Смерш и судьба

Лубянка

Человек только тогда может сочувствовать общественному несчастью, если он сочувствует какому-либо конкретному несчастью отдельного человека. Феликс Дзержинский

В 1974 году после инспекторской проверки группой работников Центра мне предложили службу в Москве на Лубянке — в центральном аппарате по оперативному обслуживанию объектов Генерального штаба ВС СССР. Это были объекты первоочередных устремлений разведок противника. В первую очередь спецслужбы англосаксов стремились внедрить свою агентуру в эти подразделения — мозги Советской армии. Многие мои коллеги заслуженно гордились таким высоким доверием, оказанным молодой поросли оперативников.

Вспомнились слова моего наставника по Львову сотрудника Смерша майора Николая Левашова:

— Запомни, мой молодой друг, враг исповедует «мишенную систему» — стремится попасть в «десятку», то есть на объекты сосредоточения важных секретов. Да, это ему трудно сделать, но в случае удачи пролезть в желаемую щель он будет в этой «мишенной системе» бить «десятки».

Такой объект руководство 3-го Главного управления КГБ СССР и предложило мне в оперативное обслуживание — один из институтов информации ГРУ Генштаба, где со временем оказался выявленный моими коллегами «крот». Это был агент американской разведки советский военнослужащий майор Анатолий Филатов, «оборотень» в погонах, попавший в когтистые лапы цээрушников через «медовую ловушку». Работая по нему с коллегами, впервые довелось ощутить почерк шпиона и его конкретное взаимодействие с хозяевами из ЦРУ и разведчиками легальной резидентуры США в Москве.

Ровно через тридцать лет, после его пятнадцатилетней отсидки, мне довелось встретиться с Филатовым. Репортеры канала НТВ готовили фильм на тему об «оборотнях в погонах» и пригласили меня, как человека, работавшего по бывшему агенту ЦРУ. Встреча была интересна тем, что он признался, что все то, что случилось с ним — это результат трусости. «Мог бы и поиграть с американцами, а в результате чуть не заработал «вышку», потерял родных и близких, живу в берлоге один». Признался, что после освобождения из заключения посетил посольство США с просьбой вернуть ему «накопленный капитал», хранившийся в Швейцарском банке. На что янки посольские только ухмыльнулись.

— Обманули? — спросил его репортер.

— Да-а-а! — с придыханием ответил Филатов.

Этого жалкого человечка мне было не жалко — передо мной сидел не раскаявшийся, струсивший бывший военный разведчик — предатель. Вот уж действительно, не предаст тот, кто знает, насколько это больно друзьям, коллегам, родным. Поэтому не возвращайтесь к людям, которые вас предали, они не меняются. От гнилого прошлого не откреститься. Когда тебя предали — это все равно, что руки сломали. Да, простить в чем-то можно, но вот обнять уже не получается…

История Лубянки была и есть неразрывно связана с историей той большой страны под названием Советский Союз, которой, к великому сожалению, уже нет на административных картах мира. Ее отдала на поругание, предала и распяла часть переродившейся партийной и комсомольской элиты, которая клялась построить советскому народу безоблачное будущее — коммунизм. Это ее последователи из центральных органов КПСС и ВЛКСМ поняли, что дальше так жить нельзя, лучше нырнуть в капитализм — там им будет уютней. Именно на этом пути предательства они увидели возможность не заработать, а получить большие деньги, приватизируя, в первую очередь, советскую индустрию — предприятия энергетики, заводы, фабрики, рудники, скважины и прочее. Они разогнали советские «кибуцы» — колхозы и совхозы, существовавшие без всякой госдотации. А если бы она была такая, как на Западе, мы бы горя не знали с сельскохозяйственным продовольствием и животноводством.

А пока волюнтарист Н.С. Хрущев обещал построение коммунизма в 1980 году.

В Третьей программе КПСС устами нового «вождя» говорилось: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Какова же была реакция народа? Отрицание — депрессия — смех. Вот в таком положении на колесах недоверия и покатилась страна вниз и въехала в окаянные 90-е годы.

Но сразу удивило советских граждан то, что четкого объяснения понятия коммунизм, его толкования — об этом в программе ничего не говорилось.

Если бы чудо случилось, мы бы вот уже почти полвека жили в идеальном, лучшем в мире обществе. Именно это обещал Хрущев советским людям на XXII съезде КПСС.

Тот съезд в 1961 году запомнился нам, тогда еще молодым людям, многим: великолепным новым Кремлевским Дворцом съездов, выносом тела Сталина из мавзолея на Красной площади, расстрелом рабочих в Новочеркасске, стремительным ударом по армии и флоту через глобальное сокращение личного состава и вооружения, обвинением в антипартийной деятельности некоторых соратников Сталина и самого Хрущева, разгоном выставки художников, Карибским кризисом, провалом неподготовленной целинной эпопеи и другими событиями. Но самым страшным провалом в его политике было то, что в стране возникла проблема с хлебом, а затем и с другими пищевыми продуктами.

До осени 1963 года у нас в вузовской столовой нарезанный хлеб лежал свободно на столах, а потом вдруг исчез. После его можно было купить только у буфетчицы. Слушатели поняли — возникли проблемы с урожаем зерновых, несмотря на заверения партийного чиновничества о постоянном росте показателей в экономике. Так спасение страны от голода под песенный клич «Здравствуй, земля целинная!» обернулось авантюрой государственного масштаба. Урожай, особенно пшеницы, был велик, она уродилась не то, что по пояс — по плечо, распахали и засеяли ведь 41 млн га земли.

Думали, хорошо это, но прошли дожди с ветрами, и высокая пшеница полегла. Но все равно косили, теряя зерно. И другая беда накрыла целинников — отсутствовала инфраструктура: ни дорог, ни зернохранилищ, ни ремонтных баз. Зерно оказалось под небом. Кроме того, и это самое страшное, много целинников погибло в стране, пребывающей после войны в демографическом кризисе: проваливались с тракторами под лед на незнакомых реках, замерзали в палатках, разбитых в голой степи на трескучем морозе, гибли в техногенных авариях и т. д.

Подключили даже армию к вывозу части зерна. Основная масса его сгнила на земле. Никто за это не ответил из крупного партийного чиновничества, а вот простых стрелочников нашли и некоторых даже наказали.

И все же был результат — в ходе этой кампании в течение шести лет было создано более четырех сотен крупных зерновых совхозов, которые, правда, только строились и не могли показать рекордных показателей середины 50-х годов.