Ритуал на любовь

Внученька, отдай медведя!

В этот же час ориентировки Оли были переданы транспортной полиции. Ночью ее сняли с поезда, направлявшегося в Адлер. Поместили в больницу города Адлера. Только приехать за ней было некому: мама сама в больнице, Вячеслав отбивался поочередно то от налоговой, то от Лагутина. Когда ему сказали, что дочь нашлась, успокоился и ответил, что теперь пусть она его подождет: из больницы не сбежит! Он приедет, когда сможет. Анна Григорьевна поехать за внучкой не могла по состоянию здоровья. А Репухова исчезла из их дома, даже не попрощавшись.

Трубников, заручившись необходимыми документами, поехал за Олей сам. Ее направили в больницу не потому, что она была больна. Просто так всегда поступают со всеми потеряшками. Он привез ее в Ростов, сразу к маме в больницу. Они обнялись и никак не могли оторваться друг от друга. Долго плакали вместе. Трубников уговорил врача выписать Катю. Привез Катю и Олю домой. Они забрали медведя, не подозревая о сокровищах в его животе. Оля скучала по своей любимой игрушке. Катя быстро собрала в один чемодан свои и дочкины вещи, собралась уходить из этого дома навсегда.

Оля ждала ее в гостиной, Трубников сидел рядом. Со второго этажа спустилась Анна Григорьевна. Увидела Катю с чемоданом, Олю с медведем, ахнула и схватилась за сердце. Трубников побежал в ее комнату за валидолом и нитроглицерином, неосмотрительно оставил в гостиной двух враждующих женщин и ребенка. Когда вернулся, то испугался. Толстая и грузная Анна Григорьевна с одной стороны, Оля и Катя с другой тянули желтого медведя, словно играли в игру: кто перетянет? Тянули молча. Трубников вмешался вовремя, иначе бы они разорвали медведя пополам или оторвали ему голову. Он забрал его, пошел к выходу. Катя, подхватила на руки дочь, каким-то чудом ухватила чемодан и побежала за детективом. Он остановился. Забрал у Кати тяжелый чемодан, отдал игрушку Оле. Девочка прижала к себе медведя, с обидой посмотрела на бабушку. Анна Григорьевна простонала:

— Внученька, отдай мне мишку! Пожалуйста!

Катя обернулась, с состраданием посмотрела на свекровь, на дочь. Видимо, хотела и впрямь подарить ей игрушку дочери. Трубников решительно забрал у Оли медведя и вышел из дома. Катя и Оля семенили за ним. Вслед неслось протяжное: «Отдайте мне медведя!»

Подошли к машине Кати, но не знали, куда ехать? Вячеслав показывал ей студию на Левенцовке, но он не купил ее. Оставаться в его доме она больше не хотела. Трубников рассказал ей о Непушкиной и ее приглашении. Она обрадовалась. Только, где это? Не заблудиться бы. Трубников подавил тихий вздох и поехал впереди, они за ним. Так они ехали до самой Вешенской, а там спрашивали у людей, потому что навигатор не ловил. По дороге Трубников открыл Кате тайну медведя, показал шов на животе, в котором прощупывались камни.

Непушкина приняла Катю и Олю радушно. Саша с сожалением покинул ее гостеприимный дом. Вернулся в Ростов вместе с шефом.

— Как же Оля оказалась в поезде? — удивлялся Саша, — за цыганами увязалась?

— Нет, за азербайджанцами. Она по ошибке приняла их за цыган. Многодетная семья с дедушкой и бабушкой, котом и собакой возвращалась из Москвы в Адлер. В Ростове дети вышли, подышать воздухом пока поезд стоял. Оля присоединилась к ним. Дети не возражали. Родители всю дорогу кормили чужого ребенка, решили, что из соседнего купе. В полицию не сообщали. Слав Богу, что нашли. Я уже не надеялся.

— А кто убил Марата? Неужели Настя?

— Настя. Самооборона. Багдасаров будет защищать ее.

— Все завершено, а у меня, — задумчиво чесал затылок Саша, — осталось чувство неудовлетворенности, недосказанности. Неужели Вячеслав сам не мог привезти сюда жену и дочь?

— Он не знает, что они здесь. Не хочет знать. По принципу баба с возу, кобыле легче. Не надо будет студию покупать, если он вообще собирался ее покупать, а не блефовал. Впрочем, меня все это уже не интересует. С меня достаточно. Давай, Саша, остановимся в Шолоховской на денек, порыбачим?

— С удовольствием! Рыбалка здесь замечательная! Настоящей донской ухи сварим. Я умею! Только удочек нет.

— Найдем! Найдем удочки, наловим рыбы, наварим ухи! Мы заслужили!