Высокие устремления

* * *

Компания проехала чистые кварталы, идя на запах. Вдоль дороги потянулись скособоченные многоэтажные дома — будто гигантские ласточки и прочие стрижи лепили из дерьма и травинок — кое-как, лишь бы хоть что-то! Быстрее, быстрее! Дешевле, дешевле! Меж двумя тонкими стенками из дранки и глины, напихивали камни, тряпки, мусор, сверху кое-как сооружали стропила, набрасывали где черепицу, а где все те же водоросли, собранные в тугие тюки фашинного вида. Сооружения получались хлипкими даже на вид. Грянуть от души из камнемета — полквартала развалится. Ну и для мышей с крысами раздолье!

А люди живут! Хотя, люди те еще твари — везде выживут.

Словно в подтверждение, из канавы, в которой и воды-то не видно из-за мусора, вдруг поднялось невероятное создание, отдаленно схожее с человеком. Весь в черной жирной грязи. На плечах висели перекрученные пучки то ли водорослей, то ли веревок, из-за пазухи торчала полуобглоданная кость. От восставшего несло мертвечиной, перегаром и застарелой вонью болезненного тела, не знавшего много лет мытья. Истошно воя, поднявшийся, потянул к проезжающим руки, больше похожие на лапы чудовищного в своей мерзости зверя.

Тут же получил удар в лоб и свалился обратно в канаву, всплеснув руколапами. Взлетели брызги. Но вода, отягощенная разнообразной плавающей мерзостью, тут же успокоилась. Лишь несколько ленивых кругов поползли по «глади».

— Это что было? — переглянулись братья-разведчики, успевшие схватиться за мечи.

Рыжий попытался было, сидя в седле, подтянуть ногу, чтобы вытереть изгвазданный о бродягу сапог, но только зря пыхтел — объемистое пузо не позволило.

— Будь мы в моих краях, я бы сказал, что мы встретили тупилка. Но тупилак, да посреди города, и живой? Скорее, простой опустившийся бродяга, который пьет как не в себя, отчего и мозги сгнили. От местной-то бормотухи, и неудивительно. Бывает!.. Дрых у воды, нас услышал, решил на опохмел попросить. Но кто ж его слушать будет? Такому, только в лоб трескать.

— А кто такой этот твой «тупилак»? — спросил Лукас, поглядывая с некоторой опаской на канаву, из которой поднялось лишь несколько пузырьков воздуха. Похоже, бродяга сумел отрастить жабры.

Толстый арбалетчик прекратил бесплодные попытки очиститься, глянул на студента, как на несмышленыша. Сморщился, будто вместо сочного куска мяса грызанул кусок протухшей и недоваренной подошвы.

— Ночь близко, мой ученый друг! А мы под открытым небом, как видишь! Про тупилаков же разговор лучше везти под крышей, огороженной от прочего мира надежными стенами с крепкими замками на крепких дверях! И чтобы было много огня под рукой!

— С другой стороны, мне и тут нравится, — заржал Керф, тыкая пальцем в ближайший дом. Четырехэтажное сооружение, опасно кренилось набок — от падения верхний этаж удерживало только то, что чердак с крышей оперся торчащими балками о стену соседнего дома. А над входом с большим искусством и точностью в деталях, был изображен моряк, надевший какую-то рыбешку на хрен.

— Сразу видно, живут люди с пониманием!

— Эй, уважаемый, — окликнул Рош лохматого прохожего в засаленной дерюге, косящегося на компанию, — что за место такое?

Прохожий обернулся, вобрав голову в плечи, но поняв, что убивать его никто не собирается, оскалился:

— Что, понаехали, а грамоте не учены? Деревня… Написано же — «Беззубая селедка»! Лучший бордель в квартале. Рекомендую!

— Вот туда мы точно не пойдем, — передернуло Роша, — Бьярна-то, с нами нет!

— И вовсе зря ссыте! — заухмылялся каторжник, вытерся грязным мокрым рукавом, снова шмыгнул носом… — «Селедка» — шикарнейшее место! Девки — блеск! Везде бритые и не чешутся! И сиськи почти не висят! И для путешественника интересно будет, зуб даю!

Инкунабула, по коей студент учил географию, была столь толста, что за нею легко укрылась пара кувшинов пива, но бордели среди достопримечательностей Груманта там не указывались. Наверное, и хорошо, что так, раз туда пускают таких вот! Смерив внимательным взглядом пасть аборигена, в которой отсутствовала примерно половина зубов, Лукас прищурился:

— И чем же таким может быть интересен блядюжник среди этой грязи? Особенно, по рекомендации такого подозрительного уебка как вы, неуважаемый?

— Изобретательством и прогрессом! — абориген предпочел не заметить «подозрительного уебка». А может и ничего обидного в этом не разглядел.

— Чо, бля⁈ — не расслышав последнее слово, Керф схватился за кинжал.

— В «Беззубке» выдумали, как можно в бабу хер пихать, чтобы детей потом не было! — радостно доложил бродяга, на всякий случай, отскочив от мечника подальше.

Компания переглянулась. Что ж тут тайного-то? Вовремя вынимай, или пихай не туда! Этому знанию — тыща лет в нынешний обед! А то и старше!

— Да не, не! — верно истолковав напряженное молчание, пояснил грязнуля. — Задумка хитрее! Берешь хрен, уговариваешь, чтобы встал и надеваешь на него этакую тоненькую, но прочненькую кисейку…

— Из чего же эта, прошу прощения, херомантия?

— Из плавательного рыбьего пузыря! — торжественно заявил бродяга. — Думаешь, зря бордель так назвали⁈ Знаменитейшее место! Все, кто в Груманте впервые, заходят! Всякие необразованные дикари опаливают пузырь на лучинке и жуют под пиво! А в Груманте же, столице образованности и…

— Хуйня, — отрезал Рош. — Горцы такую приспособу давным-давно выдумали. Правда, из бараньей кишки.

— Они ее даже иногда и не достают из того барана!

— Горцы, на то и горцы, чтобы все делать через заднюю кишку. А тут, — грязный палец уперся в небо, — наука, а не хуйня из-под коня, то есть, барана!

— Все равно, я бы тебе рожу разбил! — заявил вдруг бывший охранник, не делая, впрочем, попыток спешиться, дабы исполнить обещание.

— А ведь любопытно, господа наемники, видит Пантократор, любопытно, — протянул Лукас. — И не рвется?

— Нисколечки! — закивал абориген так яростно, что еще немного, и голова оторвется. — Проверено тысячами моряков великого Груманта!

— Хочешь попробовать? — обернулся Керф. — Запомни место, да вернешься. Только давай, сперва разберемся с более насущным.

— Это само-собой, — кивнул Лукас и повторил, — с одной стороны, весьма любопытно, ведь никакой опыт не бывает зря! С другой же… Пузырь-то из селедки соленой достают или копченой?

— Во-во! Нахер такое счастье! — оборвал размышления старый наемник. — В таких делах, если есть сомнения или покраснения, лучше не лезть. Опять же, просолишь хер, бабы любить не будут! Вот же придурковатое место! Выдумали, понимаешь, селедку натягивать!

— Писька, она ведь и так соленая! — придурковато заржал каторжник. — Разве не знаете⁈

Компания уставилась на бродягу с нехорошим интересом во взглядах. Сообразив, что только что он подписал себе, если не смертный приговор, то хорошее избиение, грязнуля быстролапой помойной крысой шмыгнул в узкую щель в заборе и был таков. Даже пятки не сверкнули.

— Ну и город, — сплюнул Рыжий.

— Город — страшная сила! — философски протянул Лукас.

— Сила — в рыбе! — сделал неожиданный вывод Керф.

Компания тронулась в путь, оставив вывеску с радостным молодцом — извращенцем за спиною.

К живому затейнику с такими неожиданными склонностями, поворачиваться спиной никто бы не рискнул, а к нарисованному — запросто! Ходят, конечно, легенды, о призраках, сходящих с картин, все знают. Но про вывеску никто и никогда такого не слышал! Да и сойди он — шлепнется в грязь и утонет. Если не разобьется. Рассыплется на мириады чешуек краски и прилипшего дерева…