Шлак 2.0

В моём голосе прозвучали нотки собачьего воя. Сука-а-а… Я не хочу умирать, я не готов к смерти. Это так внезапно.

— Погодите, у меня семья! Не надо! У меня больная жена, дочь! Кто им поможет? Вы что ли, редбули поганые? Кооператив радикал-социалистов! Ну да, у вас тут всё по справедливости, по закону. А в чём справедливость, когда тебя неподготовленного, без оружия бросают в пустой город и заставляют бежать на потеху толпе? А со всех сторон твари и охотники. Комиссарша, ты когда-нибудь трепыхалась на мушке? А теперь обвиняешь меня в том, что я защищался? Да, я завалил твоих редбулей! Завалил! Жалко, не всех. Подъехать бы к вам на танке и расхерачить всю вашу поганую общагу, чтобы даже руин не осталось.

На танке? Точно, у меня же есть танк. Отдам им, пусть заберут. Им пригодится, они запасливые, а мне надо выжить, всего лишь выжить.

— Погодите!

— Пли!

Залп. Я почувствовал, как пули впиваются в стену: одна, вторая, третья, четвёртая. Все рядом. По телу струился пот. Они лишь пугали меня. Пугали.

Конвоиры сняли наручники с крюка. Ноги тряслись, я не устоял и сел на асфальт. Господи…

Подошла Куманцева.

— Страшно?

Я не смотрел ей в глаза, было стыдно. Стыдно, что испугался, что пытался прикрыться семьёй, вымаливая жизнь. В душе возникло опустошение, которое проявляется после яростного выброса эмоций. Редбули о чём-то переговаривались, посмеивались. Они решили, что сломали меня. Да, я проявил слабость, не смог, как и положено мужчине, заглянуть в дуло винтовки и принять свою судьбу. Но это не значит, что я сломался. Нет! Это сделало меня сильнее. Я чувствовал, как злоба, до того мало мне подконтрольная, стала вдруг холодной и обрела новый смысл. Разум стал ясным и более близким. Своя рубашка должна быть ближе к телу, это её обязанность, и с сегодняшнего будет именно так.

Меня вернули в ту же камеру, из которой я сбежал. Контролёров сменили. Новая пара выглядела покрепче, хотя это не существенно: сильнее, слабее. Как говорил Андрес, всё зависит от подготовки. От опыта. Если ты глупый и сытый, то шансов на победу у тебя нет. А я сейчас умный и голодный. Я буду бороться.

Кандалы не сняли. На голову натянули мешок, затянули горловину. Кто-то сказал, что за каждого убитого охотника я получил по четыре года, а всего — двенадцать. То есть, на шоу я убил троих редбулей. Скорее всего, это сделал Гук, но сидеть всё равно придётся мне. Двенадцать лет! Один из контролёров глумливо проговорил, что так долго не живут.

Кто бы в этом сомневался. Держать меня в тюрьме Куманцева не станет, я ей здесь не нужен, и милашке с четырьмя годичками на рукаве тоже. Я — собственность Загона, и Конторе не понравится, что её собственность сидит под замком в Анклаве. Если я преступник, Контора сама меня накажет, а у автономии такого права нет. За самоуправство им впендюрят по самые гланды, так что рисковать никто не станет. Суд состоялся, мне впаяли срок, показали местному населению приверженность закону и справедливости, но если со мной вдруг произойдёт несчастный случай, никто в этом не виноват. Вопрос лишь в том, как быстро случится означенный случай.

День-два, вряд ли дольше, смысла затягивать нет. Шуму наделали много, утечки будут обязательно. Голову даю на отсечение, у Конторы везде свои глаза и уши, и не одни. Максимум к вечеру информация будет у Мёрзлого. Надеюсь, я ему ещё нужен. Раз уж он послал за мной людей в Квартирник, пошлёт и в Анклав.

Лязгнула дверь. Я вздрогнул. Мимо прошли несколько человек, повернулся ключ в замочной скважине. Кого-то вывели.

Я сидел готовый ко всему. Страха больше не было, силы почти не осталось. Она убывала, я чувствовал это. Оказывается, эмоции тоже пожирают наногранды. Мне осталось всего несколько часов, а потом я опять стану бессильным. Какое ужасное и бессмысленное состояние — бессилие.

Но пока остаётся хоть крупица, нужно ею воспользоваться. Попытаться снова вырваться отсюда. Только теперь я буду хитрее. КПП не подходит. Наверняка есть ещё проходы, территория Анклава большая, одним не обойтись, должно быть несколько, но все они под надёжной охраной. Так что наиболее подходящий вариант — через забор. Снять часового на вышке, перепрыгнуть, дальше ров и, возможно, минные заграждения, как в Квартирнике. Со всем этим я справлюсь. Осталась самая малость — добраться до ключей, чтобы снять кандалы.

Шум в проходе затих, я выждал несколько минут, подошёл к решётке и позвал:

— Эй, начальник, оправиться бы.

— Я тебе штаны не держу, оправляйся.

— Мешок сними.

— А ты на ощупь. По звуку. Но если промажешь, языком вылизывать будешь.

Пёс. Ладно, попробуем с другой стороны.

Я лёг на нары, постарался сделать это как можно громче, да ещё высказался, дескать, какие они жёсткие, могли бы и подстелить что-нибудь.

Ноль реакции. У охраны чёткий приказ — не подходить ни под каким предлогом. Если это так, то и снаружи стоит наряд. Всё, приплыли, мне отсюда не выбраться.