S-T-I-K-S Тварь

— Слышь, вояка жопный, — презрительно фыркнув, пнула девушка лежавшего Креста, — ты-то тут причём, три горошины за наводку, а хабар наш. Или ты на него претендуешь?

— Нет, что ты, — опять зачастил тот, — мне и горох в радость, и помочь вам в радость.

Девушка ещё раз фыркнула и, вновь изъяв бинокль у лидера, всмотрелась вдаль. Элитник и вправду сидел на черноте, явно ожидая перезагрузки кластера, что являлось крайне странным поведением. Твари никогда добровольно не заходят на черноту, не любят они её, так же, как и иммунные, разве что будет преследовать кого-нибудь. Но, завалив, есть будет уже на стандарте, так что такая странность очень её беспокоила.

С другой стороны, у них есть ручные гранатомёты, и из-под скрыта они не раз валили тварей, да и Надфиль сможет провести всю группу по черноте. В общем, задача на первый взгляд вполне выполнимая и даже легче, чем обычно, ведь у таких тварей обычно есть свита, а тут одинокая цель.

***

Стимулом к пробуждению в очередной раз стал слух вместо нюха, что изрядно озадачило, ведь раньше такого не было. Звук показался знакомым и узнаваемым, его издавали черные рассыпающиеся остатки, когда приходилось на них заходить в ожидании свежей еды. Тело мгновенно начало выходить из оцепенения, но ни обоняние, ни слух не придали ясности происходящему, пришлось подняться и аккуратно подойти к отверстию. Через некоторое время наблюдений звук вновь повторился, и уже сейчас, будучи наготове, слух точно указал место располагавшегося источника.

В том направлении ничего не виднелось, лишь остатки черной травы, которые еще не до конца превратились в пыль. Ветра не было, он тут вообще редкость, поэтому происходящее заинтересовало, а когда остаток чего-то черного прямо на глазах рассыпался в труху, все инстинкты включились разом. «Если что-то где-то шумит, значит, там что-то есть. Но охотиться лучше, заходя с той стороны, откуда дичь не ожидает нападения», — промелькнула мысль. Укрытие пришлось покидать, прижимаясь брюшными пластинами к самой земле, отверстие в укрытии здесь было меньше, и, чтобы оставить его, не выдав себя, пришлось приложить массу усилий.

Осмотр места, откуда в последний раз донесся шум, тоже ничего не дал, но невысокая трава вдруг шевельнулась. Вид примятой травы вызвал воспоминания, ведь в их стае высший умел исчезать и неожиданно подкрадываться к жертве. Вот только жертва сейчас тот, кто крадётся сюда. Решение пришло мгновенно. В соседнем укрытии пролом имелся лишь с одной стороны, в то время как в другой имелась узкая щель, позволяющая наблюдать.

***

— Ну, и где тварь залегла? — пророкотал кваз, — говорил же, нужно было Сабжа брать, сенс по любому нужен.

— Вон там, — указал один из бойцов на крайнее строение, где одна дверь была снесена напрочь, а вторая висела на одной петле.

— С хрена бы такие предположения? Может, обоснуешь? — спросил кто-то из бойцов, шедших сзади.

— Так в остальных загонах ворота закрыты, — пояснил боец.

— Может, тварь там все стены снесла? — послышался вопрос от другого бойца.

— Ладно, предлагаю пошуметь, — выдвинул предложение кваз, заодно подняв массивный булыжник с земли. — Тварь должна шумом заинтересоваться.

— Вариант, — поддержал его автор версии про стены, который держал на прицеле ручного гранатомёта единственный, по его мнению, выход.

— Так, все встали так, чтобы под струи не попасть, — еще раз предупредил кваз, сам же, прижав трубу гранатомёта рукой, в которой держал булыжник, достал из-за пазухи ладанку. Поцеловал её, что- то прошептав, как и всегда перед боем, и, убрав ту на место, швырнул камень в тот самый хлев, где ворота были сломаны напрочь.

***

Зрение твари засекло место, откуда появился камень, и, вместо того, чтобы броситься на шум, созданный ударом брошенного камня по остаткам деревянной створки ворот, массивное тело элитника, словно гоночный спорткар размером с тепловоз, рванулось в направлении скрытого противника. Через мгновенье, когда раздался удар второй удар отскочившего от деревяшек камня, тело твари снесло большую часть группы, нанизав пару человек на шипы, в том числе и бойца, чей скрыт прикрывал всех.

Два хлопка в панике отправили заряды гранатомётов в разные стороны, причём их направление было далеко от того, в котором, вырывая клочья дёрна, разворачивалось массивное тело матёрой твари. Никто из группы даже не подозревал, что обитатель местной фермы тоже использует скрыт, вот только, в отличие от них, на инстинктивном уровне.

Бой завершился молниеносно, уже через десяток секунд матерая тварь с чавканьем поедала своих жертв, изредка отплёвывая в сторону остатки экипировки и оружия. Один из группы все еще оставался жив, лишившись одной конечности, и пытался ползти, но элитник видел это, не предпринимая ничего для противодействия побегу. Тварь прекрасно осознавала, что далеко тому не уйти, и нет никакой спешки, а еще раз ощутить азарт от охоты хотелось, даже если добыча будет никчёмной.

Вскоре пришёл черёд и последнего, он, к сожалению, оказался не такой вкусный, как та другая опасная еда, он отдавал низшими. Их иногда приходилось есть, ведь низшие лучше, чем голод, и их всегда в достатке. Но тут, где их нет, приходилось впадать в спячку, и их мерзкий привкус давно забылся. Но этот был все же лучше на вкус и, покончив с ним, тварь вновь направилась в своё убежище, ощущая, как отступил начавший терзать после пробуждения голод.

***

Сознание просыпалось рывками, сначала чесалось все тело, потом чувство нестерпимого зуда от какой-то налипшей слизи, а еще несколько раз было ощущение того, что легкие наполнялись водой. При этом тело было неподъёмным, скованным, а сознание инициировалось странными вспышками и ничего не говорившими картинками. Первое ощущение, которое появилось и не пропало, было холодом. Появившееся следом зрение показывало лишь тьму и странные причудливые огоньки где-то сверху, а мозг сразу же выдал определение: «Звезды, странные, но все же звезды».

Вскоре удалось ощутить тело. Поворочавшись, удалось выбраться из чего-то отвратительно склизкого, мокрого и воняющего так, что желудок был готов вывернуться наизнанку, но почему-то этого не делал. Чувство голода объясняло, почему, а в голове встало два вопроса — кто я и где я, на которые ответа не было. «Но об этом можно будет задуматься позже, когда то, в чём вязнут ноги, я покину, да и помыться нужно», — опять выдал странное, кажущееся чем-то инородным, понятие мозг, незамедлительно разразившись серией воспоминаний. Промелькнувшие картинки были разными, вызывая массу новых определений, таких, как люди, дерево, асфальт, папа, мама и массу других, что ощущались чуждо. Другие воспоминания несли кровь, еду и постоянный голод, перемежаясь сценами поедания разных животных и людей, что так же чуждо воспринималось, как и первый влившийся поток, вызвав чувство растерянности.

Иссякшие потоки чуждых воспоминаний были настолько различными, что никак не могли принадлежать мне, но в качестве некого обучающего материала, как в школе, применить их было можно. Внутреннее чутьё требовало прекратить стоять в гадости и, покинув её, сосредоточиться на том, что нужно мне именно сейчас. Вода, да, хочется пить и хочется есть, а еще хочется согреться, но вокруг было совершенно темно и непонятно, куда нужно идти. Но не успела эта мысль оформиться, как все подсветилось разноцветными контурами, став ярким и хорошо различимым.

Это новое ощущение, как ни странно, воспринялось естественно, так как будто раньше это было частью меня, но продолжать рассуждения не хотелось, мелкий озноб затряс тело, а то же чутьё подсказало, что нужно спрятаться. Покинув чавкающую жижу с кусками протухшей плоти и массивными пластинами костяной брони, в которых приходилось стоять почти по пояс, решила осмотреть себя. Это нехитрое действие показало, что я человек, почти такой же, как в тех моментах воспоминаний из первого потока, где были картинки из школы, но…

Вытянув руки и осмотрев их, поняла, что на девочку я только похожа, ведь ни в одном из воспоминаний ни у кого не было такой странной кожи и настолько длинных и острых на вид когтей. Сжав несколько раз поочередно руки в кулак, осознала, что это моё тело и не моё в то же время, а в память переселились воспоминания прежних ощущений, но ни одно из них не соответствовало действительности. Коготь со скрежетом прошёлся по чешуйчатой коже, не оставив на ней ни малейшего следа, а вот на массивной кости, что выступала из зловонной кучи, с легкостью проделал борозду. Усилившийся из-за поднявшегося ветра озноб заставил отбросить попытки изучить себя, вынуждая решать обозначенные ранее проблемы.

«Здания, точнее, хлев», — пришла мысль, когда сознание услужливо помогло описать то, что видели глаза, хотя тут же возникло и второе понятие об укрытии, месте для засады, и о том, что здесь должна быть еда. Мысль о еде захватила всё внимание, и я решила добыть её, ведь мучавший голод требовал его утоления. Несколько шагов дались тяжело и неуверенно, шатало, а едва слушавшиеся ноги спотыкались о валявшиеся повсюду куски костяной брони с опасными острыми шипами, которые, впрочем, не причиняли никакого вреда. Отойдя на несколько шагов и обернувшись, я оглядела то место, где пришла в себя, и почему-то ощутила мерзкое ощущение, которое граничило с желанием съесть то, что так отвратительно воняло.

Вспыхнувшие желания противоречили друг другу, как будто боролись меж собой, и, развернувшись, я продолжила идти к строению, пока непослушные ноги не подвели, уронив тело на траву. Мозг снова взорвался воспоминаниями, но на сей раз оба потока смешивались, чередуя кровавые сцены охоты и игры с друзьями, вызывая невыносимую боль в душе.

Вновь чувство холода вынесло сознание из смешанного потока воспоминаний, и, поднявшись на все еще чужих ногах, я продолжила идти к деревянной постройке. Подойдя ближе, поняла, что это загон, где содержат лошадей, но их здесь не было, а вот большая куча сена имелась. Память подсказала, что там будет тепло, и непослушные ноги сами довели до копны, а через минуту, ввинтившись в нее, я почувствовала, как становится теплее, отчего глаза налились тяжестью, а уставший разум провалился в сон.

Не успела открыть глаза, как пришлось щуриться от яркого солнца, пробивавшегося сквозь ворота внутрь конюшни, желудок заурчал, требуя утолить голод, еще сильнее чем раньше, да и пить хотелось еще больше. Попытавшись подняться, поняла сразу две вещи — ноги стали слушаться хорошо, перестав ощущаться чужеродными, а вся та слизь, что налипла на кожу ночью, легко отваливается вместе с остатками сухой соломы. Не удивляясь этому, начала обходить строения по кругу. Несколько имевшихся строений были созданы для содержания животных и, судя по валявшимся повсюду костям, те тут были, но кто-то их убил и съел. Этот вывод, к собственному удивлению, отозвался в сознании странной волнующей теплотой, смешанной с отвращением к самому виду костяков.

Сделав полный круг вокруг деревянных построек, поняла, что на этом поле, кроме них и останков, больше нет ничего. Само поле окружает чернота, разве что совсем далеко что-то виднеется. Еще удалось найти обрывки человеческой одежды и оружие, но оно пугало, так что пришлось вернуться к месту, которое могло бы решить хоть одну проблему. Воду найти удалось, вот только она была грязная и вонючая, а еще рядом валялись останки каких-то животных, точнее, по большей части обломки костей и обрывки шкур, вокруг которых вились мухи. А в поилке, где и находились остатки воды, лежала часть ноги с копытом. Память опять услужливо нарисовала лошадь, вызвав сразу два параллельных желания — отойти от этого гадкого места или откусить кусок подгнившей плоти, несмотря на то, что в ней ворошились белесые личинки.