Джентльмен с Харви-стрит

Эпизод шестой

Выйдя из дома на Брэдфорд-сквер под мелкий моросящий дождь, Аманда ощутила себя такой одинокой, что стиснуло сердце и стало нечем дышать. Вот-вот задохнется...

– Миледи. – Слуга раскрыл над ней зонт и проводил до кареты.

Она забилась в её бархатное нутро, в самый угол, и запахнула накидку. Ее знобило как в лихорадке... Казалось, вот и настал тот самый момент, которого она так боялась: разлука. Окончательная и бесповоротная...

Она выглянула в окно, различив, как скрывается дом с ее Джеком внутри за пеленою дождя.

И одернула себя строго: «Прекрати, вы встретитесь этим же вечером. Что за глупые мысли!»

Но мысли все же одолевали, лезли в голову, словно стая голодных волков, учуявших свежую кровь, и терзали, не давая покоя.

Хорошо хоть, ехать недалеко: двадцать минут по Оксфорд-стрит до Бонд-стрит, а потом по Парк-лейн буквально до самого дома. Дом... Слуги, должно быть, совсем распоясалась и забыли, как она выглядит. Станут шептаться у нее за спиной, обсуждать, как она изменилась... И чем вообще занималась в Италии. Этим только дай волю посплетничать!

Впрочем, какое ей дело до пересудов у себя за спиной – всё это пустое.

Но сердце все равно обмирало и ухало в бездну при мысли о встрече с родителями...

– Мы на месте, миледи. – Графский возница опустил лесенку и помог ей выбраться из кареты. Она замерла на тротуаре, глядя на дом: ничто, казалось, не изменилось, за месяцы ее продолжительного отсутствия, и все-таки было совсем по-другому.

И перемену скорее несли ее мысли и тело, а не каменный водосток или кладка фундамента. Просто сам этот дом ассоциировался с тоской и печалью, здесь она проводила часы с нелюбимым ей человеком, ощущала себя птицей, запертой в клетке, и грезила о полете. И теперь, когда испытала, что значит взмахивать крыльями и парить, боялась вернуться к былому...

– Миледи Уорд. – Дверь распахнулась, выпуская взволнованного дворецкого. И горничных, жмущихся у него за спиной... – Какая радость снова вас видеть! В добром здравии. Мы постоянно молились за вас. Проходите же в дом... Этот дождь проклятущий зарядил третий день кряду... Дерек, – дылде-лакею, – чемоданы хозяйки. Живее! Марта, распорядись подать чаю в гостиную. Госпожа, верно, продрогла с дороги!

– Все в порядке, Уэмзли. Не суетитесь! Просто покажите мисс Кэннон, моей новой камеристке, мою комнату наверху. Она позаботится о вещах...

– Да, мэм, конечно.

Уэмзли кивнул экономке, та – горничной, и мисс Кэннон сопроводили наверх.

– Что нового в доме, Уэмзли? Мне есть о чем знать? – обратилась Аманда к вытянувшемуся во фрунт дворецкому.

– Миссис Стафф уволила посудомойку, уличенную в воровстве, мэм. В остальном все, как и было, без изменений. Желаете сделать распоряжения?

– Пожалуй, нет, – отозвалась Аманда. – В этот вечер я ужинаю в гостях, и для меня готовить не нужно. А завтрашнее меню мы согласуем с миссис Стафф после завтрака...

После этого она собиралась уйти, поднявшись наверх, но звякнул дверной колокольчик, и в проеме открытой двери обозначился девичий силуэт.

– Боже мой, ну и погодка! – произнесла Анна Баррет, откидывая с головы капюшон. – Того и гляди Лондон превратится в болото, и мы заквакаем как лягушки. Аманда! – Последнее прозвучало уже на ходу, когда женщина, устремившись к Аманде, крепко ее обняла. – Вот уж не чаяла свидеться да так скоро. Я так рада, моя дорогая!

– И я тебе очень рада, – с искренним чувством откликнулась девушка. И удивилась: – Как ты узнала, что я уже в городе? Я-то порог только-только переступила.

Анна Баррет улыбнулась лукаво.

– А я приплатила мальчонке, сыну нашей кухарки, наказав сообщить, едва красивая леди переступит порог этого дома. Он три дня отирался вокруг без какой-либо пользы, а недавно вот прибежал с радостной новостью... Я тут же накинула плащ и явилась сюда.

– Мэм, ваш плащ, – подступил к Анне Уэмзли, и та ловко скинула плащ ему на руки.

Слуга удалился, оставив девушек наедине, и только теперь, взглянув на подругу, Аманда заметила выпуклость ее живота.

– Ты, что же...

– Да, – Анна кивнула, не дав ей договорить. И невольно зарделась. – Уже пятый месяц.

– Так много. А мне ни словечка не написала, – упрекнула Аманда. И по лицу собеседницы догадалась, почему та молчала: – Не стоило думать, что я не порадуюсь с тобой вместе, пусть даже мой ребеночек... умер.

Анна Баррет взяла ее за руку и с покаянным лицом отозвалась:

– Мне не хотелось бередить твою рану. Прости меня, я сглупила!

Как-то разом, в долю секунды, припомнилось все: и отъезд из этого дома, и Андерматт, где они встретили Джека, и та страшная хижина, где она...

– Не бери в голову, Анна. Главное, что теперь я могу поздравить тебя! – Аманда, смахнув прочь неуместные мысли, снова обнялась с подругой. – Как ты? – спросила при этом. – Чарльз, должно быть, счастлив невероятно.

– О да, со мной носятся, как с хрустальною вазой, и это было бы даже забавно, не будь несколько раздражающе. – Анна закатила глаза. – Мало того, что я теперь заперта в доме, сама понимаешь, в моем положении показаться на светском приеме немыслимо, так еще миссис Баррет, моя дорогая свекровь, непрестанно присматривает за мной. Ей, верно, кажется: отведи она от меня пристальный взгляд, как я сразу сброшу ребенка. Подчас я с трудом сдерживаюсь от колкостей...

– Как же она тебя сейчас отпустила?

Анна с улыбкой призналась:

– А я сбежала через заднюю дверь. Мне Олли помог, мой сообщник и соглядатай.

– Надеюсь, тебя еще не хватились?

– Я сказала, что собираюсь прилечь. Вряд ли мой цербер захочет меня разбудить! Но хватит уже обо мне, – увлекла Аманду ближе к камину подруга, – расскажи лучше, как ты. Где сейчас Джек? Что вы решили?

Само имя любимого человека враз улучшило девушке настроение.

– Он в доме Фальконе в качестве его внука.

– Как интересно, – сверкнула Анна глазами. – Будучи внуком итальянского графа он будет допущен туда же, где ты.

Аманда, конечно же, понимала, что подруга имеет в виду: совместные суаре и балы, на которых они смогут видеться будто на равных. Танцевать, касаясь друг друга, и знать им одним доступную тайну... Ее сердце мучительно замирало при мысли об этом, а потом билось чаще.

Но ответила она просто:

– На это и был весь расчет. Граф Фальконе считает, что подлог с мнимым внуком поспособствует нашему делу, расследованию убийства маленького Анри.

Анна тут же спала с лица, сделавшись грустной.

– Ужасное преступление. Я заставила Чарльза отыскать мне газеты, освещавшие дело де Моранвиллей. Он, конечно, противился, утверждая, что подобное чтиво не для женщин, особенно в положении, но я настояла. И изучила в них всё, что было написано... Надеюсь, у нас, в самом деле, получится оправдать бедняжку мисс Харпер.

– Вы виделись после приезда с инспектором Ридли? – осведомилась Аманда.

– Лишь однажды, да и то коротко. Он, как мне кажется, сильно переживает произошедшую встречу с бывшей невестой! Она что-нибудь вам рассказывала?

– Ни слова. Все держит в себе! Они с Ридли в этом очень похожи.

Девушки помолчали, размышляя о сказанном, и Анна Баррет первой нарушила тишину:

– Ты ведь будешь сегодня на ужине у Фальконе? Я непременно вырвусь туда, даже если все Одри Баррет на свете вознамерятся помешать мне.

– Да, конечно, я буду.

– А твои родители, их уже известили, что ты снова в Лондоне?

Аманда отрицательно дернула головой.

– Надеюсь, что нет, – сказала она. – Я еще не готова увидеться с матерью.

– Но тянуть все же не стоит: они во всю обхаживают барона Феррерса, пророча его в будущие зятья. А если узнают, что ты...

Аманда поспешила поправить:

– Не «если» – «когда» я скажу им, что собираюсь замуж за Джека, им придется забыть о Феррерсе и остальных.

– Разразится скандал...

– Мне ли не знать... – вздохнула Аманда. – Но больше я не намерена поступаться собственным счастьем в угоду светским приличиям! Хватит с меня. Надоело. Я ребенка хочу... – вдруг призналась она, – от любимого. Мальчика или девочка, все равно, лишь бы на Джека похож был.

Слезы подступили к глазам, и Аманда сморгнула их, не желая по-детски расплакаться, жалея себя. Анна тут же стиснула ее руку...

– Ты знаешь, мы с Чарльзом на твоей стороне, на твоей и Джека, Аманда, и верим, что у вас все получится. Просто... я очень боюсь за тебя...

– Не стоит, самое страшное – ощущение безысходности и одиночества – я уже пережила. Все остальное, если со мной будет Джек, не пугает меня...

– Ты смелее меня, – улыбнулась ей Анна Баррет. – Я даже свекрови не могу дать отпор, не то чтобы восстать против целого общества. Я буду молиться за вас!

– Спасибо, родная.

Они еще с полчаса поговорили о разном, а потом Анна поднялась, торопясь возвратиться домой до того, как ее все-таки хватятся и отчитают за бегство.

– Встретимся вечером, – шепнула она на прощание, и Аманда, оставшись одна, наконец, поднялась в свою комнату.

Горничная занималась вещами, но с готовностью помогла ей избавиться от дорожного платья и облачиться в халат. Так, забравшись с ногами на кресло и глядя на капли дождя, бегущие по стеклу, Аманда и провела время до вечера. В собственном доме ей было тоскливо и неуютно, и она с радостью покинула его стены, направляясь на Брэдфорд-сквер, на ужин к Фальконе.