Последствия старых ошибок. Том 2

История тридцать вторая. Немного больно, но… (окончание)

Грана, правобережье Тарге

Из отчёта импл-капитана Пайела

Дежурный, стоявший у входа в палатку, улыбнулся и на браслет мне пришло: «Доброе утро, капитан!»

Я фыркнул и свистнул Кьё — тишина. Опять собаку сманили, охотнички.

Дьюп был прав: бойцы отдохнули, отоспались, как бы не начали куролесить. Но это был не тот повод, чтобы поднять всех на уши за пятнадцать минут до побудки.

Решил пройтись по периметру, посмотреть — не прорвались ли где демосвинки.

Падальщики на Гране всеядные, шустрые и весьма кусучие. А вот как мясо никуда не годятся — запах. Местные их как-то по-особенному коптят, чтобы отбить присущее керпи амбре.

Лагерь спал. Солнце только-только подрезало горизонт — самый крепкий сон.

Оба дежурных по лагерю торчали на своих местах — один у электронного экрана, на котором тоскливо мигал периметр, второй — на импровизированной вышке.

Еще десять минут, и тот, что на вышке, включит местное радио. Тут по утрам бодренькое такое чирикание на одном из каналов. Мы приспособили его как звуковой сигнал а ля «пора вставать».

На взгорке за периметром, прямо со стороны восхода появились две человеческие фигуры. Охотники?

Не похоже… Одна из фигур уж больно тонкая… Женская?

Шлем я не надел, оставалось положиться на собственное зрение.

Пригляделся. Ну, точно. От реки к лагерю шла Дарайя, а сопровождал её… Рос.

Хэбэ тэ на марэ… Ну и дела.

Я быстро свернул к ближайшей палатке и затаился там. Электроника, конечно, пишет, но вряд ли эти ночные гулёны хотят, чтобы я их увидел.

Дарайе я разрешил по ночам шляться, у Роса достаточно полномочий, чтобы выйти следом, и специально докладывать об этом дежурный не обязан. А вот если я их спалю — придётся и объяснять, где были и что делали.

А где они были, спрашивается, ночью вдвоём?

Я фыркнул и втянулся в палатку, где досматривало сны два десятка бойцов. Прошёл её сквозь и выбрался на зады лагеря.

А это что за Хэдова Бездна⁈

Берег, где мы стояли лагерем, был каменистым, но кое-где имелись проплешины тяжелого глинистого грунта. И вот в этом самом грунте, у края палатки, отведённой под походную кухню, зияла дыра!

Вездесущие керпи проникли-таки в лагерь! Похоже, они всю ночь рыли туннель со стороны берега. И, несмотря на камни, добились своего!

В дыре хрюкнуло и возникло радостное, перемазанное глиной зубастое рыло!

Этого я стерпеть не мог.

— Керпи на кухне! — заорал я и выхватил станнер.

Рыло преступно скрылось в дыре, дежурный, услышав мой рёв, врубил сирену, и из палатки-кухни прыснул с десяток перемазанных в земле кабанчиков!

— Хэммэт та мае!

Один из керпи ошалело заметался у меня под ногами, другой юркнул в дыру, остальные рассыпались по лагерю.

Штук пять перепуганных свиней влетело в палатку, где спали десантники.

Раздался свиной визг и радостный рёв двух десятков отдохнувших мужиков.

Хорошее утро, нечего сказать…

Я заржал и ввалился в обожранную кухню, чтобы оценить масштаб потравы.

Может, я и преувеличиваю про Роса с эйниткой, но было бы забавно, да…

Тайэ, Цитадель

Неожиданная боль за грудиной не даёт обычно даже мгновений на глупые вопросы. Ты не мечешься в калейдоскопе взбесившихся мыслей: «За что вдруг именно тебя, а не кого-то ещё?», а просто пытаешься вдохнуть.

Грудную клетку топит жидкий свинец, дыхание упирается в боль, как в запертую дверь, и…

Чтобы начать в моменты сердечного приступа размышлять о вечном, нужно сжиться и слюбиться с болью. Энрихе такого опыта не имел.

Он был здоров, как вашуг, и неопытен в плане сердечных недугов. Потому он половил-половил ртом воздух и рухнул на пол.

Хорошо хоть из сидячего положения — пол-то в келье каменный.

То что эффект, сходный с сердечным приступом, даёт выстрел из сенсора в спину — Энрихе знал только в теории, пробовать не приходилось. И когда очнулся, то и подумать не мог, что в него стреляли. Погрешил на борусов, усталость, холод…

Морщась поднялся, умостил тело на массивном деревянном стуле с резной спинкой. Стал растирать руки — они совершенно окоченели, и занемели пальцы.

Противно ныло сердце… Есть ли в Цитадели нормальные медики? А что, если нету?

Сейчас бы показаться Домато. Тот разобрался бы с непривычной болью, а заодно с перепадами настроения и подступающей тоской.

Энрихе ощущал последние дни, что его словно бы отрезали от остального мира, заперли в чёрном ящике Пандоры, где лишь он и… Неизбежное.

Чтобы согреться и успокоить боль в груди, иннеркрайт включил батарею костюма на полную мощность.

Это не помогло, и он выверенным медитативным движением коснулся деревянной столешницы, отполированной многими руками. Закрыл глаза, срастаясь с природой живого, и нытьё отступило немного.

Дерево — оно, даже загубленное людьми, хранит солнечное тепло.

Живое дерево — большой дефицит на Тайэ.

И тут мигнул маленький сетевой экранчик, висящий над столом не сам по себе, а прикрученный болтами к пластиковой подвеске (!). От него в стену уходила толстая змея кабеля.

Какая допотопная конструкция…

Иннеркрайт решил, что мигание у бедняги от переохлаждения.

Здешняя сеть оказалась не только морально устаревшей, она вообще дышала на ладан.

Связь с внешним миром Энрихе грозила только через активацию собственного нойбука, но энергии тот жрал немеряно, а где его потом перезаряжать?

Да и транскодер в условиях нестабильного магнитного поля Тайэ вряд ли дал бы устойчивый канал. Для такого нужно сразу ставить дополнительные батареи и «вешать» спутник.

Экранчик мигнул ещё раз, выдал голоразбег для модальной настройки, замигал и ушёл в режим видео. Кто-то пытался связаться, но параметры голорежима не совпали.

Видео тоже вышло мутным, но лицо можно было узнать. Отец!

Энрихе подался к экранчику, и тут же его взяли сомнения: зачем нужен отцу подобного рода контакт, который перехватить — два раза плюнуть?

Звук не появлялся. Голова эрцога Локьё тоже помаячила и пропала, но экран продолжал рябить, словно попытки установить связь продолжались.

Энрихе терзал негнущимися пальцами магнитный замок на своём багаже.

Настраивать нойбук полностью не было времени, но вычислить, откуда идёт на экранчик сигнал можно и без общей настройки.

Он набросил клемму автосети прямо на змеящийся по стене кабель. Если сигнал идёт с «Леденящего»…

Автокарта крутанулась и замерла, указывая на ближайшую незаселённую планету у соседней звезды.

Геда! Перевалочная база для контрабанды и полигон для околонаучных экспериментов.

«И кто же так шутит со мной?»

С отцом Энрихе связаться сейчас не мог, на «дальнюю» связь не хватило бы мощности. А заархивировать сообщение и послать обычным путём, так когда же оно дойдёт?

Он скользнул пальцами по голограммам чисел и разочарованно цокнул… Через трое суток…

Нужно было плюнуть на весь этот розыгрыш, успокоить нервы и ложиться спать. Утро вечера — здоровее.

Иннеркрайт запер дверь на тяжёлый железный засов — магнитных замков тут и не ночевало, завернулся в термоодеяло, чтобы прогреться наверняка, сел в кресло и занялся телом.

Мысленно прошёлся по каждой мышце, начиная с пальцев ног, начал закручивать энергетический кокон но, ощутив вдруг бешеную усталость, едва добрался до постели.

Снять костюм не хватило сил, он включил экономичный режим и провалился в сон.

Впрочем, сон был недолгим. Минут через двадцать его разбудило скопидомство — не стоило так расходовать батарею костюма, когда есть одеяло.

Иннеркрайт выбрался из своей двойной грелки и юркнул под одеяло, набросив сверху для верности шкуру дьюпа, подаренную на днях Радогастом.

Шкура немного пованивала, но ему сейчас было всё равно. Главное, прогреться как следует и не заболеть от лежания на ледяном полу.

Утром Энрихе ожидал новый сюрприз: у главных ворот цитадели висела армейская шлюпка.

Игор, оповестивший его об этом, сообщил, что на шлюпке — опознавательные знаки эскадры Содружества.

Ещё не вполне проснувшийся, иннеркрайт глянул на экран связи…

Сгорел экранчик. Вчерашняя задача оказалась ему не по силам.

У Энрихе был с собой софон, который вполне подходит для режима «короткой» связи, но устройство это тупое и примитивное, а что за люди в шлюпке — неизвестно.

Пришлось выходить наружу.

Слава Беспамятным — погода стояла отличная (по здешним меркам). Солнышко, снежок, морозец.

Снежок аппетитно похрустывал. Жрать потому что хотелось.

Иннеркрайт сразу узнал серебристую эмблему «Леденящего».

Один из пилотов выпрыгнул из шлюпки.

В лицо Энрихе пилота не знал, но форма соответствовала и психоэмоциональный фон не настораживал.

Пилот был в меру возбуждён и сосредоточен. Если это заговор, и его хотят похитить, то почему такими малыми силами?

— Доброго утра, — поприветствовал Энрхе пилота. — Чем обязан?

— Господин главнокомандующий просил передать вам приказ, разрешающий настройку экстренной связи, — пилот протянул стандартно упакованный кристалл.

Второй пилот помог вытащить кримитер в заводской упаковке.

— Правда, в секторе солнечный ветер при нулевом угле достигает двадцати баллов, а магнитная аномалия Тайэ вообще ни по какой шкале не проходит. Мы поставили дополнительную приёмную станцию на Геде. Пытались наладить канал с «Леденящим» оттуда, но не вышло. Эрцог, наверное, недоволен. Мы сейчас откорректируем настройку на грунте и оставим дополнительный модуль на орбите. Может, тогда удастся продавить связь.

«Вот идиоты! Кроме Геды нигде станцию установить не догадались?»

— Константные координаты?

— Можете посмотреть сами. — Пилот кивнул с готовностью и пригласил Энрихе в шлюпку.

С Гедой иннеркрайта кое-что связывало. Его семья когда-то контролировала там лаборатории, где занимались совсем не безобидными экспериментами.

Станция на Геде на сигнал со шлюпки, разумеется, не откликнулась.

Пилот развёл руками. Расчетной мощности вполне хватало, но с учётом ветра и магнитного момента — задачка не решалась.

Энрихе усмехнулся про себя. Солнечный ветер виноват, как же. Геду глушат пираты. У них там свои каналы связи.

— Станцию с Геды убрать, — приказал он.

Будь у Тайэ хотя бы один спутник… Хотя эклистерная распайка в шлюпках есть, нойбук можно будет подзарядить. Потом подняться на орбиту и посчитать, что и как.

Задача была ему вполне по зубам. Нойбук — машина посильнее навигационного компьютера. Только сначала надо сунуть хоть что-то в реальные, не гипотетические зубы, а уже потом — на орбиту.

Он пообедал. Сделал на шлюпке пару кругов над Тайэ, пока перезаряжался нойбук.

Черновые расчеты оказались неутешительными — навести закрытый, выделенный канал с опорой только на независимые ретрансляторные станции Тайэ не получалось.

Пилоты вернули его в Цитадель. По всему выходило, что нужно отдохнуть до утра и лететь в район Геды. А уж там ломать голову, куда перенести станцию.

Только войдя в свою келью, иннеркрайт вспомнил про кристалл.