Сага о диком норде

Глава 2

Корабли расходились в разные стороны. Изящно рассекали воду длинные драккары с хищными мордами, неспешно расползались косолапые кнорры, расправило паруса диковинное судно с тремя мачтами. Нас обогнал одномачтовый корабль со странной надстройкой на корме, где восседал сам Харальд. Неужто тоже в бой пойдет? Вряд ли. Такие, как он, предпочитают смотреть на сражения с безопасного расстояния, например, с середины реки.

Несмотря на множество кораблей и воинов, богатый Сторборг выставил не такое уж и большое войско. Из-за собственного легкомыслия конунг не успел собрать всех рунных. Хирды, благодаря теплой зиме и незамерзающим рекам, не были прикованы к городам, плавали вокруг всего Бриттланда и не только. В начале весны многие дружинники ушли в свои поместья, скоро ведь пахать и засевать поля, а за рабами в горячую пору нужен хороший пригляд. Много ли сделает женка, у которой и так полно работы в доме?

Откладывать атаку ради подкрепления, которое то ли придет, то ли нет? Тоже глупо. Я видел, что поначалу к дому Гиса подходили слабые драугры, в основном карлы, а чем дальше, чем чаще появлялись хускарлы. Сейчас, наверное, уже и хельты подошли. А что будет, когда придут сторхельты? Нет, лучше уж сейчас смести драугров, что нам по силе, получить новые руны, съесть обещанные Харальдом сердца, и вот тогда мы сможем встретить любого мертвеца.

Я греб осторожно, плавно, с каждым движением ощущая, как гнется хрупкое весло под напором воды. Если поднажать, оно сломается у меня в руках.

О чем все-таки думал Ульвид, когда начинал ритуал? Разве он не догадывался, сколько мертвецов осталось без погребения? Разве не чувствовал, как глубоко земли Бриттланда пропитались кровью?

Сегодня он своими глазами увидит, что натворил. Ульвида, несомненно, отправят сражаться с драуграми, вот только даст ли ему Харальд сердце твари? И когда? До боя?

Я приподнялся взглянуть на удаляющуюся корму конунгова корабля. Харальд сидел сложа руки, будто немощный старик, не греб, не командовал, а просто сидел. Вспомнит ли он о своем обещании? Или, когда всё закончится, предпочтет сделать вид, что не говорил ничего подобного? Вроде бы по солнечной вере их бог не любит, когда люди жрут твариные сердца, мол, они и сами становятся тварями, но стоит ли доверять словам иноземцев?

А еще Ульвид сказал, что не заканчивал ритуал. Кто-то другой доделал. Случайно? Ага, как же. Если так, странно, что мертвецы не начали разгуливать по Бриттланду на десять зим раньше. Скорее всего, этот кто-то знал ритуал и знал, что именно Ульвид успел натворить. А значит, он — из тех, кто окружает Ульвида.

Не жена. Жена, как я понял, даже не знала, кто ее муж.

Фарлей? Угодливый рыжий бритт без единой руны. Как бы он смог кого-то убить? Слишком слаб, слишком занят сбором слухов. Хитер, конечно, но безвреден.

Солнечный жрец? Он чужеземец, не знает наших обычаев, но умеет втираться в доверие. Мог он услыхать песню, где описывался ритуал? Вполне мог. Правда, его бог вроде как запрещает убийства, но что мы знаем о его боге? Врать бог-Солнце не запрещает. Жрец же говорил, что не заинтересован в малашке, а потом стал с ней жить. До сих пор перед глазами, как он ее на столе…

Надо выяснить, кто еще помогал Ульвиду и знал о его замысле.

Конунгов корабль замедлился, а потом и вовсе остановился посередь реки. Мы прошли дальше и мягко причалили к пологому берегу, где драугров видно не было. Торговец, едва мы спрыгнули с его кнорра в воду, усадил своих людей за весла и отплыл назад.

— Теперь двигаем обратно, на запад, — сказал Альрик. — Кай, возьми Плосконосого и отойди на полсотни шагов от берега. Пойдем цепью. Кто заметит драугров, свистит. И еще — пока не убедитесь, что перед вами мертвец, не стрелять и не нападать. Впереди будут другие хирды!

Спешить мы не стали. Увидели, как еще один корабль идет к этому берегу. С него сошло человек тридцать, но вряд ли это полноценный хирд. Да, там были опытные вояки, но в большинстве смотрелись так, словно не привыкли к оружию. Конечно, каждый норд знает, с какой стороны браться за меч или топор, каждый хоть раз да проливал кровь, к тому же я не видел никого ниже восьмой руны. Вот только если получать силу в потешном бою с ослабленной и израненной тварью, если не носить топорик днем и ночью на поясе, не тренироваться с собратьями, то толку от рун будет немного. Наш Эгиль, который застрял на четвертой руне, выглядел более опытным, чем эти горе-вояки.

— Северные? — не поздоровавшись, спросил длинноусый хускарл.

Альрик кивнул.

— Возьмешь к себе десяток городских? Приглядишь, чтоб не порезались о свои же мечи.

— Возьму.

Длинноусый быстро отделил несколько человек.

— Мы покрепче будем — вглубь пойдем. Коли что, зовите.

Сейчас ульверов тут было всего-то одиннадцать человек да Гисмунд, поэтому Альрик сделал просто: приставил к каждому хирдману одного городского, только Тулле остался без обузы. Мне всучили хускарла с густой рыжей бородой. У него были такие широкие плечи и мощные ручищи, что выглядел он не таким уж и высоким, но когда подошел ближе, оказался настоящим великаном. Почти как Мачта. Куртка из толстой едва обработанной кожи, меховые наручи, простенький шлем и увесистый молот.

— Гуннар Ольфссон, кузнец, — пробасил он.

— Кай Эрлингссон, ульвер, — пискнул я.

Запищал я не из-за его грозного вида. Когда Ольфссон открыл рот, я заметил пару зубов, сделанных из золота!

Вот это да! Как же здорово придумано: носить золото не только в виде цепей и колец, но еще и во рту. Тоже так хочу! Хотя сейчас у меня и серебра-то чуть.

— Значит, это ты, что ли, опытный хирдман?

По сравнению с кузнецом я выглядел мальчишкой, едва достигшим возраста для первой жертвы. И еще волосы никак не росли на подбородке. Я завистливо поглядел на густую блестящую бороду Гуннара.

И почему Альрик подсунул мне этого бугая? Среди довеска были и молодые парни, едва вышедшие из рунного дома.

— Я. Иди за мной. Будем с того краю, — буркнул я недовольно.

— Вот что, малый, — продолжал басить Гуннар за моей спиной. Басил, но шел. — Указывать мне ты еще не дорос, у меня сын чуть младше тебя. Так что не лезь под руку, и столкуемся. А рука у меня тяжелая, к молоту привычная.

Он еще не договорил, как я развернулся, выдернул топорик из-за пояса и замахнулся, остановив лезвие у его шеи.

— Тяжелая рука, говоришь? К молоту привычна, говоришь? — прорычал я. — Зато у меня быстрая! И привычна обрубать носы!

Гуннар скосил глаза на топор, попятился и примиряюще заворчал:

— Да ты чего, парень? Я ж не со зла говорил. Замах у меня широкий, вот я и того…

— Того… Если б ты был воин, то не трещал попусту, а врезал бы мне, и спору конец. — Я убрал топор обратно. — Ты большой и сильный, это верно. Но ты привык медленно стучать по железке, а она сдачи не даст. Драугры же бывают по-твариному быстры и прыгучи. Так что ты будешь идти за мной и делать, что я говорю!

Я зло сплюнул и снова пошел. Кузнец — за мной.

— А ты что, видел, что ли, этих драугров? Я только слухи слышал, мол, это скелеты ходячие, зубами стучат, костями звенят, кровь пьют.

— Кровь… Зачем костям кровь? Я с ними сражался. И там не только кости, но и мясо. Некоторые в железе и с оружием. У тех, кто выше пятой руны, даже дары сохранились, и драугры ими пользуются. Так что считай, что бьешься с живыми, только болтать с ними без толку.

— Вона чего! Может, надо было меч прихватить? Да я к молоту привык…

Быстро же с Гуннара сошла спесь! Придумал тоже: «под руку не лезь!». Может, не так уж и не прав был Альрик, когда дал мне кузнеца. Медленный и сильный, он может сдерживать драугров, а я буду их по затылку топором рубить.

— Молот — хорошая штука. Только тяжелая больно. Но против некоторых мертвецов лучше оружия и не подберешь.

Мы с Гуннаром углубились в обсуждение разных видов оружия. Он говорил как кузнец, я — как воин. Разве что дергался он многовато: от треска ветки под ногами, от крика переполошенной сороки, от ругани споткнувшегося Вепря. Сам того не замечая, Гуннар держал молот в полусогнутой руке, не давал мышцам передохнуть. Нет, он, конечно, восьмирунный и привык махать кувалдой день-деньской, но зачем перегружать себя? Еще успеет устать.

— Драугр, — донеслось слева, от соседнего хирда.

— Помочь? — откликнулся я.

— Не, тут один, слабенький.

Гуннар напрягся еще сильнее, втянул голову в плечи так, что казалось, борода растет у него прямо на груди.

Я посмотрел на напарников у остальных ульверов. Мы еще даже не вошли в лес, так, скорее, в рощицу с порознь стоящими деревьями да тонкопрутным кустарником, едва начинающим зеленеть, и пространство вокруг просматривалось на десятки шагов. Но городские вели себя так, словно мы уже в глухой чаще и окружены мертвецами. Они горбились, спотыкались о невидимые кочки, хватались за оружие или не убирали его вовсе, оглядывались. Некоторые молчали, сжав губы и нахмурив брови, другие, напротив, не умолкали, заваливая ульверов вопросами.

Мда, и это норды…

Вскоре и я заметил мертвеца. На нем даже кольчуги не было, лишь полуистлевшая рубаха, вместо меча драугр подобрал ветку, позабыв обломать на ней сучки. И шел он не очень уверенно, словно не знал, куда ему надо.

— Гуннар, — тихо позвал я. Кузнец только что не подпрыгнул на месте. — Вот драугр. Он твой.

Напарник впился глазами в драугра, и хотя враг был без оружия и без доспехов, я заметил, как по лбу Гуннара покатились крупные горошины пота.

— А чего я? У тебя седьмая руна, тебе нужнее.

— Хочу посмотреть, как ты бьешься. Вперед! — и я подтолкнул кузнеца рукой.

Конечно, Гуннар убил драугра. Первым же ударом. Но как он это сделал?

— Нет-нет-нет, так не годится.

— Чего? — глаза кузнеца были слегка шальными.

Я не понимал, чего он так трясется. Он же убивал тварей? Иначе как бы стал восьмирунным. Скорее всего, убивал и людей, если вспомнить про восстание бриттов. Да, прошло почти четыре года, но…

— Ты будто гвозди вколачиваешь. Дай сюда! — и протянул руку за оружием Гуннара.

Кузнец немного расслабился и с легкой улыбкой отдал мне молот. Улыбка исчезла, когда я спокойно удержал железяку. Думал, что не справлюсь с тяжестью? Молот старика Вемунда был потяжелее.

— Смотри. Ты поднял молот над головой. Вот так. Потом задумался, будто примеряешься, куда лучше ударить. Видать, привык на своей кузне, чтоб заготовку не попортить. И лишь потом ударил. Тут не кузня. Чем больше испортишь, тем лучше. Бей сразу, наотмашь. У тебя же молот! Попадешь ли в шлем, в щит или в грудину — драугру мало не покажется.

Я размахнулся и влупил по ближайшему дереву так, что оставил глубокую вмятину, а сверху посыпались прошлогодние сухие листья, кора, ветки и жуки.

— Не жди. Не думай. Бей!

Свист слева. Кто-то из ульверов столкнулся с драугром. И с ним тоже быстро разобрались.

Так и продолжили идти.

Драугры попадались слабые и как будто потерянные. У многих с собой не было ничего. Видать, перед тем как выбросить трупы, их раздели и обобрали. Гуннар понемногу привыкал, не вздрагивал от каждого свиста, учился использовать молот иначе.

Некоторым ульверам повезло меньше. Вепрю, например, достался молодой парень, который сначала хорохорился, громко рассказывал, каких тварей он убил. В рунном доме, конечно же. Говорил о выигранных поединках, об отличной кольчуге, подаренной отцом на шестую руну. Насмешничал над Вепрем, ведь тот был всего на пятой руне, и не слушал его советов. А обычного мертвяка испугался. Всё кричал: «Держи его, держи!». Он напоминал крысеныша, с трудом запырявшего пойманную и связанную нами тварь.