Дело об убийстве маркиза де Лианкура

2

Стряпчий едва поднял голову, когда он вошёл, и чуть заметно мотнул головой, указывая на низкую дверь, расположенную в дальнем конце его конторы. Марк прошёл туда и, едва войдя, увидел стоящего возле небольшой печурки Гая, который протягивал к огню свои красивые руки, унизанные перстнями. Услышав шаги, он обернулся и тут же бросился к Марку.

— Как ты, мой друг? — с искренней тревогой воскликнул он. — Я ничего не понимаю. Де Полиньяк как с цепи сорвался, на каждом углу поливает тебя грязью! Я всюду слышу, что ты в тюрьме, и вдруг является Рене де Грамон и просит, не задавая лишних вопросов, встретиться с тобой.

— И ты здесь, — прекратил его вступительную речь Марк. — Я на свободе. Но у меня только два дня, после чего я вернусь в камеру и приму свою судьбу, какой бы она не была. Назначив тебе встречу, я пошёл на некоторый риск и надеюсь, что ты сохранишь её в тайне!

— Ты, как всегда, можешь рассчитывать на меня! — с пылом воскликнул Гай. — Но что случилось?

— Я всё расскажу тебе позже, а пока ответь на мои вопросы.

— Хорошо, — барон отошёл к стоявшему у дальней стены столу и присел на стул возле него. — Что тебя интересует?

Марк сел напротив.

— Я хочу знать как можно больше о де Полиньяке. Его связи, друзья, слабости, амбиции. Всё, что ты можешь о нём сказать.

— Не так много, Марк. Я не слишком часто общался с ним. Он неприятный человек, заносчивый и высокомерный, при этом ничего из себя не представляет. Я там из-за де Бове и Анжу. Мы перетираем старые кости и грезим о войне, хотя уже начинаем понимать, что всё это в прошлом. Де Полиньяк много и громко говорит и претендует на место лидера, но его поддерживают только молодые петушки вроде де Рогана и де Дюнуа. У него нет реального авторитета. Он терпит Анжу и де Бове из-за их славного прошлого, меня — потому что я пользуюсь влиянием в армии. Сейчас он попал в сложную ситуацию: его власть номинальна, он может командовать только клерками военного ведомства, потому что реальная власть у нас: у меня, Аллара и Адемара. Даже Леонард Дэвре пользуется среди военных большим уважением, чем он. Но он тщеславен и жаждет признания.

— Интригует?

— Не то, чтоб… скорее, пытается смирить свою спесь и приобрести союзников.

— Его выпад против меня вряд ли будет этому способствовать.

— В том-то и дело! Я был потрясён, когда он замахнулся на тебя. С другой стороны, может, он задумал что-то, что стоит больше, чем наше расположение. Он ведь далеко не дурак. Я не знаю, Марк. Я примкнул к ним из-за своей ненависти к алкорцам, но я не порвал с вами. Я всё так же остаюсь молодым бароном короля Армана. Наша дружба нерушима и для меня это главное. Я никогда не предам Жоана и вас. Может быть, потому он мне не доверяет, и я многого не знаю.

— А кому он доверяет?

Гай задумался, откинувшись на спинку стула.

— Знаешь, он всё носится со своими золочёными петушками, они шушукаются по углам, но у них влияния ещё меньше, чем у него. Думаю, что он вряд ли будет привлекать их к своим тайным планам. Они ненадёжны. Хотя, знаешь, исключение составляет виконт де Роган. Их часто видят вместе, и он принимает его у себя, выказывая ему свою симпатию. Поговаривают даже, что их связывают более нежные чувства, чем простая дружба, но я что-то не очень в это верю. Де Полиньяк не похож на разряженных шутов, что толпились у трона Ричарда, когда там процветал этот порок. Но и другого объяснения этой странной привязанности я не нахожу.

— Ты знаешь капитана Брикара, который служит ему? — спросил Марк.

— Я видел его лишь мельком.

— А его сын?

— Феликс? Жалкое создание! Кутила, лентяй и трус! Даже отец его ни в грош не ставит, хотя пытается пристроить к делу, давая какие-то поручения. Ах, да, я вспомнил, Марк! Однажды я слышал от де Рони, что де Полиньяк нанимал некоего Ла-Карра для своих дел. Это меня удивило. Ла-Карр довольно неприятный тип. Начинал фуражиром, потом был вербовщиком из тех, что хватают бедняков на улицах и продают их в армии баронов. Затем сам командовал шайкой наёмников. Поговаривают, что он за деньги может собрать отряд головорезов, которые готовы на любую работу. Учитывая, что у де Полиньяка есть своя маленькая армия, то его обращение к этому сомнительному типу выглядит странным.

— Если только он не собирался поручить ему что-то такое, с чем не хотел связываться сам, — пробормотал Марк. — Ты не знаешь, этот Ла-Карр сейчас в городе? Где его можно найти?

— Де Рони называл трактир «Виноградная лоза», но вот там ли он сейчас, сказать не могу.

Простившись с другом, Марк вышел из задней комнаты и, подойдя к стряпчему, потребовал у него лист бумаги и перо. Тот безропотно предоставил ему и то, и другое и даже указал на стол, расположенный ближе к окну, на котором стояла одинокая свеча. Немного подумав, Марк написал на листе несколько строк, поставил подпись и рядом приложил печать, которую носил в виде перстня на пальце.

После этого он покинул контору стряпчего и отправился прямо в «Виноградную лозу». Время уже перевалило за полдень, и в зале было много посетителей, пришедших пообедать. Свободных столов не было и Марк, окинув взглядом помещение, увидел сидевшего в стороне человека в кожаной куртке. Он был уже не молод, его лицо заросло бородой, а чёрные с проседью волосы были собраны в хвост на затылке. Решив, что если это и не сам Ла-Карр, то явно человек его круга, он подошёл и учтиво спросил, может ли присесть. Тот бросил на него заинтересованный взгляд и, оценив его выправку, скромный, но приличный костюм, а также маску и размер меча в ножнах, не менее учтиво кивнул.

Сев, Марк обернулся, и к нему тут же устремилась служанка, которая предложила ему копчёные рёбра и похлёбку.

— Рёбра у них сегодня подгорели, — проворчал сидевший рядом незнакомец. — А вот похлёбка хороша.

— Похлёбку, — кивнул Марк и служанка ушла.

— Не спрашиваю вашего имени, потому как вы его всё равно не назовёте, — продолжил тот. — Меня же зовут Ла-Карр, и если вам нужна какая-то деликатная услуга, за которую вы готовы заплатить, я в вашем распоряжении.

— Единственное, что мне нужно, это сведения, господин Ла-Карр, — ответил Марк, глядя, как вернувшаяся служанка выставляет перед ним миску с наваристой похлёбкой и ломти свежего серого хлеба на глиняной тарелке.

— Я могу добыть их для вас, — проводив её взглядом, шепнул Ла-Карр.

— Они у вас уже есть, и я согласен их купить, — уточнил Марк, принимаясь за еду.

— Что именно вас интересует, сударь? — уточнил наёмник.

— Я хочу знать суть задания, которое дал вам граф де Полиньяк, и как вы его выполнили.

— Это очень дорогая информация.

— Верно, поэтому я плачу за неё десять золотых марок.

Ла-Кар невольно сглотнул, услышав эту сумму, и его глаза блеснули в полумраке.

— Считайте, что она уже ваша, но только сперва мне хотелось бы увидеть деньги.

— Мне нравится ваша осторожность, — кивнул Марк и, достав кошелёк, отсчитал десять золотых монет, которые положил на стол возле своей миски.

— Дайте проверю, не фальшивые ли? — потянулся Ла-Карр, но Марк накрыл их ладонью.

— Я тоже осторожен. Вот одна, проверяйте!

— Дайте другую.

Марк пожал плечами и подал ему одну монету. Старый наёмник осмотрел её и даже попробовал на зуб и, кивнув, вернул обратно.

— Граф де Полиньяк велел мне собрать отряд и отправиться на юг, в графство Лорм. Мы должны были захватить одиноко стоящий среди лесов замок и обследовать его подвалы в поисках некоего сокровища. Он сказал, что там много золота, и обещал, что если я найду его, он отдаст большую часть мне, оставив себе лишь пластины с надписями. Мы поехали туда. Ну же и глушь там, я вам скажу! Там живут только рудокопы, похожие своими чёрными лицами на дьяволов. Кругом горы, по которым опасно ходить, потому что между ними бездонные пропасти, и леса, в которых полно волков и медведей. Мы думали, что там небольшой замок, который запросто возьмём с наскока, но когда прибыли, увидели, что это настоящая твердыня с высокими стенами и пропастью вместо рва. Мы надеялись, что там небольшой гарнизон, но наша атака захлебнулась, и часть моих людей перестреляли из арбалетов. Я должен был отработать свои деньги и потому пошёл на хитрость. Мы увели из селения лошадь с телегой и отправили в крепость лазутчика, чтоб ночью он открыл нам ворота.

— Открыл? — уточнил Марк.

— Открыть-то он открыл, только нас там уже ждали. Нам пришлось бежать, но некоторых всё же поймали и повесили. Третий раз мог стать последним и столь же неудачным. Потому я развернулся и отправился обратно в Сен-Марко. Я доложил обо всём де Полиньяку и прямо заявил, что он сам виноват в том, что нас постигла неудача. Он не сказал нам, что там действительно мощные укрепления и сильный гарнизон, который не смогла бы захватить группа наёмников. Он ещё артачился и говорил, что платить не за что, потому что я не выполнил его поручение. Но тут уж я уступать не собирался! Мы ездили туда и предприняли две попытки. Я потерял больше десятка своих людей, и мне плевать на его недовольство! Он должен был заплатить! Я пригрозил ему, что если он не заплатит, то я пойду к хозяину замка и продам ему сведения о том, кто заинтересовался его сокровищем. После этого он сдался и, понося меня на чём свет стоит, всё-таки отсчитал положенную мне сумму. Это всё, сударь. Больше он ко мне не обращался, и я для него ничего не делал. Вас удовлетворил мой ответ?

— Да, — кивнул Марк и, оторвавшись от еды, придвинул ему кучку монет.

Ла-Карр тщательно пересчитал их и, поклонившись, направился к выходу. Марк проводил его мрачным взглядом и взял с тарелки кусок хлеба. Его самые мрачные догадки подтвердились, и наконец начала выстраиваться картина этого преступления. Де Полиньяк как-то узнал о драгоценной усыпальнице принца Филиппа и решил заполучить её. Он отправил в Лорм головорезов, но, видимо, сам не знал, что представляет собой этот старый замок. Потерпев неудачу и вдруг получив пост коннетабля, он понял, что если замок отойдёт в казну или под опеку короля, то доступ туда ему будет открыт. Он сможет отыскать там усыпальницу и… Что дальше? Посеять смуту в королевстве, заставив подданных усомниться в легитимности правления короля или просто шантажировать его этим, чтоб заставить отказаться от мира с алкорцами? Достаточно ли этого знания, чтоб принудить короля изменить свою политику, или ещё есть что-то, что Марку неизвестно.

Закончив трапезу, он положил на стол серебряную монетку и поднялся с лавки, раздумывая, что делать дальше.

Граф де Полиньяк тем временем сидел в своём кабинете, расположенном на втором этаже фамильного особняка. Он разбирал бумаги, которые доставили ему утром из военного ведомства, и при этом испытывал жгучее разочарование. Всё шло не так, как он ожидал. Он полагал, что устранив маркиза де Лианкура, ему удастся подстроить и столь изысканную ловушку графу де Лорму, что и он будет убран с пути к вожделенной цели. Дальше всё представлялась ему простым: он обвиняет графа в убийстве и склоняет короля отобрать у него Лорм, а потом убеждает его в том, что замок, как крепость, должен отойти военному ведомству. Но всё пошло не так, как ожидалось. Нет, старый маркиз де Лианкур умер, оставив своего внука без защиты, а на самого де Лорма была брошена тень. Вот только этот новоявленный граф де Лорм был к тому же и всем известным бароном де Сегюром, молодым бароном Армана и героем Сен-Марко. И этот негласный статус послужил ему надёжным щитом. Он оказался под подозрением, но его вина всё же многим казалась сомнительной. Король, которому он в детстве был едва не нянькой, закапризничал и с самого начала принялся вставлять палки в колёса расследованию. Проныра Паже представлялся ему ненадёжным свидетелем, а попытка заставить графа признаться в убийстве не задалась. Во время допроса де Лорм не выказал никакого страха, оказавшись в пыточной и, более того, осмелился делать намёки на то, что сам коннетабль слишком уж заинтересован в том, чтоб обвинить его. И де Полиньяк допустил роковую ошибку, дав волю гневу. Может, он и не задушил бы этого наглеца, но в самый неудачный момент в камеру ворвался его дружок Адемар и всё окончательно испортил. Он донёс обо всём королю, тот надулся, закатил истерику и закрыл всякий доступ к своему любимчику.