Джентльмен с Харви-стрит

Эпизод двадцать третий

Инспектор Ридли в задумчивости шагал по коридорам полицейского управления, направляясь в прозекторскую. Доктор Максвелл, которого он взял за привычку приглашать для консультации в особенно сложных случаях, должно быть, уже закончил осмотр мертвого тела де Моранвилля. В любом случае сделать это следовало как можно скорее, и вернуть тело для погребения – леди Стаффорд, поперек мужа, разрешила произвести необходимые действия, хотя, как водится, считала это кощунством. Варварством.

Впрочем, именно эта женщина все прошедшие со смерти ребенка года донимала Брандера вопросами о продвижках по делу. Тот ненавидел ее и боялся, но ничего нового сообщить ей не мог...

А теперь вдруг такое.

Самоубийство отца убитого мальчика...

Есть ли в этом взаимосвязь со случившимся три года назад или смерть его – только следствие смерти ребенка? Ридли невольно скривился. Он привык видеть в де Моранвилле мерзкого соблазнителя и насильника, но никак не трепетного отца, не сумевшего, как ни пытался, пережить гибель ребенка...

Так где же правда?

Розалин, пусть он не хотел себе признаваться в таком, прошлым вечером показалась ему искренней, утверждая, что не имела с хозяином романтической связи. Признаться, тогда, три года назад, он тоже ей верил... Не мог допустить даже мысли, что женщина, рядом с которой от нежности екало сердце, способна предать их общее чувство, связавшись со своим нанимателем. Для чего бы ей делать такое? Его Розалин не такая.

Даже показания Поттер, расположенной к гувернантке (Розалин говорила, они были в хороших с ней отношениях), не могли поколебать его веры до тех самых пор, пока... эта женщина не сбежала. А камеристка графини, пусть через силу, но подтвердила, что Розалин... его Розалин выходила посреди ночи из спальни хозяина. Поттер сама это видела...

Ридли тогда подстерег эту женщину около дома и велел перестать клеветать на подругу: «Разве это по-дружески говорить о ней гадости, да еще заведомо ложные? – вопрошал он ее, сверкая глазами. – Разве вы не успели понять, работая в одном доме, что мисс Харпер – хорошая девушка?» Вел себя как влюбленный дурак. До сих пор стыдно вспомнить...

Поттер тогда смерила его неприязненным взглядом и сказала одно: «А вы сами спросите ее. Или боитесь?»

Боялся ли он?

Возможно, отчасти. И все же не верил... не мог в это верить...

– Сегодня Брандер опрашивал миссис Поттер, – сказал он невесте при встрече тем вечером.

– Что она говорила?

Розалин была бледной и комкала беспокойными пальцами край своей шали. Со смерти ребенка она сделалась тенью самой себя прежней, страх поселился в больших васильковых глазах... И Ридли подумывал перенести дату свадьбы: вряд ли невеста будет способна улыбаться на торжестве. А неулыбчивая невеста как-никак наводит на странные мысли...

– Много чего, – отозвался он неопределенно. Никак не мог найти смелости, чтобы спросить напрямую: «Ты ходила к хозяину ночью? Была в его спальне?»

– А обо мне? – вопросили бескровные губы.

Розалин на него посмотрела, чем окончательно и бесповоротно смутила.

– Кхм... о тебе... да... Она говорила, что ты... кхм... была довольна дружна с де Моранвиллем...

– Дружна? – повторила за ним Розалин. – Он – мой хозяин. Вряд ли «дружны» подходящее слово в таких обстоятельствах? – возмутилась она и тут же погасла. – Просто он... он...

– Что? – Не выдержал Ридли.

– … Хотел быть уверен, что Анри, его сын, получает должное образование. Он всегда этим живо интересовался!

Даже посреди ночи у себя в спальне?

– Понимаю. Наверное, Поттер что-то не так поняла...

– Наверное.

Розалин опустила глаза, и Ридли сжал губы. Почему же так сложно спросить напрямую? Что за проклятая косноязычность? И страх.

Спрошу в другой раз, решил он тогда, расставаясь с невестой. Но другого уже не представилось... По крайне мере, не раньше, чем через три года, когда он совершенно уверился, что невеста предала его, и сделала это еще раньше, чем убежала из-под венца, скрываясь от подозрений полиции, – она изменила ему с де Моранвиллем.

Наверное, хорошо, что теперь с этой Поттер побеседует Джонсон: сам Ридли не был уверен, что сумеет глядеть ей в глаза. Так и будет слышать снова и снова: «А вы сами спросите ее. Или боитесь?» Черт возьми, прошло столько времени, он же по-прежнему... идиот, не способный рта раскрыть, чтобы выяснить наболевшее!

Сжав кулаки, он толкнул дверь прозекторской и вошел. Пахло здесь преотвратно, как и всегда... Хотя не в пример лучше, чем у Максвелла в лаборатории. Там запах буквально сшибал с ног! И как доктор сам умудрялся оставаться в сознании, бултыхаясь в этом зловонии, оставалось для Ридли загадкой.

– Добрый день, доктор Максвелл.

– Здравствуйте, Ридли. Я как раз закончил осмотр! Вы как нельзя вовремя.

Доктор откинул белую простыню с лица де Моранвилля и совершенно невозмутимо посмотрел на кровавое месиво, которое то из себя представляло. Сам Ридли предпочел бы избежать этого зрелища вновь, но... все-таки подошел к прозекторскому столу. Тут уж, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов!

– Что скажете, доктор: де Моранвилль выстрелил в себя сам? – осведомился инспектор. – Версия самоубийства подтверждается?

– Кхм, – доктор Максвелл постучал по губам указательным пальцем, – как бы вам это сказать, инспектор... Точного опровержения данной версии у меня нет, но... некоторые моменты все же вызывают сомнения.

– Какие именно, доктор? Расскажите, что вас смущает.

– Да вот хотя бы входное отверстие, – живо откликнулся собеседник, увлеченно указывая на отверстие под подбородком умершего. – Посмотрите, оно точно того же размера, что и пуля... Один в один.

Ридли задумчиво хмыкнул.

– Предполагается, что при выстреле в упор входное отверстие должно превышать диаметр пули... – произнес он.

– Все верно, предполагается, но здесь этого нет, как и нет обычного при выстреле в упор, – доктор Максвелл приложил большой палец правой руки к своему подбородку снизу, имитируя ствол оружия, – отпечатка дульного среза. Пороховые газы, – поспешил пояснить он, – находясь под высоким давлением, расширяют раневой канал жертвы, отслаивают кожу от подкожной клетчатки и прижигают ее к дульному срезу оружия, ушибая и осадняя кожу, инспектор. К тому же, – он поглядел на труп де Моранвилля, – при выстреле в упор, а самоубийство именно это и предполагает, часть пороховых газов прорывается между дульным срезом оружия и кожей, образуя кольцо копоти. Вот, посмотрите...

Ридли нехотя глянул туда, куда указывал доктор.

– Кольцо копоти, – подтвердил он. – Разве это не доказательство выстрела в упор, о котором вы говорили?

Доктор Максвелл взмахнул руками.

– Как вы не видите, – в возбуждении заговорил он, – такое кольцо, я проводил опыты, образуется только при выстреле с близкого расстояния в дюймов двенадцать-пятнадцать. Зона рассеивания пороховых зерен в таком случае значительно обширней, а плотность их – меньше.

Ридли почесал голову, боясь поинтересоваться, каким образом доктор проводил упомянутое выше исследование: стрелял по трупам или живым?

Он тряхнул головой.

– Так что вы хотите сказать: кто-то выстрелил де Моранвиллю в голову, да еще точно под подбородком, имитируя самоубийство, а тот даже не воспротивился? Это абсурдно.

– Но не невозможно, – возразил собеседник. – Я взял кровь для токсикологического анализа. Как только что-то станет известно, сообщу вам.

– И что вы рассчитываете найти? – не понял Ридли. – Наркотик? Снотворное?

– Мало ли, – пожал доктор плечами. – Вы сами сказали, этот труп интригует вас.

– Не труп именно, – поправил его собеседник, – сама эта смерть.

– Тем более стоит проверить все. Сами видите, некоторые моменты вызывают вопросы.

– Полагаю, только у вас, доктор Максвелл. Наш коронер ничего странного не заметил!

– Пфф, удивительно, что он вообще заметил дырку размером с кулак! Ваш коронер слеп, как крот. Причем во всех смыслах! Гоните мерзавца взашей не задумываясь.

– А вы согласитесь занять его место? – улыбнулся инспектор.

– Попытка хорошая, Ридли, но я, как уже неоднократно вам говорил, предпочитаю работать не только с безжизненными телами, уж извините. Да и платят живые получше! В общем, – подхватил он свой саквояж, – я сообщу, если что-то узнаю. Доброго дня, инспектор!

Они дружески распрощались, и Ридли поспешил прикрыть голову де Моранвилля откинутой простыней.

Что же, выходит, его кто-то убил? Сымитировал самоубийство? Но почему? С какой целью? И как?

Мысли теснились в его голове, пока Ридли возвращался назад, в свой кабинет, а уже на подходе столкнулся с Дрискоулом.

– Сэр, там этот... с хитрыми глазками. Итальяшка!

– Мистер Джонсон?

– Он, сэр. Расположился у вас в кабинете, как у себя дома! Чисто цыган.

Джонсон с первой минуты пришелся сержанту не по душе, и тот, как умел, выражал свое отношение к «наглому коротышке». Ридли и сам испытывал к этому человеку смешанные чувства: признавая его несомненное мастерство докапываться до сути вещей, он все-таки презирал сами методы, им используемые. Что за глупость такая, быть частным сыщиком? Что вообще это значит? Он опасался, что пронырливый коротышка собьет Джека с толку своими заковыристыми речами. И, наверное, даже по-своему ревновал, а потому недолюбливал Джонсона еще больше...

– Мистер Джонсон.

– Инспектор. – Сыщик сидел, развалившись, в кресле инспектора и пыхтел сигаретой. Но поднялся при виде него и растянул губы в улыбке: – Надеюсь, вы мне простите вторжение в ваше святое святых? Я прибыл с важными новостями.

– Вы нашли миссис Поттер?

– Нашел, хотя должен заметить, она больше не проживала по указанному в ваших бумагах адресу. Но я все равно отыскал ее и имел крайне занимательный разговор... Вопрос, впрочем, в другом, – театрально развел он руками, – донесли ли вам шустрые птички новость о том, что случилось в Бетлемской королевской больнице?

Ридли невольно поглядел на сержанта, тот на него. Взгляды обоих недвусмысленно говорили о том, что никаких «птичек» с новостями из этого места на Уайтхолл-плейс не прилетало...

И тогда мистер Джонсон их радостно просветил:

– Графиня де Моранвилль, ну не чудо ли, если судить о ее состоянии, – говоривший помахал рукой у виска, – прошлым утром сбежала из клиники!

– Как? – ахнул Ридли.

– А вот это никому неизвестно.

– И почему я не знаю об этом?

– Пока мало кто знает. Больница предпочитает провести розыски собственными силами, не привлекая полицию: огласка губительно для их репутации, знаете ли, инспектор. А миледи, как бы там ни было, знатная дама... пусть и поехавшая умом...