Этот мир твой

– Вы недовольны, молодой человек? – инструктор решил продемонстрировать снисходительность к школьнику? Или подтрунивал?

– С таким результатом гордиться нечем. Позорище, – не удержался Вячеслав.

– Вы считаете, что могли бы лучше?

Всё-таки инструктор явно издевался, особенно учитывая, что сказал он последние слова немного громче, чем надо. Так, чтобы услышали оба тоже закончивших полосу десятиклассника и стоявшие рядом с их местами коллеги.

– Ну, насколько помню, повторно же стрелять нельзя? Но если пристреляться, должно быть лучше.

– Ящик патронов я вам не дам, не положено. Но если вы, молодой человек, так настаиваете, могу дать вам ещё попытку. Правда тогда результат текущей попытки придётся аннулировать. Со всеми баллами, включая бонус за быстрое прохождение полосы. Так сколько вам надо патронов?

Инструктор развлекался, двое его коллег негромко засмеялись, оценив шутку. Вячеслав пожал плечами: на баллы ему было плевать, а уходить с полигона с таким отвратительным результатом просто нельзя.

– Хотя бы два магазина. Один на пристрелку, второй на стрельбу. А баллы… Да какая разница?

Инструкторы переглянулись, шутка зашла немного далеко. Но то ли были какие-то причины, то ли желание поставить наглого сопляка на место перевесило.

– Хорошо. Держите. Ваши баллы аннулированы.

Остальные парни смотрели на Вячеслава как на идиота, да и во взгляде инструкторов проглядывало неприкрытое «дурак». Вячеслав, заняв огневую позицию, выбросил всё это из головы. Сейчас для него существуют только три вещи: руки, автомат и мишень.

– Готов!

– Мишень!

Автомат затрещал одиночными «трах-тах-тах». В этот раз Вячеслав не торопился, тщательно изучая особенности поведения оружия. Закончив, он сменил магазин.

– Готов!

– Мишень!

Третий магазин он отстрелял как положено. Закончив, вернул автомат:

– Благодарю вас, – машинально сделал поклон ученика сенсею.

– Вас устраивает, молодой человек? – голос инструктора сейчас звучал очень задумчиво, там не было и тени насмешки.

– Если дозволите, считаю его удовлетворительным, хоть и недостаточным, – ещё один вежливый поклон. – Разрешите идти?

– Идите.

Вячеслав пошёл обратно, мысленно над собой похохатывая. Вот ведь, сколько месяцев потом жил в Каменногорске – а стоило оказаться на учебном полигоне, как мгновенно из памяти всплыли все привычки и традиции Токийского учебного центра. Поблагодарил сенсея после окончания тренировки по всем правилам, даже на мгновение не задумавшись, что он делает. И сообразил, как странно его поведение выглядит со стороны, только уже на обратной дороге.

Вернувшись к одноклассникам, Вячеслав демонстративно встал отдельно от всех, намекая – общаться он сейчас не желает в принципе. Заодно как бы случайно и само собой на обратной дороге вышло, что занял он место рядом с Варей. А дальше накатил новый приступ робости. Вроде бы надо пользоваться моментом и поговорить. Но девушка молчала, и у Вячеслава руки-ноги онемели и горло перехватило. Оставалось млеть от восторга просто оттого, что Варя сидит на соседнем кресле. Лишь когда они уже почти приехали, он набрался смелости спросить:

– Завтра на дискотеку идёшь?

– А ты сам?

– Если ты придёшь – я тоже пойду, – кажется, он на этих словах чуть покраснел. – Если не пойдёшь, то мне там неинтересно. Вот мой номер, позвони, если пойдёшь, – он сунул ей в руки листок. Дальше смолк, придавленный собственной наглостью. И страхом.

– Хорошо.

С автобуса домой Вячеслав бежал окрылённый, всю дорогу убеждая себя: пусть она не сказала «да», но и не отказалась. И вернулся как раз в разгар очередного скандала матери с отцом. Аж вздрогнул: даже слова и интонации матери были похожи на октябрь.

– Это, между прочим, и твой ребёнок тоже! И ты обязан его забирать хотя бы изредка. С ума сошёл. Мне на неделю надо уехать. Тебя это не касается. Да, мне надо уехать по своим личным делам, и я всё равно уеду. С ума сошёл? Он же не сможет столько один. Будет это на твоей совести. И вообще по решению су…

Дальше Вячеслав слушать не стал. Подошёл к матери, выхватил у неё телефон, и пока она от такой наглости ненадолго потеряла дар речи, сказал:

– Пап, алло. Это я. Не беспокойся, я не приеду. Да, не вижу смысла мотаться к восьми на метро через полгорода, а вечером обратно. Нет, я в состоянии прожить один. Не маленький. Да, этот вопрос я беру на себя и всё улажу. Всё, счастливо, – и повесил трубку.

– Вячик, да ты что себе позволяешь?! – мать на глазах начала наливаться яростью.

– Ты сама много раз говорила, что ты человек взрослый, у тебя своя жизнь, и нас она не касается. Тебе надо? Езжай. Не хочешь? Не езжай. Но меня в это не вмешивай. Отца тоже не дёргай. И да, мне туда ездить и видеть его недовольную рожу нет вообще никакого резона. Мне и здесь хорошо.

– Да как ты смеешь?! Я ночами не спала, столько сил в тебя вложила, неблагодарный!

– Вот, благодарю. Спасибо большое. И не переживай, до восемнадцати осталось совсем недолго, а дальше смело можешь меня отсюда вытурить и жить своей жизнью, соседи на такое ничего плохого не подумают. Может, похвалят, наоборот. А до этого предлагаю жить мирно. Не мешая друг другу.

Вячеслав развернулся, ушёл в свою комнату и захлопнул дверь, демонстрируя, что продолжать разговор не намерен. На всякий случай заблокировал ручку двери стулом, раз уж защёлки не предусмотрено. Мать, очнувшись от шока, тут же ручку яростно задёргала, но сообразив, в чём дело, орать сквозь дверь не стала.

Телефон тренькнул пришедшей эсэмэской. Оказалось, что благодарный отец решил подкинуть сыну денег с пожеланием «на самостоятельную жизнь одному». Сумма была весьма немаленькая, явно отец очень обрадовался. Точнее, радостно откупился. Внезапно оба родителя показались Вячеславу абсолютно чужими людьми. Даже не родственниками. Он просто какое-то время вынужден сосуществовать с ними в одном пространстве, пусть общение с ними и вызывает неприязнь.

И тут телефон тренькнул снова. Сообщение с незнакомого номера.

«Привет. Это Варя. Мой телефон. И я завтра приду».

Вячеслав еле удержался, чтобы от радости не заорать на весь подъезд. Она согласилась! Она придёт! Всё остальное уже неважно.

***

Полутёмный актовый зал, откуда вынесли все кресла и отдали под праздник, был увешан разноцветными непонятными украшениями, какими-то гирляндами – у Вячеслава было ощущение, что использовали всё, что осталось у завхоза, не пригодившиеся к Новому году и к Первомаю, причём копилось барахло ещё с советских времён. Музыка пульсировала даже сквозь стены и заставляла вибрировать пол, в воздухе висела плотная сизая завеса – это старался установленный где-то на сцене генератор дыма. Вячеслав потерялся среди огромной толпы, его толкали то влево, то вправо, лица вокруг казались знакомыми, но странно перекошенными, маски, а не лица. Вячеслав раз десять проклял себя, что назначил встречу здесь, а не где-то на улице. Внезапно сердце начало колотиться, а ладони зудеть – он заметил, как через дверь в противоположном конце зала вошла Варя. Одета она была не как все, а в школьную юбку и школьную блузку. Вячеслав мысленно обругал себя – дурак, ну понятно же, почему она никогда не ходит, ей просто нечего надеть на вечеринку. Одновременно сердце бешено запульсировало – Варя всё-таки пришла ради него, хотя в своей школьной форме будет привлекать внимание, как белая ворона. Он пытался ей махать и кричать, однако тут включился очередной забойный мотивчик, из-за музыки и гула начавших подпевать голосов ничего не разобрать. Варя его не увидела и начала удаляться, пробираясь сквозь толпу. Вячеслав ринулся навстречу, и тут его кто-то ухватил сзади за плечо.

– Слава, на секунду.

– Боря, я спешу.

– Ну секунду.

И тут Борис начал витиеватую вязь слов, словно цыган гипнотизируя жертву. Какая-то чушь про то, что приятель стал крутым спортсменом, а тут есть одно дело, вот только гопники опять могут помешать – но приятель их одной левой раскидает.

Первый тревожный звонок в голове тренькнул, когда Борис упомянул гопников. Витька, хоть и был треплом, о своём позоре во вторник хвастать не станет, зато Борис мог из него это вытянуть. Он мастер выведывать всякие чужие тайны – но постараться ему пришлось наверняка очень сильно. Зачем? Когда Борис упомянул, что дело не хуже прошлогоднего с игровым залом, беспокойство взвыло в полный голос, ведь одноклассник сейчас нёс откровенную чушь. Но тут Борис на мгновение бросил взгляд через плечо Вячеслава ровно в то место, где тот видел Варю, а потом потерял, и картина мгновенно сложилась. В своей простой, но эффективной подлости. Вячеслав схватил одноклассника за ворот рубашки и, не сдерживая силы, впечатал в стену.

– Боря, где она?

– Сдурел? Отпусти.

– Боря, мразь, я спросил, где она? Я только сейчас сообразил. Тогда, после цирка, именно ты с Витькой разговаривал, после этого он меня к предсказанию потащил, а дальше ляпнул гадость, от которой мы с Варей поссорились. Два вопроса. Кто и где?

– От…хр-р-р… Отпусти, идиот… хр…

Не отпуская ворота рубашки, Вячеслав без замаха ударил Бориса кулаком в живот.

– Наташа? Я угадал? А потом ты Варю утешать пойдёшь, какая я сволочь и её подставил? Боренька, я тебя по-хорошему предупреждаю. Если Варя сейчас пострадает, ты уже завтра будешь думать не как чужую девушку обмануть и отбить, а как из больницы выйти раньше января. Я тебе, тварь, руки и ноги переломаю.

Глаза у Вячеслава почернели от бешенства, он занёс кулак для удара, вспоминая, чему его наставляли в училище: в какую точку бить, чтобы болевой шок у противника был как можно сильнее. Если ткнуть не в полную силу, то Борис не вырубится, но зато станет намного разговорчивее. Вокруг музыка, крики, темнота – проводи допрос вплоть до третьей степени, никто не сообразит. Понял это и Борис, он побелел и его начал трясти озноб, зубы застучали от страха.

– За теплицей, возле мусорки. Там угол, его не видно. Я слышал, её туда поведут, – прохрипел Борис.

– Молись, тварь, что правильно услышал. Иначе – ты понял?

Отшвырнув Бориса куда-то под ноги танцующим, Вячеслав ринулся на улицу, расталкивая всех, кто попался на дороге, и не обращая на шлейф ругани после отдавленных ног. Голова работала холодно и чётко, как в бою. Наташу надо не просто остановить, но сделать так, чтобы она ни сама, ни чьими-то ещё руками не попыталась всё повторить.

На улице не было видно ни зги. Уже почти стемнело, вдобавок фонари горели только возле школьного крыльца, да и то вполнакала. По остальной территории лампочки едва светились, мешаниной мрака и тусклого света делая всё вокруг, наоборот, темнее. На голову сыпалась мелкая морось, пахнущая травой и землёй.

Варя и её обидчицы нашлись в том самом закутке, который образовывали длинная школьная теплица и засаженный кустарником забор, а в конце перекрывала высокая стена, у которой стояли мусорные баки. Две Наташины подхалимки держали Варю, выкрутив девушке руки. Причём было заметно, что пока Вячеслав сюда бежал, Варю успели хорошо повалять по земле. Проклиная себя за каждую секунду, которую он сейчас стоит и смотрит, Вячеслав снимал. И как третья Наташина подружка что-то выхватила из мусорки и швырнула в Варю, и как сама Наташа что-то плеснула Варе на одежду.