Следствие, которое ищет убийцу

Вода была кристально чистой, в ней прекрасно отражался моторный катер. Ники повернулся с улыбкой, и она провела пальцами по его волосам.

— Ясу! — сказала она в знак приветствия, используя одно из немногих греческих слов, которые знала.

Он встал в очередь, радостно улыбаясь. Ему было уже двенадцать, достаточно взрослый, чтобы бросить школу. Его мать, вдова, работала в отеле в Афинах, и он некоторое время жил с Константином и его женой, помогая с лодкой, учась ловить рыбу. Кейт была его особой любимицей. Когда бы она ни приходила, он повсюду следовал за ней по пятам.

Он достал из кармана джинсов грязный пакет и предложил ей кусочек рахат-лукума своей бабушки. Было так мило, как обычно, заставить ее почувствовать легкую тошноту, но отказаться было бы оскорблением. Она взяла самый маленький кусочек, отправила его в рот и проглотила так быстро, как только могла.

Она села на одну из бетонных ступенек. Он присел на корточки рядом с ней и достал из кармана рубашки несколько полароидных снимков.

«О, ты все еще принимаешь эти вещи, не так ли?» — спросила она.

Он передавал их по очереди. На террасе был старый Константин, его бабушка, одна из Микали.

На одной она сидит на корме лодки.

— Хорошо? — спросил он.

«Очень хорошо».

Затем он передал ей фотографию Асы Моргана, которую он сделал в салуне прошлой ночью.

Она сидела, уставившись на него, и потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать этот факт.

— Где ты это взял? — прошептала она. А потом она повернулась и схватила его за руку. — Когда? — требовательно спросила она. — Когда он был здесь? Он непонимающе уставился на нее, и она указала на лодку, а затем на фотографию. — Когда? — спросил я.

Его лицо прояснилось. «Прошлой ночью. От Гидры. Он повернулся и указал на виллу. «В дом».

«Но это невозможно. Это невозможно. Ее пальцы сжали его руку. — Где он? — спросил я. Она снова помахала перед ним фотографией. — Где он? — спросил я.

«Ушел», — сказал мальчик. «Ушел».

Теперь он немного испугался, отстранился и взял свои фотографии. Когда он попытался забрать у нее фотографию Моргана, она отреагировала в мгновенной ярости, яростно оттолкнув его от себя.

Она повернулась и поспешила вниз по ступенькам, все еще сжимая фотографию, и побежала вдоль крошечной полоски пляжа. На другой стороне залива тропа круто поднималась сквозь сосны. Она последовала за ним, не имея ни малейшего представления о том, куда идет, осознавая только одно. Микали солгал ей.

Трасса была крутой и каменистой, трудной для легких сандалий, которые она носила, подходящих только для мулов. Но она продолжала карабкаться вслепую, не осознавая, куда идет. Наконец, она перевалила через хребет и вышла на небольшое плато.

Она опустилась на бревно, на мгновение обессилев. Она все еще сжимала полароидную фотографию Моргана. Она тупо уставилась на него, затем закрыла лицо руками.

Неподалеку было какое-то движение. Она подняла глаза, и Морган вышел из-за деревьев.

На мгновение она действительно подумала, что сходит с ума. — Эйса? — позвала она. «Это ты, не так ли?»

Он бросился на нее в порыве, перекинул ее через бревно, держа руку на ее горле. Она почувствовала, что задыхается, беспомощная перед его силой, а затем осознала, что Джордж Гика навис над ними. Он схватил Морган за волосы и так резко дернул голову назад, что Морган вскрикнула от боли, отпустила ее и упала на спину.

Кровь начала окрашивать повязку на его руке. Он просто лежал и смотрел на нее. «Ты все это время знал. Ты предупредил его, не так ли? Вот почему он ожидал меня прошлой ночью.»

— Что случилось? — тупо спросила она.

«О, он всадил в меня пулю, и я полетел со скалы в море. Я был бы приманкой для рыбы прямо сейчас, если бы не этот старик и его жена». 

«Итак, он критянин. Ты был прав.»

— Ты пытаешься сказать мне, что не знал?

Она снова села на бревно, взяла смятую полароидную фотографию и передала ему. «Взгляни на это и позволь мне объяснить о себе и Джоне Микали».

Старина Джордж исчез со сцены, развернулся и ушел, когда она начала говорить. Когда она закончила, Морган некоторое время сидел молча, и она заметила, что у него на лбу выступил пот. — Ты мне веришь? — спросил я.

Он встал, сел рядом с ней и обнял ее за плечи. — Парочка проклятых дураков, осмелюсь сказать, мы с тобой вдвоем.

«О, Эйса Морган, ты мне нравишься». Она положила голову ему на плечо, и его здоровая рука крепче обняла ее.

«Ах, ну, это моя валлийская привлекательность для тебя, только я опоздал лет на двадцать, так что без глупостей. Теперь давайте еще раз пройдемся по нескольким вещам. Девиль, ты сказал? Жан-Поль Девиль.»

«Это верно».

«Держу пари, в нем есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд».

Теперь его слегка трясло, глаза были дикими, лицо мокрым от пота.

— Что ты теперь будешь делать? — спросила она.

— Я не уверен. В других обстоятельствах я бы хотел спуститься туда и договориться с ним только о том состоянии, в котором я нахожусь в данный момент, я чувствую, что могу упасть, если буду дышать слишком глубоко. По крайней мере, я знаю, где этот ублюдок будет в субботу вечером. На сцене Альберт-холла.»

Теперь ему было по-настоящему больно, она могла это видеть. Она сказала: «Ты должен быть в постели, Аса».

— Вы говорите, он вылетает в Афины сегодня вечером, чтобы успеть на ночной рейс в Лондон?

«Это верно».

— Ты, конечно, поедешь с ним.

Она сидела, тупо глядя на него, сложив руки на коленях. «Продолжать делить с ним постель, Аса, как будто ничего не случилось? Чтобы он согревал тебя, пока ты не доберешься туда?»  Она поднялась на ноги, ее лицо оставалось неестественно спокойным. — Полагаю, мне следовало бы тебя пожалеть, но я этого не делаю. Ты такой же одержимый, как и он. Вы достойны друг друга.»

Она ушла. Когда он попытался встать, то обнаружил, что ноги отказываются его держать, и хрипло позвал: «Кейт, ради Бога!»

— И какое, черт возьми, он может иметь к этому отношение, Аса? — спросила она, не оборачиваясь, и исчезла в соснах.

Позади него раздался стук копыт, и появился Джордж с мулом, Мария следовала за ним. Старуха была очень зла. Она положила руку на лоб Морган.

«Дурак, у тебя уже лихорадка. Ты ищешь смерти?»

Но сейчас ему нечего было сказать — совсем ничего, потому что это было похоже на пребывание под водой, все происходило в замедленной съемке. Вдвоем Мария и Джордж посадили его в седло и поехали обратно через сосны.

К тому времени, как они уложили его на кровать, на которой он спал, его трясло. Джордж натянул на себя одеяла, а Мария пошла на кухню и вернулась с чашкой.

— Пей, парень, — приказала она.

Это было отвратительно на вкус, и Морган подавился, но проглотил это, думая о Кэтрин Райли.

— Очень жаль, мэм, — сказал он по-валлийски. «Милая девушка. Но ты знаешь, как это бывает?»

И затем тьма поглотила его.

Микали и Девиль разговаривали в дальнем конце задней террасы, когда она вошла. Она некоторое время наблюдала за ними из-за окна в гостиной, затем подошла к буфету и налила себе большую порцию джина с тоником. Последовало легкое движение, и Микали обнял ее за талию.

— Немного рановато для тебя, не так ли?

— Я устала, — сказала она. «Это все».

Он поцеловал ее в шею и повернул ее, и на его лице была озабоченность. «Мне неприятно это говорить, ангел, но ты выглядишь ужасно».

— Я знаю, — сказала она. «Я работал как проклятый, а потом поездка на самолете и последняя ночь в Афинах». Она сделала паузу, и то, что прозвучало дальше, было как-то помимо ее воли, но однажды сказанное нельзя было вернуть. «Я тут подумал. Ты не будешь очень возражать, если я задержусь здесь на пару дней?»

На мгновение он заколебался, а затем улыбнулся. — Почему бы и нет? Остальное пойдет тебе на пользу. Но я хочу, чтобы ты был в Лондоне в субботу, обязательно. В ложе будет место как можно ближе ко мне, насколько я смогу тебе достать. Ты нужна мне там, ангел. Есть чем поделиться. Есть что вспомнить.»

Он прижал ее к себе и поцеловал. Удивительно, как это было легко, но, в конце концов, он был тем же мужчиной, этим мужчиной, которому она столько раз отдавала свое тело. Критский любовник с самого начала. Единственная разница заключалась в том, что теперь она это знала.

«Если ты не возражаешь, я, пожалуй, пойду прилягу. У меня раскалывается голова». 

«Конечно».

Она вышла, а Девиль вошел через французское окно.

«Я думаю, ты должен убить ее».

«Почему?» Спокойно сказал Микали. — Она ничего не знает.

— Ты любишь ее?

«Я не знаю, что означает это слово. Она мне нравится — да. Ее присутствие, ее компания. Она нравится мне в этих вещах больше, чем любая другая женщина, которую я когда-либо знал». 

«Семена сомнения были посеяны в ней. Кто знает, когда они могут прорасти?»

«Особенно пурпурный пассаж, даже для тебя».

Он сел за Блатнер, и его пальцы начали играть «Le Pastour» совершенно по собственной воле.