Сага о диком норде

В конце мы собрали изрядное войско в дюжину десятков, не меньше, и все — хускарлы и хельты. Такой толпой можно и на Сторборг пойти!

Простодушный, когда я поделился с ним этой мыслью, хрипло рассмеялся.

— Бритты три года назад, скорее всего, думали также. У конунга Харальда только в личной дружине — сто пятьдесят человек. Команда пяти кораблей! И по первому зову соберется еще десять таких дружин! И вооружены они будут получше, и доспехи у них будут не из сырого железа, а с костями тварей да с радужным отливом. Шлемы, кольчуги, щиты! Луки, бьющие на две сотни шагов! А рунные дома? Хоть там воины и без опыта, зато рунами высокие. Прикажет конунг всех поднять до девятой руны, так ведь подымут! За полгода подымут. Даже если бритты соберут всех малахов и нападут на нас, ничего у них не выйдет. Ни сейчас, ни потом. А восстание показало, что многие трэли уже и не думают становиться свободными. Они боятся нож в руку взять, чтоб, не дай Фомрир, руну не получить.

Может, Херлиф и прав. Малахи вокруг нас не были детьми, свои руны они получали на протяжении многих лет. Могутные мужики с проседью в волосах, у женщин морщины возле рта и у глаз, а подошедшие хельты, поди, перевалили за пятый десяток. Мы были моложе всех, считая Альрика.

Жрец Солнца тоже шел с нами, помогал говорить с малахами, вот только оружия у него не было. Он каждое утро перед отправлением и каждый вечер после остановки вставал на колени и кланялся в сторону солнца, водил круги, что-то шептал себе под нос. Сначала малахи посмеивались над ним, особенно женщины, выкрикивали что-то, но то один, то другая подходили к нему и заводили длинные разговоры. И Гачай терпеливо рассказывал о своей вере, указывал на небо, на звезды. Как и со мной, и с бриттами, он не пытался кого-то переубедить, не хулил чужую веру, а только делился своими знаниями. И малахи, как и я раньше, зачастую отходили от него хмурыми, задумчивыми.

Когда мы подошли к месту последней ночевки, там нас уже ждали одеяла, котлы с горячей кашей и один бочонок с горькой настойкой, отдающей полынью. Ближайший род расстарался.

Мы наелись, выпили по глотку настойки, и от малахов выступила вперед незнакомая нам большуха — сморщенная древняя старуха. Сине-белая краска въелась в дряблую кожу, забилась в глубокие трещины на ее лице, сине-белый плат плотно обхватывал ее голову, не выпуская наружу ни единого волоска, но светлые, почти белесые глаза светились ясным умом. Я впервые видел настолько старую женщину, и при этом она могла бы убить меня, не запыхавшись. От нее веяло силой хельта. Слабость и сила — в одном человеке!

Жрец выхватывал слова прямо у нее изо рта и превращал в понятные нам речи.

— Завтра люди этой большухи приведут нас прямо к твари. Ценой нескольких сильных воинов они сумели заманить тварь в ущелье, из которого только один выход. Там мы и сразимся с ней. Сейчас большуха хочет раскрыть нам силу и природу этой твари, чтобы мы могли придумать, как лучше ее победить, и напоминает, что мы глубоко в землях малахов. Без их помощи мы не сможем вернуться.

— Наконец они показали себя, — хмыкнул Альрик.

— Эта тварь — сафа, — жрец замолчал, споткнувшись на полуслове. Его губы искривились так, будто ему под нос сунули ослиное дерьмо. — Сафа… Павший… Потерявший душу, — он говорил медленно, неуверенно, подбирая нужное слово. — Я не знаю, как сказать это на вашем языке. Он раньше был человеком, но не совладал с тьмой внутри себя и потерял душу. Стал тварью.

— Измененный, — в один голос сказали мы.

— Он поднялся до третьих небес, — жрец еще больше замедлился, словно забыв чужие языки.

— До пятнадцатой руны, — пояснил я.

— Но не сумел вовремя найти нужную тварь. Женщина говорит, что его род заполучил сердце твари, но тот воин не хотел брать его, хотел сердце твари посильнее. И не успел. Превратился в тварь, даже не шагнув выше. Убил весь свой род, стал сильнее. Соседний род хотел убить сафа, чтобы заполучить его смерть, но не справился. Сафа стал еще сильнее. Потом три рода собрали сильных воинов и отправили к нему. Сейчас сафа приблизился на два шага к четвертым небесам.

— Семнадцатая руна? — выдохнул Херлиф, сообразив, как надо считать.

— Если мы сейчас не справимся с сафой, то не бритты будут искать защиту у малахов, а малахи — у бриттов.

— Как выглядит измененный? — спросил Альрик.

Жрец сглотнул и обратился с вопросом к старухе. Она махнула рукой, вперед вышел малах с сине-белым лицом и заговорил, помогая руками.

— Высокий. Очень высокий. Два или три роста. Тонкий. Длинные руки, длинные ноги, длинный язык. Слюна обжигает кожу. Стрелы не пробивают кожу. Только сильный удар в упор может прорезать ее. Он может кидать камни, но только если держаться от него подальше. Если подойти, визжит, хватает руками и разрывает на части. Потому щиты бесполезны. Нужно уворачиваться и рубить. Сразу всем. Одни рубят, потом подходят другие. Раны на нем заживают очень быстро.

— Спроси, он сам видел ту тварь? Сражался с ней? — спросил Полузубый.

После вопроса Гачая малах закивал.

— Тащи его сюда. И всех главных у малахов, неважно, баба там или мужик. Будем думать, как убивать их тварь!