Смерть берет их тепленькими

— Великолепно! — Ренден явно испытывал удовольствие, слушая, какой он умный. — Только добавим еще парочку деталей. Во-первых, ключ от комнаты Элли накануне был положен под подушку Брекстона… что оказалось очень кстати. Во-вторых, вся затея с оконными рамами. Мне пришлось открывать их ножом… Я боялся, что не удастся поставить их на место. К счастью, они были настолько изношены, что свободно встали на место, после того как я их открыл. Вы также совершенно правы, когда говорите о носовом платке. Я собирался использовать его, если Элли удалось снять Брекстона с крючка.

— Ваше упоминание об убийстве сэра Томаса Овербери помогло мне, — я придвинулся к нему поближе. — Дела были похожи…

— Вовсе нет. Разве я упоминал об этом? Забыл… Это было неосторожно. А что еще вывело вас на меня?

— Одно замечание… Вы как-то упомянули о «подходящем моменте». Не знаю почему, но это запало мне в голову. Скажу откровенно, я никогда не верил, что Милдред была убита. А Клейпул верил. Поэтому это могло быть убийством в подходящий момент, совершенным под прикрытием предполагаемого убийства и организованным таким образом, чтобы в деталях соответствовать первому якобы убийству. И наконец, прошлой ночью Лиз дала мне последний фрагмент информации, в котором я так нуждался: она видела Клейпула в клубе за несколько минут до его смерти. Никто не знал, что он был там. Она только случайно взглянула на него. А что вы тоже были там, мы знали. Картина начала складываться. Потом, когда я узнал о бостонских газетах…

— Приятно было побеседовать, — он отступил на шаг.

Сейчас. Сейчас. Сейчас…

Я взял себя в руки и заговорил еще быстрее. И пока говорил, дюйм за дюймом приближался к нему. Я уже решился.

— Но вот зачем вы его убили? Этого я никак не мог понять. Никак не мог найти подходящего мотива.

— Деньги. Он был постоянным опекуном моего трастового фонда. Пока он был жив и мне не исполнилось сорок лет, я не мог даже прикоснуться к этим деньгам. Я не хотел так долго ждать. Он был очень жесток, и я всегда его ненавидел. Когда Милдред умерла, мне показалось, что возможность появилась. Другой такой никогда бы не представилось.

Я начал — и это оказалось захватывающим занятием. Я всегда внимательно изучал убийства. Планировал их в голове исключительно ради спортивного интереса. И был даже удивлен, как легко оказалось осуществить такое убийство на деле… как легко оказаться в стороне от него.

Я придвинулся еще на фут, причем Ренден этого не заметил.

— А теперь, — спокойно сказал он, — мистер Саржент неожиданно покинет Истхемптон до заседания суда, вместе с багажом и навсегда. К тому времени, когда выяснится, что его нет и на Манхэттене, с Брекстоном будет покончено…

Я сильно ударил его в нижнюю часть живота. Раздался хлопок, напоминающий звук пробки, вылетевшей из бутылки. Потянуло порохом. В первый момент, когда мы сцепились, у меня не было уверенности, что он не попал в меня. По своему военному опыту я знал, что можно получить пулю и поначалу не заметить этого.

Но он все-таки не попал.

Мы яростно боролись у самой воды. Ренден ругался, тяжело дыша, и сражался, как слабое, но доведенное до отчаяния животное; правда, проку от этого не было, и скоро он уже валялся навзничь на земле, едва дыша, а в плаще его темнела дыра величиной с серебряный доллар, которую он прожег, когда стрелял в меня… Револьвер валялся на песке в метре от нас.

Я сунул его в карман, потом поднял Рендена и потащил в дом…

В волосы его забилась морская пена, пышная, словно пивная, и он шел той же самой дорогой, которую выбрал три дня назад, когда тащил к дому потерявшего сознание Флетчера Клейпула.