Мегрэ и его мертвец

Глава четвертая

Всем, кто впервые попадает в управление уголовной полиции, приходится выслушивать множество баек об испытаниях на выдержку и выносливость. Одна такая история случилась, к примеру, с Мегрэ лет пятнадцать назад. Дело было поздней осенью. Это худшее время года, особенно в Нормандии. Оттого, что над головой нависло свинцовое небо, день там кажется еще короче. Комиссар выслеживал преступника. Пришлось трое суток точно прикованному торчать у ворот сада, расположенного на заброшенной дороге в окрестностях Фекана. Поблизости ни одного дома, кругом только поля. Даже коров пастухи загнали в хлев. Чтобы добраться до ближайшего телефона и попросить выслать смену, пришлось бы пройти километра четыре. Где комиссар, не знал никто. Он сам не предполагал, что окажется тут.

Три дня и две ночи шел проливной дождь, холодный осенний дождь. Даже табак в трубке намок. Встретились лишь трое крестьян в деревянных сабо. Подозрительно поглядев на незнакомца, они поспешно скрылись. У Мегрэ не было ни еды, ни питья. Хуже того, к концу второго дня не осталось ни спички, чтобы трубку раскурить.

Героем другой истории, которая называлась «Повесть о придурковатом калеке», был Люка. Чтобы вести наблюдение за небольшим частным домом (он находился на углу улицы Бираг неподалеку от площади Вож), под видом парализованного старика с окладистой бородой его поместили в комнате напротив. Каждое утро сиделка подкатывала его в кресле-коляске к окну и в таком положении оставляла на целый день. Кормили его с ложки. Так продолжалось десять дней, и под конец Люка по-настоящему разучился ходить.

В ту ночь Мегрэ все это вспомнил. У него было такое предчувствие, что байка, которую будет рассказывать, станет не менее знаменитой. Во всяком случае, с его точки зрения.

Затея смахивала на игру. Но к игре этой Мегрэ относился со всей серьезностью. К примеру, когда Люка в семь часов собрался уходить, комиссар совершенно естественно спросил того:

— На посошок?

Ставни в кафе комиссар оставил открытыми. Лампы не погасил. Как в любой маленькой таверне перед закрытием, столы выровнены, пол посыпан опилками.

— Что будешь пить? Пикон-гренадин? Эспор-касси? — стал выяснять Мегрэ, доставая из буфета рюмки.

— Эспор.

И, чтобы еще больше походить на владельца, Мегрэ налил себе аперитива «Сюз».

— Нет ли у тебя на примете человека, который подошел бы для такой работенки?

— Шеврье. Его родители держали гостиницу в Мор-сюр-Луэн. Он им помогал до самого призыва в армию.

— Живо с ним свяжись. Пусть собирается. Твое здоровье. Да, пусть подыщет женщину, умеющую готовить.

— Для него это не проблема.

— Рюмочку вермута?

— Благодарю. Надо идти.

— Пришли ко мне Мерса, да поживей. Пусть прихватит свои причиндалы.

Проводив Люка до двери, Мегрэ постоял, разглядывая пустынную набережную, ряды бочек, сонные баржи, ошвартованные у стенки.

Это было небольшое кафе, какие попадаются на каждом шагу, правда, не в самом Париже, а на его окраинах. Не кафе, а картинка. Дом — в нем было всего два этажа — стоял на углу улицы. Красная черепичная крыша, покрашенные желтой краской стены, по которым коричневыми буквами выведено: «У маленького Альбера». По обеим сторонам наивные завитушки: «Напитки-закуски в любое время».

На заднем дворе под навесом комиссар обнаружил зеленого цвета кадки с кустами. Очевидно, летом их выносили на тротуар; получалось нечто вроде террасы, куда выставляли два-три столика.

Теперь пустой дом находился в распоряжении комиссара. Несколько дней тут не топили. Было холодно и сыро. Мегрэ посмотрел на стоявший посередине комнаты очаг. Вверх поднимался закопченный дымоход, исчезавший в стене.

В самом деле, почему бы и нет? Угля в ящике достаточно. В том же самом сарае отыскал дрова, топор и чурбан для колки дров. В углу на кухне нашел старые газеты.

Спустя несколько минут в очаге плясало пламя. Сложив, по обыкновению, руки за спиной, комиссар остановился перед огнем.

Старуха, которую откопал Люка, оказалась не такой уж полоумной. Они побывали у нее в доме. В такси она болтала без умолку, время от времени искоса поглядывая на своих спутников, чтобы выяснить, какое произвела на них впечатление.

Дом, ее двухэтажный коттедж с небольшим садиком, находился метрах в ста от кафе. Любопытно, каким это образом она сумела разглядеть с такого расстояния, да еще в темноте, что происходит на мостовой.

— Ведь вас все это время на улице не было?

— Нет.

— И вы не стояли в дверях своего дома?

— Я была у себя.

Оказалось, что в необыкновенно опрятной комнате со стороны кафе «У маленького Альбера» имелось еще одно окно, откуда просматривался изрядный кусок улицы. Жалюзи в комнате не было, и вполне естественно, что стоявший с включенными габаритными огнями автомобиль привлек внимание старой женщины.

— Вы были одни?

— У меня сидела мадам Шоффье.

Акушерка, которая живет в соседнем квартале. Факт проверен и подтвержден. Дом старухи, вопреки тому, что можно было бы предположить по внешности ее обитательницы, ничем не отличался от любого жилища одинокой женщины. Побрякушек и амулетов, какими любят окружать себя гадалки, тут не было. Светлого цвета мебель приобретена в известном магазине на бульваре Барбес, пол покрыт желтым линолеумом.

— Это должно было случиться, — проговорила старуха. — Читали, что у него написано на кафе? Если он не посвященный, значит, он совершил кощунство.

Хозяйка поставила на огонь воду. Ей хотелось непременно угостить комиссара Мегрэ чашкой кофе. Она объяснила, что «Albertus Parvus[1]» — это название книги по магии, что книга эта написана не то в четырнадцатом, не то в пятнадцатом веке.

— А что, если его действительно звали Альбер? И он действительно был маленького роста?

— Знаю, он маленький. Я часто его видела. Но это все равно не причина. Есть вещи, с которыми шутки плохи.

О жене Альбера старуха отозвалась так:

— Рослая брюнетка, довольно неряшливая. Я б ее стряпню есть не стала. Потом, от нее всегда несло чесноком.

— Ставни долго были закрыты?

— Не знаю. На другой день после того, как я видела автомобиль, я заболела гриппом. Когда поправилась, кафе было закрыто. Ну и слава Богу, подумала я.

— В кафе было шумно?

— Да нет. Туда почти никто не заглядывал. Хотя, пожалуй, не совсем так. Кафе посещали рабочие. Они работают вон на том кране на набережной. Приходили бармен из Сесса, виноторговцы… Матросы с барж приходили промочить горло.

Старухе не терпелось узнать, в каких газетах поместят ее фотографию.

— Только пусть не вздумают написать, что я гадалка. Это все равно, что сыщика назвать полицейским.

— Я бы лично не обиделся.

— Но моей репутации это повредит.

Со старухой было покончено. Кофе ее Мегрэ выпил. Потом вместе с Люка отправился в дом на углу. Люка повернул ручку, и дверь отворилась.

Странное дело. Бистро самое малое четыре дня оставалось незапертым, однако никто сюда, похоже, не заходил: бутылки на буфете и деньги в кассе оказались нетронутыми.

Стены до метровой высоты выкрашены коричневой, а выше — салатного цвета краской. Повсюду развешаны календари, издаваемые фирмами-поставщиками.

Выходит, «маленький Альбер» не был коренным парижанином; вернее, подобно большинству жителей Парижа, он сохранил некоторые провинциальные замашки. Кафе он явно обставил на свой вкус; оно ничем не отличалось от любого деревенского.

Спальные комнаты на втором этаже были в таком же стиле; засунув руки в карманы, Мегрэ осмотрел весь дом. Люка с улыбкой наблюдал за комиссаром. Сняв пальто и шляпу, тот держался совсем как владелец здешнего заведения. За какие-то полчаса Мегрэ вполне тут освоился. Время от времени он подходил к стойке и вставал в позу кабатчика.

— Одно ясно: Нины здесь нет.

В поисках ее вдвоем обшарили здание с чердака до подвала, обыскали двор и небольшой садик, где валялись старые ящики и пустые бутылки.

— Что на это скажешь, Люка?

— Не знаю, шеф.

В кафе было всего восемь столиков: четыре возле одной стены, два возле другой и еще два посередине, около самого очага. На один из них детективы обратили особое внимание: опилки возле ножек стула были аккуратно заметены. Уж не затем ли, чтоб скрыть следы крови?

Но кто убрал остатки трапезы жертвы, вымыл тарелки и стаканы?

— Может, они еще раз сюда наведались? — предположил Люка.

Во всяком случае, налицо была одна любопытная деталь. Все в доме было опрятно, но на стойке стояла неубранная раскупоренная бутылка. Мегрэ постарался не прикоснуться к ней хотя бы случайно. В бутылке был коньяк. Похоже на то, что лицо или лица, которые пили его, обошлись без стаканов, отхлебывая прямо из горлышка.

Неизвестные побывали и наверху. Обшарили ящики комодов, затем задвинули их, разворошив белье и остальное содержимое.

Самое странное: из двух рамок, висевших на стене, были вынуты фотографии.

Незнакомцам, видно, нужен был вовсе не портрет маленького Альбера, поскольку он стоял на комоде — округлое веселое лицо, на лоб спадает прядь волос. В нем действительно было что-то от клоуна, что подметил и владелец «Подвалов Божоле».

Подъехало такси. Послышались шаги. Мегрэ отодвинул засов.

— Входи, — сказал он, обращаясь к Мерсу, который нес довольно увесистый чемодан. — Ужинал? Нет? Рюмку аперитива?

Вечер и ночь, которые они здесь провели, были совершенно необычными. Время от времени Мегрэ наблюдал за Мерсом, который был занят трудоемкой и кропотливой работой, повсюду отыскивая едва заметные отпечатки пальцев — сначала в кафе, потом на кухне, в спальной, в других помещениях.

— Тот, кто первым взял эту бутылку, был в перчатках, — с уверенностью заявил эксперт.

Кроме всего, Мерс взял образцы опилок с пола возле стола, поставленного у очага. А в мусорном ведре Мегрэ обнаружил остатки соленой трески.

Еще несколько часов назад комиссару не было известно имя убитого, да и облик его он представлял себе неясно. Теперь же в распоряжении у Мегрэ была не только фотография кабатчика. Комиссар жил у него в доме, рассматривал его одежду, прикасался к его личным вещам.

Едва они с Люка вошли, комиссар указал помощнику на пиджак на вешалке в спальной. Пиджак был из той же ткани, что и брюки убитого.

Выходит, комиссар оказался прав: Альбер пришел домой и по обыкновению переоделся.

— Мерс, дружище, как по-твоему, когда сюда приходили в последний раз?

— Полагаю, кто-то побывал тут сегодня, — ответил эксперт, изучив следы коньяка на стойке возле распечатанной бутылки.

Вполне возможно. Дом открыт, и войти мог любой. Только прохожие не знали, что дверь не заперта. Видя закрытые ставни, не всякий решится проверить, не заперта ли дверь.

— Посетители, видно, что-то искали.

— Я тоже так считаю.

По-видимому, какой-то небольшой предмет, скорее всего, листок бумаги, поскольку открыли даже коробочку, где хранились серьги.

Ужин у Мерса и Мегрэ получился довольно своеобразный. Мегрэ был за кельнера. В кладовой он нашел колбасу, несколько банок сардин и голландский сыр. Спустившись в подвал, нацедил вина — густого, с синеватым отливом. Тут же стояли закупоренные бутылки, но он их не тронул.