Звёздный сын Земли

ОРЕНБУРГСКИЕ ЛАНДЫШИ

И вот настал тот день, когда им, выпускникам аэроклуба, вручили железнодорожные билеты до Оренбурга. Все они были тут и заняли чуть ли не целиком плацкартный вагон.

Поезд отошёл до наступления сумерек. Кончались последние дни сентября, обильного яблоками. Двадцать четвёртого им подписали дипломы.

Они понимали без слов: мечты начинают сбываться!

Но в Оренбурге, где их никто не встретил на шумном вокзале, они не то чтобы растерялись, но малость притихли. Надо было найти сначала дорогу к Чкаловскому военному авиационному училищу лётчиков. Название выучено давно.

Гурьбой, с чемоданчиками на весу, они переходили от улицы к улице, читали таблички незнакомых переулков, пока не очутились перед большим старинным домом из красного кирпича, расположенным буквой "П". Совсем рядом, через сквер, под обрывом текла речка Урал. Разве они не наслышаны о ней с детства?

Урал, Урал-река,
Шумлива и глубока!

На этой стороне — Европа, на другом берегу — Азия.

Но глазеть недосуг, они ещё насмотрятся. В своих штатских пиджаках и брюках навыпуск — хотя и налетавшие по двенадцать часов, сдавшие и мотор и аэродинамику, — они почувствовали себя неуютно в длинном коридоре, по которому деловито пробегали подтянутые юноши в зелёном. Пока сдавали экзамены, новички мужественно старались не замечать этого различия.

Но настал желанный, нетерпеливо ожидаемый час, когда их чубчики и шевелюры были срезаны ножницами цирюльников, когда после бани они шли преображёнными, в сапогах и гимнастёрках с латунными птичками на погонах. Им дали попервоначалу довольно много времени, чтобы намотать портянки, пришить воротничок, потому что военная служба начинается с опрятности. Первые месяцы проходили вдалеке от аэродрома: они прилежно зубрили устав, занимались тактическими учениями.

Ранняя осень сменилась поздней. Уже отпылали деревья, и всё чаще перепадали зябкие дожди. Мокрые листья прилипали к сапогам, когда учлёты шли строем по деревянному мосту через Урал. И хотя раздавалась предостерегающая команда: "Не в ногу!" — им трудно было сдержать ликующее чувство единства, когда подошвы так крепко отщёлкивают шаг, а руки ладно взлетают в такт движению.

Строй рассыпался лишь на том берегу. Тогда жидкий лесок зауральской рощи оглашался гомоном: кричали "ура!", бегали в атаку.

Несмотря на повторяемость, каждый из этих дней был по-своему дорог Юрию Гагарину. Он постоянно помнил, что живёт в осуществившемся желании. Засыпал и просыпался с отчётливым ощущением удовольствия: и от серебряно-туманных на рассвете высоких окон, и от первых белых мух над крышами.

Училище, куда попал Гагарин, встречало новичков прежде всего портретом великого лётчика нашего времени — Валерия Чкалова.

Первая оренбургская зима, на радость лыжникам, легла сразу глубоким снегом. Начались азартные кроссы. Уже замаячила невдалеке новогодняя ёлка с её праздничным увольнением, танцами в медицинском училище… Но прежде будущие лётчики принимали присягу: "Я, гражданин Советского Союза…" Теперь они уже точно знали, что невидимая "военная косточка" вкоренилась в их позвоночнике и будет только твердеть и твердеть.

1956 год прошёл в полётах. Сначала на том же "Як-18Т", а потом и на реактивных "МИГах".

Гагарин и его друзья полностью узнали упоение полётом. Небо поворачивалось во всех ракурсах. Как далеко ушёл Юрий от наивной "коробочки" над учебным аэродромом в Саратове! Теперь он безбоязненно бросал машину в штопор, в вихревое крутящееся падение, когда скорость становится критически низкой, зыбкий воздух проваливается под тобой, словно летишь в открытый люк. А потом острое чувство освобождения и победы, чувство абсолютной устойчивости в упругом небе на крепких воздушных слоях, надёжных, как земная кора.

Но вот настал день, когда чудо гагаринской жизни пришло со стороны. Почти неведомо для себя им стала маленькая девушка в голубом платье.

"Всё мне понравилось в ней: и характер, и полные света карие глаза, и косы, чуть припудренный веснушками нос. Валя Горячева".

Познакомившись с Валей, тогда служащей телеграфа, а позже студенткой-медичкой, он очень естественно вошёл и в её семью. Дом на улице Чичерина стал любимым приютом на время увольнений не только для Юрия, но и для его товарищей. Уклад семьи Горячевых напоминал Юрию собственный дом. Он искренне восхищался хлебосольством Горячевых и кулинарным мастерством отца Валентины Ивана Степановича, повара по профессии.

Сватовство прошло со свойственной Гагарину обстоятельностью. На побывке в Гжатске Юрий обговорил всё с Анной Тимофеевной, получил её материнское одобрение и лишь затем вернулся в Оренбург, сделал предложение, а после шумно отгулял свадьбу, совпавшую и с празднованием сороковой годовщины Октября и с производством его в офицеры. Женился он именно в то время, когда становился полностью самостоятельным человеком. Аттестационные документы после выпускных экзаменов были подготовлены.

…И в то же самое время, будто дождавшись подросшего Гагарина, друг за другом стали взлетать на околоземную орбиту первые спутники. Скорость их — восемь километров в секунду — казалась пока недостижимой ни одному лётчику…