Не родись красивой, или Точка опоры

* * *

– Смотри, как интересно, – поделился со мной Саша по дороге домой. – Этот Волик был перекати-полем.

– При чем тут Волик? – спросила я вяло. Истории, связанные с Воликом, казались мне несущественными и к делу не относящимися.

– Не понимаешь? – удивился Саша. – У него было множество жен! И были дети от этих жен!

– Ценное замечание, – съязвила я.

– По-моему, тоже, – не обиделся Саша. – Мы точно знаем, что от московской жены у него был сын. Тот самый Дима. И еще нам известно, что у него была сводная сестра в Саратове.

– Сестра могла быть от любой другой женщины, – возразила я. – Не факт, что это была дочь Волика от саратовской жены.

– Но проверить это нужно обязательно, – сказал Саша.

– Не вижу смыла.

– А я вижу, – упрямо ответил он.

– И как ты это собираешься делать? – спросила я после минутной паузы. Поедешь в город Саратов?

– Сначала наведу справки через компетентные органы, – ответил Саша рассудительно. – Чего зря мотаться? Может, ты права, и сестра у Димы Авдеева живет совсем в другом городе.

– Может, мы ее даже не найдем, – подсказала я.

– Может быть и такое, – согласился Саша. – Волик мог оставить ребенка где угодно.

Он хитро посмотрел на меня и добавил:

– Но мне почему-то кажется, что мы найдем его дочь в Саратове. Точнее, не ее саму, а ее следы.

– Почему не ее саму? – не поняла я.

– Я думаю, она оттуда недавно уехала.

– Куда?

– В Москву, разумеется! – ответил Саша, поднимая брови.

– Зачем ей это нужно? – снова не поняла я.

– Вот найдем ее и спросим, – ответил Саша уклончиво.

Я повернулась к нему всем телом и спросила:

– Ты думаешь, что это я, да? Его сводная сестра? Дочь Волика от саратовской жены?

Саша остановил машину на обочине. Выключил зажигание. Машина вздохнула и впала в транс.

Саша тоже развернулся ко мне. Уставился мне прямо в лицо неприятными зелеными глазами и тихо сказал:

– Разве я ошибаюсь?

Мне стало смешно.

– Господи! И ты устроил весь этот цирк для того, чтобы привести меня ко мне же? Тоже мне, Алан Паркер!

– Кто это? – спросил Саша. Его явно озадачила моя независимая реакция.

– Это американский режиссер, – объяснила я. – У него есть фильм, называется «Сердце ангела». В нем Сатана поручает частному сыщику найти человека, по фамилии Ангел. И, в конце концов, выясняется, что это тот самый частный сыщик и есть. В общем, весь фильм он ищет самого себя.

– Амнезия? – спросил Саша, напирая на это слово.

Я сделала вид, что не поняла намека.

– Вроде того.

– А что? Похоже! – сказал он, обдумав услышанное.

– Ничего похожего! – ответила я сердито. – Потому что я не дочь Волика. И фамилия моего отца Беркович, а не Авдеев! Тебе паспорт показать?

– Не надо, – ответил Саша. – Я его уже видел.

Мы помолчали одну долгую томительную минуту.

– Ты мне не веришь? – спросила я.

Он вежливо улыбнулся.

– Ясно, – сказала я. – Не веришь.

Саша виновато развел руками.

– Ты только время даром потеряешь, – предупредила я.

– Ничего, времени у меня много.

– Как хочешь, – смирилась я. – Я тебя предупредила.

Демонстративно отвернулась и уставилась в окно. Саша помолчал еще немного, со вздохом протянул руку и повернул ключ зажигания.

Машина встрепенулась и вышла из транса.

Он еще мгновенье помедлил, разглядывая меня сбоку. Но я молчала, и Саша неохотно тронул джип с места.

Так же молча мы доехали до поселка и разошлись по домам.

После обеда я отправилась заниматься с Генриэттой. Честно говоря, настроение у меня было преотвратное, и занималась я с ребенком из рук вон плохо. Если бы я так занималась с детьми на педпрактике в училище, то получила бы хорошую трепку от своей преподавательницы.

Татьяна Георгиевна, гордость нашего училища, была педагогом от бога. Ее выпускники поступают в лучшие консерватории страны, а некоторые еще в училище становятся лауреатами и дипломантами разных конкурсов. В том числе международных.

Недавно, например, Катя Матюхина стала лауреатом конкурса Шопена в Варшаве.

Занимается со своими учениками Татьяна Георгиевна строго, но справедливо. О смешном академическом часе в сорок пять минут она даже не вспоминает. Урок не может продолжаться час, два, а то и три. За это время в классе собирается человек пять студентов, ожидающих своей очереди, и Татьяна Георгиевна отправляет всех по свободным классам: разыгрываться.

Разыгрываться можно очень долго: часа два. Потом, когда до тебя доходит очередь, еще два часа продолжается урок. И наконец, добравшись до дома, нужно каким-то образом выкроить пять часов для домашних занятий.

Посчитали?

Такая вот арифметика.

Я обычно завершала список учеников. Иногда мой урок по специальности начинался в девять вечера, иногда в десять. В полночь мы заканчивали и вместе с Татьяной Георгиевной брели на остановку, в надежде на последний троллейбус. А утром, часиков в восемь, Татьяна Георгиевна снова была на работе.

– Меня скоро муж из дома выгонит, – говорила она нам иногда с тяжелым вздохом. – И будет прав.

Но муж проявлял редкое понимание и жену из дома не выгонял.

Ругалась Татьяна Георгиевна редко, но страшно. Слез не выносила и язвительно говорила зареванной ученице:

– В следующий раз приходи со своим полотенцем.

А иногда поступала еще ясней и короче. Просто брала ноты с пюпитра, открывала дверь и швыряла ноты в коридор.

Молча.

И проштрафившийся студент, вытирая слезы, брел следом за своим имуществом.

Но это, повторяю, бывало чрезвычайно редко. Татьяна Георгиевна не умела манкировать своими обязанностями и терпеливо долбила наши ленивые головы.

У не были маленькие, но необыкновенно сильные руки. Помню, она как-то раз двумя пальцами шлепнула меня по ладони. И что же? На следующий день на месте шлепка появились хорошие смачные синяки.

Но ученики Татьяну Георгиевну все равно обожали, хотя и боялись как огня. Недобросовестности она не выносила и не прощала никому: ни себе, ни своим студентам. Если уж человек попадал в ее класс, то обязан был заниматься как проклятый. Но за это получал твердый шанс поступить в достойное учебное заведение.

Например, в Гнесинку. Или в хорошую консерваторию.

Такого урока, который я проводила сейчас с Генриэттой, Татьяна Георгиевна мне бы не простила.

Через полчаса Генриэтта перестала притворяться, что ничего не замечает, и спросила:

– Ты не хочешь заниматься, да?

Я слегка щелкнула ее по носу.

– С тобой страшно дело иметь, – сказала я серьезно. – Ты чересчур проницательна.

– Да ладно! – отмахнулась Ритка. – Вы от меня все скрывает, вот и приходится самой думать. А почему взрослые все от детей скрывают? – спросила она с интересом.

– Чтобы не лишать их детства, – ответила я мрачно.

– Ну и глупо! Дети все равно все знают!

– Ничего, – сказала я. – Скоро вырастешь, сама начнешь все скрывать.

– Не буду я ничего скрывать!

– Будешь, будешь! – пообещала я насмешливо. Вздохнула и договорила:

– Так уж взрослые устроены.

Ужин прошел вяло. Максим почти все время отмалчивался, Элла не поднимала глаз от своей тарелки. У меня было такое ощущение, что им все трудней и трудней выдерживать этот ритуал совместных семейных трапез. И что встают они из-за стола с чувством тайного облегчения.

Грустно, скажу я вам.

Утро следующего дня началось как обычно. Позвонил Саша, попросил меня спуститься вниз.

Я оделась, захватила сумочку с деньгами и документами и вышла на улицу.

Саша ждал меня в машине.

– Куда поедем? – поинтересовалась я, усаживаясь рядом.

Саша молча смотрел на меня.

– В чем дело? – спросила я резко. – Что ты так на меня смотришь?

Саша облизнул пересохшие губы и ответил:

– Мы не поедем, если ты скажешь мне правду. Твоя настоящая фамилия Авдеева?

– Ты просто псих, – ответила я, не отводя от него взгляда.

Саша, не отрываясь, смотрел мне в глаза.

– Я созвонился с соседкой Димы Авдеева, – сказал он.

– Рада за тебя.

– Она говорит, что примерно полтора года назад к нему приезжала сестра. Говорит, что Дима был очень рад ее приезду. В общем, у них были отличные отношения.

– Молодцы! – похвалила я. – Сводные сестры-братья редко друг друга жалуют.

– Редко, – согласился Саша и снова посмотрел на меня. – Так что? Поедем к ней?

– Зачем? – удивилась я. – А-а-а! На очную ставку!

– Я бы не хотел ее утраивать, – тихо сказал Саша. – Просто расскажи мне все сама.

– Я не Авдеева.

Он зыркнул на меня бешеным взглядом и поджал губы.

– Ну, что ж…

И машина рывком снялась с места.

До города мы добрались с рекордной скоростью: за сорок минут. Саша гнал машину во весь опор, так не терпелось ему меня разоблачить.

Я понимала, что наступила ему на мозоль. Саша считает, что ему удалось решить ребус, а я отказываюсь подтвердить правильный ответ. Ну, как в математическом задачнике, помните? Там в конце давались правильные ответы, и можно было проверить собственное решение.

Вот таким окончанием задачника для Саши была я.

Но, к его возмущению, ответа не давала.

Дом, в котором жил Дима Авдеев, был обычной блочной девятиэтажкой со множеством подъездов. Саша остановился возле второго и, не выключая двигатель, спросил:

– Ты не передумала? Если нет, выходи из машины.

– Ты поставишь себя в дурацкое положение! – предупредила я.

– Ты не передумала? – настойчиво повторил он. – Мы можем никуда не ходить! Мне достаточно того, что скажешь ты!

– Оказывается, недостаточно, – ответила я небрежно. – Я уже два раза тебе сказала: я не Авдеева. Ты ошибаешься.

Саша прищурился, скрипнул зубами от злости. Но тут же спохватился и сменил выражение лица на обычное, корректное.

– Если ты мне не доверяешь, – вкрадчиво начал он, бросая по сторонам нетерпеливые взгляды, – то совершенно напрасно. Я считаю, что смерть этого подонка – благо для окружающих.

– Я тоже так считаю, – подтвердила я миролюбиво.

Саша обрадовался.

– Значит, я был прав?

– Ничего это не значит, – ответила я спокойно. – Пойми, я не Авдеева!

Саша заглушил мотор. Спрыгнул с высокого сиденья, обошел машину и открыл дверь с моей стороны. Рывком выдернул меня с кресла, и я чуть не свалилась в грязь. Но в последний момент сумела удержать равновесие.

– Очень галантно, – сказала я одобрительно и отряхнула куртку.

– Ты считаешь себя умней всех? – спросил он сквозь зубы.

– Боже сохрани! – честно ответила я. – Конечно, нет! Умнее всех ты!

Саша захлопнул дверь, вытянул вперед руку с брелоком. Пискнула сигнализация, вспыхнули и погасли передние фары.

Саша схватил меня за руку и потащил к подъезду.

Я не испугалась. Просто посочувствовала ущемленному мужскому самолюбию.

Саша набрал на домофоне номер квартиры. Через минуту приятный женский голос ответил:

– Да?

– Добрый день, – начал Саша, через силу заставляя говорить себя очень вежливо. – Это Саша Погодин. Я разговаривал с вами вчера вечером.

– Ах, да! – ответил женский голос. – Только вы говорили не со мной, а с моей мамой.

– Она дома? – спросил Саша нетерпеливо.

– Дома.