Ритуал на любовь

Скумбрия под кустом

В субботу утром Трубникову позвонил Шаповалов. Он проверил. Анна Григорьевна была в частной клинике на процедуре в среду 19 апреля с девяти до одиннадцати, в четверг 27 апреля с одиннадцати до тринадцати часов. Приезжала и уезжала на такси. Всегда пользуется услугами оного таксопарка. Таксисты уже знают ее.

— Пообщайся с таксистами, — сказал Трубников, — спроси, не останавливались ли по дороге? Поговори с таксистами.

Потом позвонил Лукашов. Он радостно сообщил, что кое-что нашел в санатории. Трубников удивился, при чем здесь санаторий? Быстро допил кофе, проглотил бутерброд, и поехал к Лукашову в санаторий «Ростовский». Лукашов поджидал его на мосту через Темерник, что неподалеку от входа всанаторий. Подсел к нему в машину:

— Тут на территории санатория нельзя на машине, — сказал Лукашов, — только пешком. Но пока они все завтракают, мы сможем проехать, а то пешком далеко. Территория санатория очень большая. Это в противоположном конце. А домик-то Ламейкины купили с душком! Вернее, с запахом смерти. Этот дом с подземным гаражом, бассейном, бильярдом и прочей роскошью построили в начале девяностых. Какой-то бонза хотел подарить его сыну. Сына убили.

Он долго не мог продать дом из-за скандала в прессе. Дело в том, что здесь нельзя строить дом. Бонза получил разрешение на шесть соток под огород. А захватил 18 соток, построил особняк. Это же на самой границе с территорией санатория! Рядом источник целебной воды. Тут нельзя жилье строить по санитарно-гигиеническим нормам. Был суд. Приняли решение дом снести. Приехал бульдозер. Бульдозериста запугали так, что он сбежал. Уж, не знаю, чем его запугали, но он выполнять решение суда не стал, ему своя жизнь дороже. Все возмущались. Руководство санатория обращалось в суд, а дом и поныне стоит! И рядом новые такие же появились. Теперь никаким бульдозером не снесешь! Я бы тоже здесь с удовольствием пожил. Тихо, воздух чистый, центр рядом. Я к дому не подходил с парадного входа, чтобы не тревожить хозяев.

— Там все нормально. Улица, шикарные дома, шикарные машины, повсюду видеонаблюдение, — успокоил его шеф, — как ты в санатории оказался?

— Нашел след. Кружил по огородам, по задворкам. Они выходят к санаторию. Увидел след машины, удивился. Она долго стояла, а зачем? Зачем здесь стоять машине? По территории вообще нельзя на машине, только если сам директор, то есть главный врач. Сюда и отдыхающие очень редко заходят, далеко от корпусов. Зато близко к незаконно построенным домам. Вот это место. След от машины четкий. Дожди дня три назад были. Машина долго стояла.

Они вдвоем смотрели на следы, оставленные машиной.

— Я бы предположил, что машина здесь не один день стояла. В любом случае что-то не то. Здесь машине стоять не надо. Даже запрещено, — размышлял Лукашов.

Трубников начал планомерно осматривать местность, кланяться каждому кустику, уходить все дальше от стоянки машины. Лукашов удивленно последовал за ним.

— Если он стоял здесь хотя бы просто несколько часов, — пояснил Трубников, — то он должен был что-нибудь кушать. Я ищу остатки еды, мусор, консервные банки, если только водитель их не закопал.

— Закопать мог только интеллигентный человек, то есть культурный. Вряд ли культурный будет зависать на задворках богатеньких домов. И владельцы домов тоже странные. На улице камеры видеонаблюдения, а на задворках свободно! Как будто со стороны санатория к ним подойти нельзя. Нашлось что-то?

— Скумбрия нашлась, — присел на корточки перед кустом Трубников, — вытащил палочкой консервную банку из-под скумбрии.

Присоединился и Лукашов, начал ползать под кустом. Вытащил промасленную бумагу, о которую очевидно вытирали руки. Объедки колбасы. Скомканный чек.

Трубников взял чек, встал. Обрадовался.

— Хорошая находка! Только порван, не что-то можно прочитать. Он купил скумбрию в «Метро», но в Ростове два супермаркета Метро на Александровке и на Западном. Прошло четыре дня. На камерах еще должно остаться, если они позволят нам воспользоваться записями видеонаблюдения. Спасибо, Володя!

— Да чего там! Я сначала в магазинчик стройматериалов. Там всех опросил. Никто ни сном ни духом. Тогда сюда пошел. Надышался кислородом! Хорошо здесь! Душа радуется!

— Если б ты знал, как у меня душа радуется! — ответил Трубников, — но это всего лишь версия. Машина могла стоять здесь не ради Ламейкиных, а ради их соседей. Отсюда можно уехать другой дорогой? Обратно к главному корпусу не хочу, скандал не нужен. Пешком часа два идти!

— Можно, если большой круг сделать. Я покажу. Не выспался, с четырех утра по санаторию гуляю. Надеюсь, что не напрасно.