Именем Республики

Серьезное дело

Каждый мальчик мечтает о подвиге. Мечтал о нем и Пантушка. Из немногих прочитанных книг он знал, что подвиги совершают путешественники и военные. В Успенском путешественников и военных не было, подвигов никто не совершал.

В сельском Совете на стене висели портреты Ворошилова и Буденного, на конях, с шашками на боку, в шлемах с красной звездой и шишаком. Когда Пантушке случалось бывать в сельсовете, он подолгу с уважением смотрел на портреты героев гражданской войны.

Как хотелось ему надеть такой же шлем! Как он завидовал Яшке, которому отец привез буденновский шлем с войны! Сколько раз Пантушка пытался выменять его у Яшки, но всегда получал решительный отказ.

С тех пор как в жизнь Пантушки вошел Стародубцев, бывший балтийский моряк, мальчишка стал воображать себя не в шлеме, а во флотской бескозырке.

В сундуке у матери хранилась праздничная одежда, пересыпанная от моли нюхательным табаком. Там был картуз покойного дедушки. Суконный, позеленевший от времени, он украшал Пантушкину голову по праздникам. Фекла говорила, что картуз добротный и его хватит Пантушке «до свадьбы».

Вот этот старый картуз и вспомнился Пантушке. Не долго думая, он достал картуз, оторвал козырек, примерил перед тусклым зеркалом. Вид у мальчишки был хоть куда. Ну, настоящий матрос с Балтики, только ленты на бескозырке не хватает.

Сдвинув картуз набекрень, Пантушка распушил волосы. И хотя у него не получилось чуба, Пантушке казалось, что он стал чем-то похож на Стародубцева. Он согласен был перенести любые попреки матери, любую ругань, даже порку. Все это было пустяком в сравнении с тем наслаждением, какое он испытывал, шагая в бескозырке по лесной дороге рядом со Стародубцевым.

Милиционер заметил, что картуз без козырька.

— О, да ты, браток, как юнга!

— Кто?

— Юнга. Возьмут на корабль вот такого мальчишку и учат на матроса. Юнгой называется.

— Юнга, — повторил Пантушка.

Новое звучное слово открывало в его воображении незнакомый мир, иную жизнь, состоящую из одних опасностей и подвигов.

— Ты знаешь Малиновую поляну?

Вопрос Стародубцева напомнил Пантушке о предстоящем деле.

— Знаю.

— Я бывал там, но очень давно. Ты уж веди меня.

— Дядя Игнаша, почему не сделать облаву? Тогда бы обязательно изловили.

— Идем мы не на верное дело. То ли они прячутся на Малиновой поляне, то ли в другом месте. Позвал бы я людей на облаву, а вдруг впустую. Надо мной бы смеялись потом.

— Я слышал, они говорили про Малиновую поляну.

— Мало ли почему они ее помянули. Ты ведь не знаешь.

— Не знаю.

Стародубцев вдруг остановился, стал смотреть на деревья.

— Хороши наши края, Пантелей. Хороши! Какое богатство! Ты гляди. Сосны-то, сосны!.. Прямые, как свечи. Красавицы. А березы, ели... Да что говорить!

Лес был и в самом деле хорош. Выше всех деревьев поднимались кудрявые вершины сосен. Пониже росли березы и липы, а еще ниже невысоким ярусом густо сплетались ветки орешника, рябины, молодых вязов и татарского клена.

— Ну, пошли, Пантушка.

Скоро они вышли на поляну, поросшую малинником, и несколько минут разглядывали ее, прячась за кустами.

— Пока ничего не видно, — прошептал Стародубцев. — Надо разведать. Ты сделаешь это лучше меня. Слушай.

Пантушка придвинулся к Стародубцеву поближе, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Слушай и запоминай. Обойди поляну по краю. Будто ищешь грибы. Попадется гриб, так подбирай. Словом, работай так, чтобы со стороны нельзя было подумать, будто ты грибами для отвода глаз занимаешься. И высматривай. Нет ли шалаша. Может, костер недавно горел, рукой потрогай, не теплая ли земля под золой... Следы на земле примечай: какая обувка, один человек прошел, либо два. Пройдись лесом, в малиннике поброди. Чего увидишь — не удивляйся, мне не кричи. Ежели что очень подозрительное — насвистывай песню. Ну, какую?

— «Наверх вы, товарищи, все по местам».

— Ладно. Я буду тут начеку. Ну, действуй.