Шлак 2.0

Глава 12

— Где поймали?

— Звено Шварца подобрало на выходе из леса. Выясняли причину ночной перестрелки у Приюта, наткнулись на него и ещё двоих. Я сначала не поверила, думала, похож. Пыталась получить досье, сличить по фотографии, но Контора заблокировала доступ. А дружок назвал его по имени — Дон… Наталья Аркадьевна, — голос штаб-звеньевой завибрировал от радости, — я едва не подпрыгнула! Сразу привела его к вам. Что прикажете делать?

— Надо подумать. Это не должно случиться быстро. Кровь наших товарищей взывает к отмщению.

Я захохотал. Смех получился сардонический. Кровь товарищей взывает к отмщению! Гук велел держаться от Анклава подальше, говорил, они злопамятные, обязательно отмстят за тех придурков на шоу, а я сам к ним припёрся. Сам! Да ещё Грызуна поторапливал: шнеллер, шнеллер… сука… Вот тебе и шнеллер.

Голикова влепила мне пощёчину.

— Отставить! — остановила второй замах Куманцева. — Это истерика. Сейчас пройдёт.

Она подошла к секретеру, достала бутылку конька, плеснула в стакан на два пальца. Я облизнул губы. Алкоголь лучшее средство, чтобы привести нервы в порядок. Но Наташка опрокинула коньяк в себя. Псина редбулевская.

Не дожидаясь приглашения, я ногой развернул стул и сел. Пошли они нахер. Буду вести себя нагло и по хамски, терять всё равно нечего. Похоже, меня приговорили ещё до того, как я сюда попал.

Куманцева выбила папиросу из пачки, закурила и спросила, глядя в окно:

— Что было в Приюте?

— Людоеды напали, — в который уже раз поведал я.

— И?

— И всё. Всех выживших подобрало звено Шварца на выходе из леса.

— Приют под защитой старателей, — сказала штаб-звеньевая. — Ерунда получается. Олову нет смысла портить с ними отношения. Возможно, кто-то сымитировал под них, прихожане, например. Или квартиранты, у них с Оловом старые счёты, а подставы — главная тактика Гвоздя.

— Там был примас, — ответил я. — А девчонка, которая пришла со мной, из его гарема. Мне не веришь, у неё спроси.

— Разберёмся, — глубоко затягиваясь и выдыхая, проговорила комиссар. — Танюш, направь туда роту Плашкина. Пусть осмотрят всё, похоронят погибших. Поставьте караул, перекройте периметр. Давно пора прибрать Приют к рукам. Ступай.

— А этого?

— В карцер. Я подберу для него подходящее наказание.

Карцер находился в этом же здании в подвале. По всем приметам выходило, что раньше здесь была гарнизонная гауптвахта или что-то вроде того. Несколько камер в ряд, стол, удобства, решётка, гнетущая атмосфера. Меня приняли два контролёра. Поставили раком, обыскали и в той же наклонной позе довели до хаты. Объяснять правила общежития не стали. Я попробовал заикнуться, когда обед, и мгновенно схлопотал по почкам. Больно. Даже присел. Зато понял, что вопросы к охране не приветствуются.

Арестантов было мало, большая часть камер пустовала. Постельки заправлены чистым бельём. Матрасики, подушечки, всё аккуратно, однообразно. С меня сняли наручники. Я потёр запястья, сел на нары.

По решётке ударила дубинка.

— Встать! Сидеть на кровати до отбоя запрещено!

Ну вот и первое правило. Посмотрим, насколько чётко оно соблюдается охраной.

— А если я покажу тебе средний палец и назову засранцем, что станешь делать, засранец?

Контролёр влетел в камеру, замахнулся. Я перехватил его руку и направил энергию движения тела в стену. Соприкосновение получилось плотное. Шлепок. Охранник выключился, я подхватил его под мышки и уложил на пол. Быстро проверил карманы. С оружием проблемы, только штык-нож и деревянная дубинка. Ни то, ни другое не подходит. Надеюсь, у второго что-нибудь найдётся.

Выглянул в проход. Контролёр склонился над столом, заполняя журнал.

— Эй, тут другу твоему плохо.

Охранник выпрямился и с недовольным видом направился ко мне. Вид лежавшего без сознания товарища его скорее удивил, чем насторожил.

— Что с ним…

Я саданул ему ребром ладони под основание черепа. Ударил не сильно, чтоб не убить. Убивать кого-то сейчас, это дополнительный минус в мои отношения с редбулями, а они и без того не радужные. Обыск ничего положительного не дал, набор вещей тот же. Придётся и дальше обходится тем, что есть, то есть голыми руками. Взял наручники, сковал охранников, закрыл решётку, ключи положил на стол. Теперь надо продумать, как выбраться отсюда.

Закрыл глаза, вспоминая расположение зданий внутри Анклава. От КПП мы шли по аллее прямо. Слева плац, справа хозблок, столовая, за ними казармы. Совершенно не понятно, куда лучше направиться. Выходов наверняка несколько, но знаю я только один. Кругом вышки, охрана, если лезть через забор, то сто процентов нарвусь на пулю. Была бы ночь — другое дело, а средь бела дня шансов нет. Разве что сделать рожу кирпичом и ровным прогулочным шагом дойти до ворот, потом бегом до Загона. Милая штабс-капитанша, пардон, штаб-звеньевая, обещала, что снарягу отдадут на выходе. Ну и хорошо. Главное, не встретить по дороге её саму.

Я постоял возле дверей, сделал несколько глубоких вдохов, собираясь с духом. Ещё ни разу мне не доводилось совершать побеги из тюрьмы. Опыт в таких случаях имеет большой положительный момент. Но чего нет, того нет. Я толкнул дверь, поднялся по лестнице, выглянул в вестибюль. Народу много. Большинство стоит перед окном дежурного, двое бойцов застыли у выхода. Это типа швейцары, сам так год отстоял в армии. На лица, как правило, не смотришь, считаешь секунды, ждёшь смены.

Несколько человек обсуждали что-то, сбившись в кружок. Я прошёл мимо них, мимо швейцаров. Запоздало подумал, что можно было одолжить одёжку у контролёров, замаскироваться, по физическим параметрам мы не далеко ушли друг от друга. Но тут же отбросил эту идею. Сейчас я банальный загонщик, пару-тройку таких же разноцветных мелькнули на улице перед глазами. Никто не обращал на них внимания. А вот на бойцов в форме поглядывали. Не зная местных правил можно легко совершить ошибку, обман раскроется и план рухнет.

Я вышел на аллею с плакатами. Зевнул, делая вид, что никуда не тороплюсь, и медленно двинулся к КПП. Идти метров пятьсот. Свернуть бы на параллельную дорожку, затеряться среди подстриженных кустов акации, но возникло понимание, что там пройти будет сложнее. На периферии зрения расплылось единое красное кольцо. Я шёл, а оно сдвигалось то влево, то вправо, но к центру щупальца свои не протягивало.

Напротив столовой собралась группа бойцов. Командира я узнал: тот самый командир звена Шварц. Он стоял боком к аллее, проверял внешний вид подчинённых. Краснота расширилась, сердце забилось короткими частыми рывками. Я прибавил шаг, краснота сместилась за спину.

До КПП оставалась сотня метров. Возле раскрытых ворот формировался караван из тентованных электроплатформ и двух лёгких броневиков. Опасности с этой стороны не было вообще. Разнорабочие грузили тару, закатили несколько пустых бочек.

У стены стоял боец, опираясь на трёхлинейку как на костыль.

— Когда отправляетесь? — спросил я.

— Как прикажут, так и отправимся. Тебе что за дело?

— Хочу с вами.

— Хотеть не вредно. У нас все желания оформляются через дежурного. Иди к нему. Если выпишет пропуск, лезь на первую платформу. В ней тряпьё старое, поедешь как на перине.

— Понятно. А такого шустренького с выпученными глазами не видел?

— Здесь где-то.

Значит, Грызун не уехал. Ну ещё бы, баночка-то с заветными каратами у меня, да и порошок вряд ли ему позволили взять.

Я зашёл на КПП. Сразу справа комнатка дежурного. Молоденький звеньевой с наивным взглядом голубых глаз, шахматная доска на столе.

— Привет. Как дела? Мне бы пропуск на выезд.

— Уже выписал, — улыбнулся дежурный.

В затылок упёрся ствол пистолета.

— Тихо, Дон, тихо, — голос до мельчайших ноток отчётливо знакомый. Женский. — Всё хорошо, родной. Ручонки назад протяни. Медленно!

Каждая мышца напряглась, мысль заработала холодно. Меня ждали. С первой секунды побега редбули отслеживали каждый мой шаг, просчитали, что я сделаю с охраной, куда направлюсь. А интуиция в очередной раз промолчала. Я слишком сильно стал ей доверять, а она раз за разом подводит. Цирк какой-то…

Я подался вперёд. Каковы мои шансы увернуться от пули? Действие нанограндов ещё не закончилось, реакция вполне соответствующая. Попробовать уйти с линии атаки, заблокировать вооружённую руку противника и… если он настолько туп, как я о нём, вернее, о ней, думаю, завладеть оружием, перестрелять всех на КПП, захватить платформу и свалить. И да, не забыть забрать плащ, уж очень он мне нравится.

— Не шали! Руки, говорю, назад! У меня нет приказа брать тебя живым. Дёрнешься, спущу курок.

— Всё, всё, начальница. Сдаюсь.

Я послушно завёл руки за спину, на запястьях щёлкнули браслеты, на лодыжках застегнули кандалы. Теперь точно не сбежать, скован по рукам и ногам. Дежурный с размаху влепил мне ладонью по губам. Голова мотнулась, во рту возник тревожащий вкус крови. Злоба встрепенулась, мне потребовалось усилие над собой, чтобы не рвануться и не вцепиться зубами в глотку этого голубоглазого сосунка. Взгляд приковала пульсирующая жилка на шее. Я смогу её разгрызть…

Всё тот же голос за спиной попросил:

— Добавь ещё.

Дежурный добавил.

Вторая пощёчина вернула спокойствие. Тело расслабилось. Сейчас я ничего не добьюсь, только впустую потрачу нервы и наногранды. Сберегу их на чёрный день.

Повернувшись, я увидел строгое и по-прежнему милое лицо штаб-звеньевой. Глаза чуть подведены, ярко-красная помада, тонкий слой пудры.

— Привет, Танюш, давно не виделись.

Голикова промокнула платком мои разбитые губы, застегнула верхнюю пуговицу на рубашке, хорошо хоть в гроб лечь не предложила.

— Молодец, умеешь контролировать себя. Давно колешься?

— Ты про наногранды?

— Нет, про берёзовый сок.

— Я бы хлебнул.

— Сейчас тебе Наталья Аркадьевна накатит целый стакан. Идём.

Она вывела меня на улицу. Куманцева стояла возле броневика, прислонившись к борту плечом. Всё такая же подтянутая, строгая, суконное платье, косынка, сапоги, добавилась только одна деталь — маузер. Я с трудом сдержал смех. Если бы не сдержал, она меня из этого маузера тут бы и кончила.

— О, товарищ комиссар… Вас-то здесь и не хватало.

Я приготовился наговорить ей кучу любезностей, но она не стала вступать со мной в распри, и лишь кивнула конвою:

— К стенке.

— Что? — я закрутил головой.

Меня подтащили к стене КПП, сквозь густую побелку просвечивали пулевые отметины. Много отметин. Значит, приговор в исполнение здесь приводят часто. Над головой висел железный крюк. Конвоиры приподняли меня, зацепили за него наручники. Ни дёрнуться ни влево, ни вправо, можно только висеть как колбаса и качаться.

Четверо встали напротив, подняли винтовки. Куманцева скомандовала:

— Заряжай!

Передёрнули затворы. Отвратительный звук. Кожа на висках натянулась, сердце застучало и полезло по пищеводу к гортани. Надо что-то сказать. Что? Что так нельзя. Ведь я же… никого не убил, тюремщики живы. За что? А те на шоу… Я защищался! В контракте не написано, что я не имею права защищаться.

— Цельсь!

— Я защищался!