Сага о диком норде

Глава 3

Прошло несколько дней, как я перебрался жить в дом Полузубого. И я не сразу сообразил, что кошмары не приходили с той ночи, когда я увидел лицо невидимого человека. То ли Тулле или тот, кто надел его личину, не мог отыскать новый ночлег, то ли бритт изматывал за день меня так, что не было сил на сны.

Пожалуй, впервые я вдоволь дрался с высокорунными противниками. Прежние схватки с Альриком — не в счет. Хёвдинг не мог так много времени тратить на меня одного, да и вообще на учения. Тут же я мог сражаться с утра до вечера, причем с разными людьми. У каждого бритта был свой дар, своя манера вести бой, свое излюбленное оружие. Даже однорукий, едва переучившийся держать оружие в левой руке, и тот сумел меня удивить.

И все эти калеки подбадривали меня, даже когда я валялся в грязи, так и не сумев нанести ни одного удара, подсказывали, как лучше бить и когда уклоняться. И ни один ни разу не сказал ни слова насчет Эйлид. Видать, мне одному она так нравилась. Вернее, нравилась-то она многим, да никто и не думал расстраиваться из-за того, что она нырнула под одеяло жреца.

Да и было у них не всё ладно.

В тот день, когда она понесла в его дом вещи, все слышали, как он громко выговаривал ей на малахском и не хотел пускать внутрь, но она умолила. Вот прям выпросила. И потом нет-нет да и долетали их ссоры. Чаще всего кричала она. Я прямо видел, как жрец спокойно и нудно выговаривает ей, а она вспыхивает на ровном месте, бьет плошки или ломает перья. Хотя нет. Если малаха окажется настолько дурой, что испортит перья жреца или нарисованные крючки, он ее тут же выставит.

А я и злорадствовал, и злился одновременно. Она сама, дура, виновата. Но ведь прикипела к жрецу, ведь терпела его привычки, а он зачем-то терпел ее дурной нрав, хотя даже не любил. А, может, уже и любил. Может, он мне тогда врал.

— Да не прыгай ты, как козел! — кричал Полузубый, наблюдая за моим сражением с Одноглазым. — Сверху особо не увернешься! По низу иди, по низу. Силенок не хватает, так умом бери! Хотя откуда ж у норда ум возьмется?

Я стиснул зубы и сделал, как он сказал: чуть присел и пошел ужом, выжидая момент. Одноглазый, как всегда, не спешил и не атаковал, лишь отбивался. Если я хоть раз стукну его, уже подвиг будет.

Резкий свист!

Мы замерли. И Одноглазый огромными прыжками бросился к ограде, за ним остальные бритты. И я.

Взлетел на насыпь, подтянулся на изгороди и посмотрел наружу. А там на фоне жухлой коричневой травы полыхала рыже-алая голова Фарлея. А за ним в длинных кафтанах из выделанных шкур стояли знакомые до боли лица. Ульверы! Братья!

Я разглядел Альрика в белом плаще, рядом Вепрь, Энок, Аднтрудюр… Все наши! Все живы! Даже Эгиль Кот и Херлиф были с ними. Только Тулле не было.

— Эй, глянь! И вправду жив! — выкрикнул Энок, неизвестно как разглядев мою макушку из-за ограды. — Кай тут! Безумец ты наш ненаглядный!

А с ними были и другие парни, наверное, бритты. Я узнал только Леофсуна.

— Твои? — спросил Полузубый.

— Мои. Только рыжий — ваш. Видишь, безрунный он.

Полузубый на бриттском спросил что-то насчет волков в лесу, и Фарлей ответил целой тирадой, из которой я уловил далеко не все. Обменявшись еще несколькими фразами, бритты договорились, и ворота были открыты, а бревно перекинуто через ров.

Я со страхом и восторгом ждал своих собратьев внутри. Первым влетел Фарлей и тут же рассыпался в похвалах как обустройству самого поселка, так и внешности самой распоследней старухи, причем он умудрялся это делать на двух языках одновременно. За ним вошел Альрик, ни капли не переменившийся с нашей последней встречи. Те же семь рун, те же выбеленные волосы и белый плащ на плечах, хоть и не волчий. Тяжелый взгляд на меня, тяжелый хлопок по моему плечу и всё.

Дальше вошел Вепрь, обманчиво грузный и неповоротливый. Пятая руна, здоровенная секира, суровый вид и добрейшая душа. Даже сейчас от него пахло диким луком, видать, опять кашеварил на всех.

Энок Ослепитель, за спиной лук, колчан со стрелами. Глаза смотрели куда-угодно, только не на меня, зато шагнул прямиком ко мне и крепко обнял.

— Ох, и влетит тебе, — шепнул он.

Энок поднялся до пятой руны. Видать, ульверы там не только бриттов гоняли.

Бьярне Левша улыбался во весь рот, тоже вырос на руну. Толкнул в плечо, отхватил от меня то же самое.

Облауд остался на четвертой руне, зато обрил виски и переплел волосы в путаную косу, из которой торчали пучки меха и перья.

Стейн, спокойный и молчаливый, тоже настрелял себе руну. Еще немного, и станет хускарлом.

Видарссон, самый слабый из всех, все еще третья руна, но самый пугающий на вид. Его борода стала еще гуще и длиннее. Как всегда, при виде Видарссона я невольно коснулся верхней губы: ни усы, ни борода не торопились отрастать, так жалкие отдельные волоски. Длинные и одинокие.

Сварт Безоружный, Сварт Пустая рука. С ним мы обнялись. Я все еще считал его своим подопечным, как и шурина — Аднтрудюра Айсландера, который тоже подрос до пятой руны. Эх, пришел бы он пораньше, и Эйлид бы задумалась между ним и жрецом! Аднтрудюр — самый неугомонный в плане женщин парень, хоть и прожил девственником аж двадцать лет.

Эгиль Кот. И как только его вытащили из-под юбки? Вроде бы ему нравилось жить без хирда в Сторборге. Впрочем, Эгиль — парень верный, не поменяет меч на плуг, как Ивар.

Еще трое приведенных мной хирдманов: Фастгер Плосконосый, изрядно похудевший Ледмар Булочка, теперь больше похожий на сухарь, и Херлиф. Херлиф Простодушный. На него вовсе было страшно смотреть: глаза ввалились, щеки запали, короткие волосы торчали соломой. Он криво усмехнулся, кивнул и прошел мимо. Плосконосый и Булочка же похлопали меня по спине, шепнули, что Альрик был ну очень зол после моего ухода.

Леофсун, молодой бритт по прозвищу Рысь. Он сумел подняться до четвертой руны и шел вместе с ульверами, как равный. Лишняя восторженность исчезла из его глаз и неуверенность тоже. Значит, он сумел испытать свои навыки на деле и не раз. Взгляд опытного воина, а не беглого раба, получившего первые руны на собаках.

Ульверы быстро разбежались по поселку, осмотрели, что тут да как. Вепрь с Облаудом громко спорили, защита какого поселка лучше: бриттского или нашего. Леофсун вежливо разговаривал с одноруким бриттом и переводил отдельные фразы Видарссону. Аднтрудюр жадно ощупывал взглядом женщин, и когда он замер в охотничьей стойке, я понял, что показалась малаха.

— Это такие тут дикари? — присвистнул Энок. — Надо-надо их навестить.

— У них бабы главные, — осадил его я. — И все с железом управляются неплохо.

— Да и пусть! Зато если такая втрескается, так не оттащишь. Ты с ней как? Сладился?

Я отвернулся и выругался. Но было уже легче. Намного легче. То ли попривык, то ли Полузубый выбил из меня дурь. Хотя нет, приход ульверов напомнил мне, кто я есть.

— Кай!

Гребаная вошь! Альрик!

Помедлив, я подошел к хёвдингу и посмотрел ему в лицо. И сейчас уход, а точнее, побег в Сторборг, казался мне такой огромной глупостью!

— Мы договаривались, — спокойно произнес он. Может, перекипел за это время? — Договаривались, что прежде чем выкинуть глупость, сначала ты идешь ко мне.

— Но ты… это… не отпустил бы. Говорил, что надо ждать. А там Тулле, Хрокр…

— И топор. И что? Где Тулле? Что толку было жечь дом Хрокра?

— Вот про Тулле я хотел тебе рассказать! — тут же выпалил я. — Он мне снился!

— Интересно, — протянул Альрик. — А мама с папой тебе не снились? Родной Сторбаш? Может, сынок конунга ручкой помахал?

И с каждым словом он говорил всё громче и громче.

— А что твой дар? Умеешь его вызывать без боя? Чувствуешь ли Булочку с Плосконосым? А Леофсуна? Или просидел тут ползимы просто так? Руны не поднял! Весь Сторборг на уши поставил! Знаешь, сколько нордов бегали по лесам, тебя искали?

— Так не нашли же.

— Зато чуть бриттов не нашли!

Беззащитный помолчал, успокоился чуток:

— Хоть оставляй тебя в этом поселке, раз уж ты тут так хорошо устроился. И не сбегаешь почем зря, и дома не сжигаешь, и морду никому не бьешь. Разве что тебе бьют…

Ссадина от щита Полузубого еще не зажила до конца.

— Ладно, рассказывай!

Я поведал ему всё с самого начала, когда ко мне прибился Живодер. И как дом Хрокра с самим Хрокром сжег, и как на болото бежал, и как с Ульвидом встретился. И про жреца с малахой тоже рассказал.

Ульверы тоже подтянулись, слушали. Заставили снять рубаху и показать шрамы. Теперь там краснота вся ушла, остались шишечки, бугорки, белые нитки шрамов и черные — с золой внутри.

— Красота! — съехидничал Альрик. — Вместо меча Фомрира или щита Скирира у тебя две бабы на спине. И те — бриттские.

Заодно и про сны рассказал, которые с Тулле, и на этот раз хёвдинг не стал издеваться.

Вепрь пробасил:

— Это не просто сны. Видать, тяжко там Тулле.

— Или предупредить о чем-то хочет. Ты в другой раз спроси, чего ему надо. Найти его и забрать от жреца или так поболтать можно?

Потом мы с Альриком вдвоем, без лишних ушей, говорили о солнечном жреце и его скором походе к малахам.

Альрик не поверил в рассказ Ульвида, посчитал, что тот обманщик. Беззащитный раньше думал, что Фарлей нас к бриттам просто так привел. И сейчас рыжий не сказал всего напрямую, сказал, что будут с малахами говорить, но если что пойдет не так, нужно будет подсобить. А об Ульвиде ни словечка.

— Кажется мне, что задурил голову тебе тот бритт. Или норд. И тут он пожил, и там он пожил, и бриттам помогает, и с нордами дружит…

— Можешь сам Фарлея спросить. Или Полузубого, ну тот, у кого половина рта раскрошена. Жрец врет, что не знает Ульвида, но я уверен, что он, как и Фарлей, ему служит.

— Нет, жрецы служат только своему богу. И если этот Ульвид думает иначе, то он болван. Да неужто бы никто не приметил, что бритт живет посередине Сторборга?

— А как? По лицу не всегда отличить, а говор у него чистый. Что на бриттском, что на норском. Опять же рунный, с островов прибыл.

Альрик задумался.

— Значит, говоришь, Хрокр не сжигал свой дом? Так получается, что это либо совпадение, либо Ульвид твой его спалил.

— Как так? — удивился я. Что за бред?

— Вспомни. Он с тобой к этому дому ходил, а потом пропал. А перед тем узнал, что ты из пришлого хирда и уже успел завести вражду в городе. Сжег дом — нас обвинили и сделали изгоями. И тут откуда ни возьмись Фарлей! Вроде как помочь, но помогали-то всем мы! И бриттов учили, и тварей били, а их там немало за три года поразвелось! Теперь вот с малахами воевать будем. Понимаешь? Если он тот, за кого себя выдает, то он самую большую выгоду с сожженного дома получил!

— И что теперь делать? Не помогать с малахами?

Я аж растерялся. А ведь Альрик дело говорит! И впрямь Ульвиду выгоднее всего было. Но ведь он так мне помог, и в городе, и на болотах…

— Да уж поздно. Мы по самую шею во всем этом увязли. А Фарлея я поспрашиваю, и с Полузубым поговорю.

До самой ночи я Альрика больше не видел. Он как ушел в дом Полузубого, так и проговорил там весь день. Сначала Фарлея позвал, потом самого Полузубого, а под конец и жрец туда пришел. Без малахи.

Я же слушал истории братьев-ульверов, как они по лесам за тварями гонялись, как бриттов учили, и как одна бриттка едва Облауда не окрутила.