Нескучный сад

Лешка чуть не плакал.

— Я не знал, о чем писать.

— Как так — не знал? — удивилась Валя. — Сочинение на вольную тему. Пиши, о чем хочешь.

Лешка прерывисто вздохнул.

— Да, о чем хочешь… Вот вы все говорили, кто о чем напишет, у вас у всех был какой-нибудь интересный случай, а я, что мне было делать? У меня же ничего никогда интересного не было.

— Так-таки не было? — спросил Зденек.

Лешка кивнул.

— Ну ничего, сколько я ни вспоминал. Вон Валя, например, написала, как она тонула и ее вытащили, а я ни разу, ни одного разу не тонул, я ведь, сами знаете, не люблю плавать и не умею.

Он так жалобно смотрел на нас, словно чувствовал себя виноватым в том, что ни разу в жизни не тонул.

— Ладно, — смилостивилась Валя. — Поговорили, и хватит.

— Нет, не хватит, — сказал Зденек. — Пусть платит штраф!

— Так он же ничего не соврал, — вмешалась я. — Он только написал…

Зденек был неумолим.

— На бумаге или не на бумаге, все равно, уговор он нарушил.

Роберт тронул Лешку за плечо.

— Если тебе нужно перо, я дам.

— У меня есть, — надменно ответил Лешка. — Чтоб у меня еще и пера не было!

Мы рассмеялись.

— Хранил на всякий случай, — сказала Валя.

Мы отправились в пионерскую комнату, и Лешка опустил в коробку перо. Это был первый штраф, первое нарушение уговора.

Постепенно коробка заполнялась перьями. Конечно, всегда говорить правду было просто невозможно.

Однажды Гриша Четверг заглянул в коробку, до половины полную перьями, укоризненно пожал плечами.

— Эх вы, правдолюбцы. Филармония, одно слово…

Но спустя несколько дней и сам положил перо.

— Был один случай, — коротко пояснил он. — Пришлось покривить душой.

Он не сказал, в чем дело, но сам, честно следуя уговору, наказал себя. Перо Гриши было отличным, очень тонким, называлось «рондо», и им было удобно рисовать.

Однажды я улучила момент и взяла себе это перо, а взамен положила другое, порядком истертое, и никто ничего не заметил.