Мой Север

Глава 16

Глава 16. Зарев, 527 круг Н.Э.

Идут шестые сутки, как наше Посольство убыло из Люцера. Убыло «с победой». С Дитмаром XIV договорились, что его дочь, принцессу Конрадайн, привезут в Волин осенью, в чертог листопад.

Я почти все время валяюсь в каюте, как, в принципе, и сейчас. Есть, о чем подумать, да и восстановиться после ранений надо нормально. С дыркой в плече организм справился «на ура». Когда приводил себя в порядок на борту «Жемчужины», увидел, что из раны вышла занесенная туда стрелой грязь, а утром на месте раны обнаружил свежий шрам.

Я что, на войну ездил? Такое впечатление, что на войну, а не в Королевском посольстве поработать, хоть и «пугалом». Чуть не грохнули несколько раз, дополнительными шрамами «разукрасился» так, как редко в каком военном походе бывает.

С рыбаками, доставившими меня на борт «Жемчужины», я честно расплатился, не пришлось даже посылать посыльного во дворец. На корабле мы всегда стараемся держать определенную сумму, кто-бы ни был назначен главой похода.

Это заведенное испокон веков правило часто выручает, когда возникает нужда в неожиданной оплате. Да и плановые траты всегда присутствуют, как те же портовые сборы или необходимые закупки продовольствия при долгом путешествии. Поэтому в каюте шкипера есть сундучок с судовой казной.

Так вот, когда мне помогли подняться на борт и я расплатился с рыбаками, то, наплевав как выгляжу со стороны, скинул с себя полностью испорченную одежду и обувь, обмылся забортной водой и завалился к себе в каюту.

Больше я из каюты, до выхода Посольства в обратный путь, не выходил, так как опасался очередного покушения. Если на меня покушались в центре города, почему не могут сделать этого в порту?

Предупредил команду, чтобы до завтрашнего прибытия оряховских дружинников скрывали от посторонних мое присутствие на борту, перекусил, что по команде Блума мне матросы притащили, и заснул. Без излишних переживаний и сновидений. Наверное, вымотался в конец.

Ранним утром меня разбудил гомон моих дружинников, прибывших на корабль. Пришлось вылезть из своей «берлоги». Блум тут же подошел и доложил об окончании погрузки и готовности струга к выходу.

Приятно было видеть, как обеспокоенные лица моих людей светлеют при виде меня. Правда, Матей смотрел так осуждающе, что пришлось звать его в каюту для прояснения ситуации.

Мой паж, как только меня увидел, осветился улыбкой и, «прилипнув», не отходил ни на шаг. Пришлось и его с собой брать, тем более, я всё равно его в каюте собирался размещать. Он заодно и все мои вещи, и вооружение к нам затащил.

Единственное, перед тем как снова закрыться в каюте, велел послать вестового к графу Эмери тер Хетск с сообщением, что я нахожусь на борту и готов к убытию.

Наконец, получилось нормально переодеться, а то, после того, как вчера выбросил испорченную одежду, ходил голым, завернувшись в покрывало и косплея римского сенатора на минималках.

Затем дошло время и до рассказа, где я в общих чертах рассказал Матею и Агро о своих приключениях за прошедшие сутки. Командир моих тяжелых кавалеристов во время всего рассказа хмурился и досадливо сжимал кулаки, зато молодой Кедрик — смотрел с мальчишеским восторгом.

Все-таки, вызвали к главе нашего Посольства, куда пришлось идти, надев броню и под усиленной охраной. Доложил графу, что убывал с частным визитом по приглашению рода Слотен в их загородную резиденцию, а на обратном пути подвергся нападению.

Проводить нас в путь пришла целая делегация от Дитмара XIV. Мне опять пришлось выходить на люди, теперь уже облачаясь в обычную одежду. Назло возможным наблюдателям от графа Везер, нацепил на пояс полуторник.

У меня они успели «крови попить», пусть теперь у них «пуканы взрываются». Но никого из родов Везер и Слотен среди провожающей делегации не увидел. Ну, или я просто не знал их в лицо.

Вышли из порта только к обеду, и я ушел в каюту. Не хотелось послужить мишенью для какого-нибудь особо одаренного лучника. Дырок на моей шкуре и так достаточно. Завалился на кровать и призадумался, мне все больше не нравился вчерашний случай с засадой.

Чем больше об этом думал, тем больше этот случай не нравился. Ладно, я сглупил, повел себя, мягко говоря, необдуманно. Но я в отношениях с женщинами всегда был склонен к эскападам и риску.

Не готов спорить взахлеб, как жить правильнее, но вот, что скажу: когда годы стали подбираться к полтиннику, то самыми яркими и приятными воспоминаниями о прожитой жизни оказались рисковые приключения с женщинами, буйные похождения с друзьями молодости, успехи дочери и сына (когда он еще был здоров) и, как ни странно, тяжелые испытания на военной службе.

Вот такие воспоминания грели душу, когда, под настроение, я мог вечерком поностальгировать со снифтером* виски или стаканом дистиллята, выдержанного пару лет в дубовом бочонке или настоянном на кедровых орешках или вишне.

* — Снифтер — это бокал на тонкой ножке со специфичной, сужающейся к верху формой. Название происходит от английского слова «sniff» и связано с одним из главных предназначений этого вида барной посуды — нюхать аромат спиртного.

Не вспоминались этапы карьерного роста или удачного заработка, хотя это в жизни тоже присутствовало. Нет, вспоминались именно яркие приключения, в которых холодного расчета было… близко к нулю. Поэтому и сейчас я сильно ругать себя не буду. Это мой выбор, как жить.

А вот что волновало и будило гнев — это то, что все произошедшее буквально «кричало», что с последним нападением связан кто-то из семьи Слотен. Отец Эбби? Мать? Кто-то из братьев или даже оба? Еще кто-то, владеющий информацией, где и когда на меня можно устроить засаду?

Этого я уже не мог выяснить. Радовало одно: это не Абигейл. Не то, что я не допускаю мысли, что меня может обмануть женщина. Дерьмо, бывает, случается со многими, я — не исключение. Вот только ей незачем было терять преданных себе воинов.

Да хоть и не таких преданных, как она мне говорила. Никаких бойцов на убой пускать — смысла не было. Если бы Эбби была связана с покушением на меня, ей проще было попытаться меня отравить в «охотничьем домике» или дать команду, тем же бойцам, меня прирезать.

Вот такие мысли бродили в моей голове на обратном пути в Аристи. И в кои веки я бездельничал, сбросив руководство на Матея и Блума. Отъедался, рефлексировал и лишь изредка делал короткие разминки и давал редкие уроки для Агро.

А, да! Еще занимался изучением реплики с имперской книги, найденной в библиотеке рода Слотен. Там было много интересного, но стоило определить очередность, что я буду пытаться использовать на благо манора.

В первую очередь, интересовала организация ткацкого производства. А то, животных завел, с мясом для населения манора проблемы решил, кожевенников материалами обеспечил, но вот шерсть пока еще использую очень слабо.

По избам бабы сидят, в лучшем случае — с прялками, а зачастую — просто с веретеном. Тянут нити из льна, шерсти, конопли, крапивы и рогоза, а потом на каких-то убогих приспособлениях ткут полотно.

Много они того полотна могут наткать? Обычно, на свою семью и то впритык. И производительность чудовищно низкая, и другой работы, кроме ткачества, у этих баб полно.

Я хочу это изменить и, думаю, что смогу. Сейчас у меня в маноре нет проблем с материальными средствами для ткацкого дела, нужны лишь нормальные средства производства. В этой книге есть два чертежа необходимых мне станков: прядильной машины с ножным приводом и механический ткацкий станок с ножным приводом.

Не высокие технологии, конечно, но даже такие станки позволят мне создать мануфактуру, которая будет производить ткань на продажу. Работа долгая, трудная, но теперь — возможная. Сам я такие станки придумать бы не смог, несмотря на то, что я современный человек, а это — изобретения седой древности.

А вот в последующем модернизировать производство, сделав приводы на станки от мельницы, это реальная задача. Но это уже дальние дали для моих возможностей. Не в ближайшие два-три круга, точно. Просто буду иметь ввиду: у меня будет возможность для улучшения уже запущенного и отлаженного производства.

Еще в книге были чертежи ветряной мельницы. Это тоже сокровище для меня. Водяную мельницу я построить смог, и она сейчас обеспечивает работу лесопилки, а ветряную — никак. Не хватило ума.

Сейчас, зная, что именно надо делать, все должно получиться. И это даст мне возможность использовать природную энергию в своих целях круглый год и с более широким выбором места для мастерских, лесопилки или мельницы.

Не придется привязываться к рекам. Не надо бояться, что станет лед и работа остановится до весны. Ветра в наших краях дуют практически постоянно, в основном — северные и южные.

Тот крутящий момент, который будет создавать будущий «ветряк», можно использовать для разных целей. Но когда построю свою первую ветряную мельницу, она станет именно мельницей.

Будет молоть муку! И я хочу добиться того, что мы не только обеспечим помол зерна для всех поселений манора, но и сможем предоставить такую услугу для соседей. И уж, конечно, не бесплатно.

Остальные чертежи можно пока отложить в долгий ящик. С тем кадровым голодом, что существует сейчас на Этерре практически повсеместно, уже этих задач мне хватит на многие чертоги.

Обратный путь мы прошли гораздо быстрее, в основном за счет того, что двигались вниз по течению Некки и Майна. До Люцера мы добирались семнадцать суток, обратный же путь занял всего шесть.

На редких стоянках я не ночевал на берегу, предпочитая кормовую каюту чердачного струга. Когда проходили мимо Линейских болот, подспудно ожидал снова ощутить вибрацию Портала, но в этот раз ничего такого не было.

Погода последнего летнего чертога нашему походу благоволила: отсутствие штормов, теплое солнышко, не сильный, но попутный ветер. Шли спокойно, лишь два раза встретив байдары тилинкитов. Один раз они ушли сразу, завидев нас. Второй раз некоторое время сопровождали нас, двигаясь мористее, но потом тоже отвернули.

Может, у них не было достаточного превосходства в силах для нападения, может, вымпел «Жемчужины» заставил их передумать, не знаю. Но драться, к счастью, не пришлось.

У устья Хеты мы попрощались с Королевским посольством. Их струги вошли в реку и, тяжело взмахивая веслами, «потянули» вверх по течению. Так им теперь идти до самого Волина.

Дальше пошли вместе с «Полярным волком» кравосцев. Когда добрались до столицы их баронства, Братомит тер Кравос, даже не попрощавшись, повернул свой струг и вошел в порт. Кстати, крупнейший морской порт нашего королевства. Да, активные враждебные действия мы смогли с ними остановить, но дружбы так и не приобрели.

Вскоре мы вошли в воды моего манора. Это стало видно сразу, в принципе, как и в тот раз, когда мы шли в Рению. В пустынном доныне море замелькали многочисленные рыбацкие лодки. С ближайших посудин нас встречали радостными криками.

В ответ на искренние приветствия, Блум с удовольствием отвечал отборными матюгами. Ржали все: и наш экипаж, и те рыбаки, которых наш шкипер обкладывал матом. Наш «солист ёперного театра» дарил людям толику хорошего настроения. Лучано Паваротти Студёного моря, блин.