Водители фрегатов. Книга о великих мореплавателях[1986]

Чилийские нравы

«Компас» и «Астролябия» вошли в порт поздно ночью.

Утром к «Компасу» на яхте подъехал комендант города дон Диего Квехада. Он привез с собою в дар Лаперузу сто бараньих туш, двести свиных окороков, груды бычьего мяса и фруктов. Плащ его был расшит еще роскошнее, чем плащ дона Постиго, и кланялся он почти до самой земли.

— Наш губернатор дон Хиггинс, — сказал дон Квехада, — будет глубоко огорчен, узнав, что вы прибыли в его отсутствие. Он был бы счастлив приветствовать вас лично, но сейчас он занят войной с восставшими индейцами.

Лаперуз был чрезвычайно доволен подарками дона Квехады. Припасы, взятые из Бразилии, были уже почти съедены. Щедрые подарки испанца обеспечили всю команду мясом на несколько месяцев. Лаперузу оставалось купить только муки.

Осмотрев корабль, дон Квехада очень удивился, что все снасти целы, что в корпусе корабля нет ни одной трещины, ни одной пробоины.

— Наши корабли, обойдя мыс Горн, — сказал он, — приходят истрепанные, измятые и немедленно отправляются в ремонт.

Услышав, что Лаперуз встретил у мыса Горн спокойное море, он заявил, что это небывалый случай.

Еще больше удивил испанца здоровый вид команды.

— Неужели у вас на кораблях нет ни одного больного матроса? Неужели вас не тронула ни цинга, ни лихорадка?

— Ни одного, — гордо ответил Лаперуз.

— Вам везет, — сказал дон Квехада. — Обогнуть Американский материк и не заплатить за это ни одной поломанной мачтой и ни одним больным матросом!

Лаперуз, де Лангль и Дажеле в сопровождении нескольких офицеров съехали на берег. Захватили с собой и географа Бернизе, чтобы он составил карту нового города.

Навстречу им из города вышел весь гарнизон. Консепсион встретил Лаперуза, как вельможу. Комендант дон Квехада отвел ему половину своего дворца и упрашивал поселиться у него на все время, пока корабли будут стоять в Консепсионском порту. Лаперуз охотно согласился.

Гостеприимство и щедрость дона Квехады были сначала ему непонятны. Но потом он догадался, в чем дело.

Когда во Франции начали подготавливать экспедицию Лаперуза, французский посол при испанском дворе попросил испанское правительство оказать содействие предполагавшейся экспедиции. Испанское правительство боялось могущественной Франции и согласилось. Во все испанские порты, расположенные во всех частях света, были разосланы приказы за подписью короля, в которых предписывалось оказать Лаперузу самый лучший прием. Один такой приказ получил и дон Квехада. Дон Квехада за всю свою жизнь никогда еще не получал приказов, подписанных королем. Никогда еще в Консепсион не приходила такая важная бумага. Дон Квехада не знал, кто этот французский мореход. Он, должно быть, очень могущественный и важный человек, раз о нем пишет сам король. И дон Квехада изо всех сил старался угодить своему гостю.

Впрочем, французы скоро поняли, что дон Квехада вовсе не так щедр, как показалось вначале. Покупая зерно для кораблей, Лаперуз был поражен чилийской дешевизной. За несколько медных монеток давали огромного быка. Баранов продавали только дюжинами — один баран был так дешев, что в отдельности его не стоило продавать. Пшеничное зерно на консепсионском базаре стоило в восемь раз дешевле, чем во Франции. При таких ценах не мудрено быть щедрым.

Богатство этой страны поразило Лаперуза. Лошади, коровы и овцы, привезенные сюда из Европы, необыкновенно здесь расплодились. Чилийские горные пастбища были покрыты дикими и полудикими стадами. У чилийских берегов во множестве водились киты. Они бесстрашно входили в гавань Консепсиона и обливали своими фонтанами корабли.

Но, несмотря на такие природные богатства, жители в Чили были очень бедны. Шерстью своих овец они могли бы снабдить половину суконных фабрик Англии, мясом своих быков прокормить половину Европы. Но жадность испанского короля разоряла их. На всякий товар, ввозимый и вывозимый из Чили, король накладывал такие пошлины, что торговля была невозможна.

Но не одни только пошлины разоряли эту плодородную страну. В Чили было множество монастырей и монахов. Крестьяне отдавали монахам десятую часть своих доходов.

Чилийцы произошли от смешения испанцев с индейцами; чистокровные испанцы встречались только среди солдат да чиновников. Все чилийцы поражали французов своей безукоризненной вежливостью. Здороваясь и прощаясь, они кланялись в пояс, отставляли правую ногу и прижимали руку к сердцу. Лаперуз пытался подражать их поклону, но всякий раз терял равновесие и чуть не падал. Ноги не слушались его, и изысканный реверанс ему не удавался.

Через две недели после приезда Лаперуза в Консепсион губернатор дон Хиггинс вернулся с поля битвы. Дон Хиггинс был ирландцем, поступившим на испанскую службу. Почти все время он проводил в войне с индейцами. Чилийские индейцы не были уже теми мирными, беззащитными людьми, о которых рассказывали первые испанские мореплаватели. Они от испанцев научились скакать на лошадях и стрелять из ружей. Из них вышли прекрасные наездники, отличные стрелки. Отступив от моря в горы и степи, они там укрепились и почти двести лет защищали свою родину от чужеземцев. Испанцы ловили индейцев, заковывали их в кандалы и отправляли работать на серебряные рудники, где они, не выдержав непосильного труда, умирали через два-три года.