Мегрэ и его мертвец

Выйдя из помещения, Метра направился к Мерсу. Сняв пальто, после некоторого колебания развязал душивший его галстук.

Мертвеца здесь не было, но он, казалось, находится тут, а не в секции, куда поместил его сторож института судебной медицины.

Говорили мало. Оба продолжали работать, не заметив, что в окно мансарды проник солнечный луч. Стоявший в углу манекен на шарнирах пригодился Мегрэ и на этот раз.

Выколотив одежду убитого, Мерс исследовал пыль.

Теперь этой одеждой занялся Мегрэ. Осторожно, словно художник-декоратор, принялся надевать на манекен (он был примерно того же роста, что и убитый) сорочку и брюки.

Едва комиссар успел надеть на манекен пиджак, вошел Жанвье, бодрый и веселый: ведь он спал в собственной постели и поднялся с рассветом.

— Они-таки замочили его, а, шеф?

Взглянув на Мерса, Жанвье подмигнул: шеф, видно, сегодня не расположен к разговорам.

— Нам только что сообщили еще об одном желтом автомобиле. Люка его осмотрел. Это не тот, что нам нужен. И потом, номер оканчивается на девятку, а не на восьмерку.

Мегрэ отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой.

— Ничего не замечаешь? — спросил он детектива.

— Минутку. Нет. Никак не пойму… Тот человек был не такой высокий. Пиджак вроде коротковат…

— Это все?

— Разрез от удара ножа не широк…

— Больше ничего?

— На нем жилета не было.

— Что меня поражает, так это то, что пиджак из иного материала, чем брюки. И иного цвета.

— Бывает и так.

— Одну минуту… Хорошенько взгляни на брюки. Они почти новые. А пиджак от другого костюма и куплен года два назад, не позже.

— Похоже, так оно и есть.

— А ведь человек этот, судя по носкам, сорочке и галстуку, очень заботился о своей внешности. Свяжись с «Подвалами Божоле» и другими бистро… Попробуй выяснить, были ли на нем пиджак и брюки разного цвета.

Пристроясь в уголке, Жанвье принялся обзванивать все кафе по порядку. Голос его создавал в комнате как бы фоновый шум.

— Говорят из уголовной полиции, — монотонно повторял он. — Я инспектор, с которым вы вчера разговаривали… Не могли бы вы сказать…

К сожалению, тот человек нигде не снимал пальто. Возможно, он его расстегивал, но никто не заметил, каков был цвет его пиджака.

— Что ты делаешь, когда приходишь домой?

Жанвье, женатый всего год, улыбнулся.

— Жену целую…

— А потом?

— Усаживаюсь, она мне домашние туфли несет.

— Потом?

Поразмыслив немного, сыщик хлопнул себя по лбу.

— Понял! Пиджак снимаю…

— Дома ты носишь какой-то особенный пиджак?

— Да нет… Просто надеваю какой-нибудь старый, в нем как-то удобнее себя чувствуешь.

После этих слов убитый незнакомец стал им вроде бы ближе. Вот он пришел домой, возможно, поцеловал жену, как Жанвье. Снял новый пиджак и надел поношенный… Закусил.

— Какой сегодня день?

— Четверг.

— Выходит, вчера была среда. Ты часто ешь в ресторанах? В дешевых ресторанах, вроде тех, где наш знакомый был, видно, завсегдатаем?

С этими словами Мегрэ натянул бежевый плат плечи манекена. Накануне, примерно в то же время или чуть позже, когда владелец его вошел в «Подвалы Божоле», вон там, чуть не на глазах у них, стоило лишь посмотреть в слуховое окно на противоположный берег Сены, плащ этот был на плечах живого человека.

И человек этот обратился к Мегрэ. Не просто комиссару или детективу или же, наподобие тех людей, что считают свое дело особо важным, к самому начальнику уголовной полиции.

Ему нужен был именно Мегрэ.

«Вы меня не знаете», — признался он, правда, прибавив: — «Вы встречали мою жену Нину…»

Жанвье никак не мог взять в толк, к чему клонит комиссар, толкуя насчет ресторанов.

— Ты любишь «брандад»?

— Обожаю. Блюдо это тяжеловато для пищеварения, но все равно ем его, как только представляется такая возможность…

— Вот-вот!.. И часто жена готовит его тебе?

— Нет. Возни слишком много. Такое кушанье дома не часто отведаешь.

— Выходит, ты ешь его в ресторане, когда оно имеется в меню?

— Да.

— И часто его подают?

— Не знаю. Дайте подумать. Иногда по пятницам…

— А вчера была среда… Позвони доктору Полю и передай мне трубку. — Доктор, составлявший протокол вскрытия, не удивился вопросу Мегрэ.

— Скажите, не было ли в треске трюфелей?

— Конечно, нет… Иначе бы я обнаружил.

— Спасибо… Вот так-то, Жанвье! В блюде этом трюфелей не было. Их обычно кладут в дорогих ресторанах. Выходит, дорогие отпадают. Сходи к детективам. Пусть Торранс и еще двое-трое парней помогут тебе. На коммутаторе не будут в восторге: на некоторое время тебе придется занять все линии связи. Обзвони один за другим все рестораны, начиная с района, где ты вчера работал. Выясни, не было ли у них вечером в меню соленой трески с кремом… Погоди минуту… Начни с заведений, носящих южные названия. Именно там тебе скорее всего может повезти.

Не слишком польщенный или обрадованный возложенным на него поручением, Жанвье вышел.

— Мерс, нож у тебя есть?

Близилось к полудню, а Мегрэ все еще возился со своим мертвецом

— Вставь кончик в разрез на плаще. Хорошо. Теперь не шевелись…

Слегка приподняв ткань, он посмотрел на пиджак, находившийся под ней.

— Разрезы на плаще и пиджаке не совпадают. Теперь ударь иначе. Встань слева. Справа. Ударь сверху. Снизу.

— Понимаю…

Эксперты и ассистенты, работавшие в огромном помещении лаборатории, искоса посматривали на обоих, насмешливо переглядываясь.

— И опять не совпадают. Между отверстиями в плаще и пиджаке целых пять сантиметров. Принеси стул. Помоги…

Оба с чрезвычайной осторожностью усадили манекен.

— Хорошо. Когда человек садится, к примеру, за стол, пальто у него может задраться. Попробуй…

Напрасно пытались они совместить оба разреза, которые по логике должны были очутиться один поверх другого.

— Так вот в чем дело! — воскликнул Мегрэ, словно решив трудное уравнение.

— Хотите сказать, что в момент убийства он был без плаща?

— Почти наверняка.

— Однако в верхней одежде есть разрез от удара ножом…

— Разрез был сделан позднее, чтоб создалось такое впечатление. Ведь в помещении — дома или в ресторане — человек плащ не надевает. Когда эти люди решили испортить плащ, они хотели внушить нам, будто убийство произошло на улице. И раз они не поленились это сделать…

— …то выходит, что преступление было совершено в помещении, — закончил Мерс.

— По той же самой причине они не побоялись доставить труп на площадь Согласия, туда, где никакого убийства и не происходило.

Выколотив о каблук трубку, Мегрэ надел галстук. Еще раз взглянул на манекен: тот теперь еще больше походил на живого человека. Если же смотреть сбоку, когда не видно было лишенное черт лицо, сходство становилось особенно разительным.

— За что-нибудь зацепился?

— Да зацепки-то нет никакой. Правда, в углублении подошвы обнаружил следы довольно специфической грязи. Земля, пропитанная вином. Как в деревенском подвале, где только что раскупорили бочонок.

— Продолжай работать. Позвони, я буду у себя в кабинете.

Когда комиссар вошел в кабинет начальника уголовной полиции, тот встретил его словами:

— Ну, что известно о вашем мертвеце, Мегрэ?

Так впервые была произнесена эта сакраментальная фраза. Кто-то, видно, известил начальника о том, что с двух часов утра комиссар Мегрэ пытается выяснить личность незнакомца.

— Все-таки они его прикончили? Должен признаться, вчера я был склонен полагать, что вы имеете дело с шутником иди сумасшедшим.

— Я так не думал. Я поверил ему, после первого же его звонка…

Почему? Он бы и сам не сумел объяснить. Но уж наверняка не потому, что человек этот обратился к нему лично. Разговаривая с шефом, Мегрэ невольно поглядывал на залитую светом набережную на противоположном берегу Сены.

— Руководить расследованием прокурор поручил судебному следователю Комелио. Утром они отправляются в институт судебной медицины. Не хотите составить им компанию?

— Какой смысл?

— Вам все же надо бы повидаться с Комелио. Или позвонить. Он довольно обидчив.

Мегрэ это знал.

— Не кажется ли вам, что с убитым свела счеты какая-то банда?

— Не могу сказать. Проработаю эту версию, хотя такого впечатления у меня и не складывается.

В преступном мире не принято выставлять напоказ свои жертвы на площади Согласия.

— Что ж, делайте, что считаете необходимым. Наверняка кто-нибудь скоро опознает его…

— Это бы меня удивило…

Мегрэ испытывал какое-то странное чувство, которое вряд ли бы сумел объяснить. Все как-то увязывалось одно к одному, но стоило попытаться четко сформулировать свои предположения, получалась путаница.

Вновь и вновь мысли его возвращались к жуткой находке на площади Согласия. Выходит, кто-то хотел, чтобы труп обнаружили, причем обнаружили быстро. Гораздо проще и менее опасно было бы, к примеру, бросить тело в Сену, где его смогли бы отыскать лишь спустя несколько дней, а то и недель.

Убитый не был ни богачом и ни общественным деятелем. Заурядный обыватель.

Но если кто-то хотел, чтобы полиция заинтересовалась жертвой, почему он изувечил ей лицо и вынул из карманов все, что могло бы способствовать опознанию?

А этикетку с пиджака не сняли. Очевидно, по той причине, что пиджак из магазина готового платья, такие носят тысячи.

— У вас озабоченный вид, Мегрэ.

— Все как-то не увязывается между собой, — единственное, что мог ответить Мегрэ.

Слишком много деталей противоречило друг другу. И еще одно обстоятельство озадачивало Мегрэ, если не сказать, досаждало. По существу, последней весточкой от него была записка, оставленная в почтовой конторе предместья Сен-Дени. В этой записке бедняк настойчивее всего взывал о помощи. Даже просил Мегрэ предупредить дежурных полицейских, чтобы любой из них смог прийти ему на выручку.

И вот в промежуток от восьми до десяти вечера его убили.

Что же он делал с четырех до восьми? Данными на этот счет комиссар не располагал. Он вспомнил историю с потерпевшей аварию подводной лодкой. Благодаря радио свидетелем ее оказался целый мир. Все явственно слышали сигналы, подаваемые людьми, очутившимися в западне. Перед мысленным взором у всех возникали спасательные суда, снующие взад-вперед над местом трагедии. Затем сигналы стали слышаться все реже и реже. И неожиданно воцарилась тишина.

У неизвестного не было уважительных причин молчать. На многолюдных улицах Парижа, средь бела дня, похитить его не могли. Ранее восьми часов его не убили.

Все указывало на то, что человек этот сходил домой, тем более что надел другой пиджак. Пообедал дома или в ресторане. Причем не торопясь, спокойно, раз успел съесть суп, блюдо из трески и яблоко. Яблоко — оно-то и указывало на то, что он был тогда спокоен!

— Но почему он не меньше четырех часов не давал о себе знать?

Не колеблясь, неоднократно обращался к комиссару за помощью, умолял немедленно пустить в ход полицейский аппарат. Но после четырех часов словно бы изменил свои намерения, решив, видно, не связываться с полицией.

Это встревожило Мегрэ. Его мертвец словно бы оказался не верен ему.