьке гостинчик оставим, неделю пировать будет.

Старатели выстроились цепью на расстоянии пяти-шести шагов друг от друга и пошагали к зарослям. Я остался на дороге. Так и должно быть. Я им никто, ответственности за меня они не несут. И вообще, сам виноват, нечего было Твисту грубить, сейчас бы уже в Загоне чай пил с Мёрзлым.

Старшина обернулся.

— Что встал, Дон? Догоняй.

Я подбежал к нему и заглянул в глаза преданной собакой.

— Только давай так: до Приюта мы тебя доведём, а дальше сам.

— Спасибо, — выдохнул я.

— Ступай вперёд. Под ноги смотри, тут коряг полно. И не забывай оглядываться.

Я пристроился в спину к Прохору. Руки дёргались, искали оружие. Язычники рванули куда-то в эту сторону. Вряд ли они устроили засаду, гибель двух товарищей послужила им хорошим примером, но могли быть другие. Когда пробирались через заросли, я вертел головой, выглядывал меж сплетения веток знакомые контуры тварей, прислушивался к интуиции. Интуиция молчала, исчезла вместе с нанограндами.

Через час выбрались на грунтовую дорогу. Обычная двухколейка, ненакатанная, неизбитая. Она шла под углом к шоссе, постепенно забирая к востоку. Где-то недалеко должна быть речка. По лесу растекался шум падающей воды. Неплохо бы устроить привал, перекусить. Я не ел четыре дня.

Но вместо реки мы вышли к запруде. Щебёночная насыпка когда-то полностью перекрывала русло, однако водослив не работал, и вода пробила ток ближе к противоположному берегу. Оттуда и доносился шум водопада. По центру насыпи стояла коробка монолита. Окон нет, только на третьем этаже под самой крышей широкие круглые отверстия. Первоначально они служили то ли декорацией, то ли вентиляцией, но в связи с новыми реалиями их перепрофилировали в бойницы. Удобно осматривать окрестности и отбивать атаки врагов. Вход, очевидно, находился с другой стороны, и чтобы пройти к нему, нужно было обойти монолит по узкому проходу между стеной и краем насыпи. Если сделать это без разрешения тех, кто находится внутри, то велик шанс получить сверху камнем или поленом, а то и пулю.

Перед запрудой был вкопан столб, к нему прибит дощатый щит:

«Приют старателя. Законы Загона здесь не действуют».