Я — следователь

Проверили: Беличенко — темная личность, судимостей букет. Про таких в старину говаривали: «вор заправский». А самое главное — его приметы, его внешний вид совпадали с приметами, сообщенными Пономаревой.

Возникла вполне логичная версия о симуляции кражи завмагом Горошиловой с помощью своего сожителя Беличенко.

Важную, если не основную, роль в подтверждении или опровержении этой версии должно было сыграть опознание. И вот Беличенко предо мною, здесь же еще четыре человека: двое понятых и двое опознаваемых, подобранных так, чтобы ни по возрасту, ни по внешнему виду они особенно резко не контрастировали с Беличенко. Таковы правила опознания. Пономарева в присутствии понятых должна из троих узнать того, кого она видела в магазине. Я объясняю понятым их права и обязанности и предлагаю Беличенко занять любое место среди других людей. Он спокойно садится посредине, но я чувствую, что это спокойствие дается ему нелегко: темное лицо отливает синевой, глаза неестественно блестят. Все говорит о том, что его нервы сжаты, как готовая к мгновенному действию мощная стальная пружина. Ясно, что так просто, без борьбы, он не намерен сдаваться.

И вот наступает этот решительный момент. В кабинет приглашают Пономареву. Мне не нравится, как она ведет себя: движется как-то странно — осторожно, бочком, вроде чего-то опасается. Это уже нехорошо. Я пытаюсь успокоить свидетеля, поднимаюсь из-за стола, подхожу к ней и предлагаю стул. Вернувшись на место, вижу, что Беличенко впивается в лицо Пономаревой глазами. Это длится мгновение, другое, и женщина невольно робеет под взглядом этих желтоватых глаз. Она как загипнотизированная поднимает руку, тычет вытянутыми дрожащими пальцами в Беличенко и говорит только два коротких слова: «Не он!»

Беличенко почти обессиленно откидывается на спинку стула, по его лицу струятся крупные капли пота, как будто он только сейчас вышел из парилки русской бани. Всем присутствующим ясно, что Пономарева узнала Беличенко. Она показала на него, но страх заставил произнести слова, начисто опровергающие результат опознания. Пытаясь спасти положение, я спрашиваю Пономареву, почему она указала на Беличенко, а не на кого-нибудь другого. И на это она дает вполне сносный ответ: «Он более всех похож на того человека, поэтому сразу бросился в глаза, но это не тот, которого я видела в магазине».

Но я все же доказываю прокурору, что Беличенко необходимо арестовать. Уверен, что кража в магазине — его рук дело.

Прокурор не соглашается со мною. Для ареста нужны более веские доказательства, чем это странное опознание, которое можно назвать неопознанием. Так считает и говорит прокурор.

«Доказательства, доказательства, — думаю я непрерывно с глухим недовольством собой и злым раздражением. — Их-то преступник как раз предусмотрительно ликвидировал. Действовал опытно и умело, в перчатках, чтобы не оставить следов рук. Следы рук, следы рук, отпечатки пальцев, — неотвязно стучит в голове. — А почему они не должны остаться на резине, на внутренней стороне перчаток?» Эта мысль срывает меня с места и заставляет развить бурную деятельность.

Криминалистическое исследование обнаружило не на внутренней, как предполагал я, а на наружной стороне одной из перчаток, в месте соприкосновения с подушечкой пальца, четкие, пригодные для идентификации линии папиллярных узоров. Тонкая резина туго обволакивала пальцы, проявляя особенности узоров, и при соприкосновении с фомкой на выступающий рельеф резины наслоилась ржавчина, в результате и проявились отпечатки пальцев с наружной стороны. И эти отпечатки принадлежали рецидивисту Беличенко.

Прокурор без колебаний дал санкцию на его арест. Была арестована и бывший завмаг Горошилова, сожительница Беличенко. Допустив растрату, она пыталась симулировать кражу, а заодно поживиться дополнительно за счет выручки, оставленной в магазине в связи с временным бездорожьем, какое зачастую бывает в Восточной Сибири в дни затяжной дождливой осени.

Суд приговорил обоих преступников к длительному сроку лишения свободы. Приговор они не обжаловали.

Задержанный по подозрению во взломе сейфа Корюнов категорически отрицал свою причастность к преступлению. Возмущение его было столь неподдельным, утверждение о нахождении в другом месте столь уверенным, что я не на шутку встревожился, всерьез засомневался в его виновности.

Он честно смотрел мне прямо в глаза и подробно рассказывал, где находился и чем занимался в то время, когда произошло хищение крупной денежной суммы из магазина № 5 Гастрономторга.

А хищение было произведено настолько профессионально, что старейший и опытнейший работник уголовного розыска капитан милиции Санников, прибывший вместе со мною на место происшествия, безапелляционно заявил, что подобное мог сделать только один человек в нашем городе — известный по предыдущим делам, матерый «медвежатник» Корюнов, ранее трижды судимый за ограбления сейфов. Тяжеловесный и массивный, похожий на старинный комод, сейф был буквально вывернут наизнанку с помощью гусиной лапы. Казалось, что внутри него сработала адская машина огромной взрывчатой силы, выбросившая все стальные потроха наружу.

Злоумышленник умело отключил сигнализацию. В помещении магазина действовал хладнокровно и осторожно, а по окончании «работы» не отказал себе в удовольствии: уселся за стол директора гастронома и опорожнил бутылку коньяка, не забыв хорошо подкрепиться из запасов магазина. Но нигде не осталось лишних следов, ни одного отпечатка пальцев не нашли мы на месте происшествия. Пол магазина был обильно посыпан какой-то смесью, так что служебно-розыскная собака оказалась бесполезной. Забегая вперед, скажу, что позднее экспертиза дала заключение, что преступник применил смесь молотого перца и табака.

Следователь знает, что на месте происшествия всегда есть следы, которые дадут основания для выдвижения версий, но в данном случае я был обескуражен. По результатам осмотра можно было выдвинуть одну версию: преступник очень опытен и тщательно подготовился к своей акции.

Я недавно вернулся с краткосрочных курсов повышения квалификации, организованных следственным управлением области, и теперь, заканчивая столь неудачный осмотр, прикидывал, что из последних достижений криминалистики можно применить в этом деле; еще раз подойдя к столу директора и представив себе, как похититель, очистив сейф, развалился в кресле, смакуя дорогой коньяк — «Дербент» значилось на желтой красочной этикетке, — я неожиданно вспомнил о возможностях исследования микрочастиц.

Не забуду удивленного взгляда Санникова, директора магазина и понятых, когда я предложил срезать с нового кресла роскошную обивку из золотистой ткани, на которой ярким тиснением выделялись темно-малиновые цветы. Директор гастронома с сожалением оглядывал свой кабинет, утративший остатки торжественности и комфорта. В его глазах виновен в этом оказался не только грабитель, но и следователь.

При проверке показаний Корюнова его алиби находило подтверждение. Мать и жена уверенно заявили, что в ночь с 30 на 31 июля — время совершения кражи — Геннадий находился дома и никуда не отлучался. Это же самое сообщил и дальний родственник Корюновых, приезжавший в город из соседнего села и ночевавший у них в квартире. Самый тщательный обыск тоже подтвердил отсутствие улик против подозреваемого.

Для дальнейшего задержания Корюнова отсутствовали правовые основания. Уголовно-процессуальный закон не дает следователю полномочий для содержания гражданина под стражей по одним голым подозрениям. Для этого нужны веские доказательства виновности, а их у меня не было.

Я принял решение освободить Корюнова и искать факты его виновности или полной невиновности. Для этого я пригласил к себе его жену со сменой одежды и обуви. В присутствии понятых одежду подозреваемого, в которой он был задержан, изъяли, что оформили соответствующим документом.

Корюнов смотрел на меня с недоумением и некоторым беспокойством, а когда подписывал протокол, его сильные, ухватистые, напоминающие механизм какой-то машины руки с толстыми кистями и узловатыми пальцами слегка подрагивали от волнения. По опыту я знаю, что это еще ни о чем не говорит. Беспокойство может возникнуть и руки могут дрожать от предвкушения радостной встречи со свободой. Но все же я отметил, что Корюнова интересует причина изъятия одежды, он не понимал, для чего это понадобилось, но спросить так и не решился. Я перехватил его взгляд, брошенный тайком на свои брюки, куртку и туфли.

Корюнов, совершивший несколько преступлений, имел определенную подготовку и опыт в сокрытии следов. Он наверняка знал, насколько опасными и неоспоримыми являются такие доказательства, как отпечатки пальцев. Поэтому от него можно было не ожидать подобного подарка следствию. Но он не мог, конечно, и предположить, что кроме видимых на месте происшествия остаются многочисленные невидимые микроследы, возникающие при контактировании с различными предметами. Вся обстановка на месте происшествия свидетельствовала, что злоумышленник садился в кресло, следовательно, произошел взаимный перенос микрочастиц и образование следов-наслоений как на одежде, так и на кресле. Вот для чего с места происшествия была изъята обивка кресла, а у подозреваемого — одежда.

Таких экспертиз в своей практике мне назначать не приходилось. И тем поразительнее, тем эффектнее прозвучал для меня результат. На обивке кресла среди других многочисленных микрочастиц были выявлены наслоения, индивидуальная принадлежность которых совпала с волокнами, входящими в состав куртки и брюк Корюнова, а они были из разного материала. При исследовании же брюк и куртки выявились признаки контакта с материалом, которым было обито кресло.

Более того, в рантах и на подошвах обуви подозреваемого были обнаружены микрочастицы табака и молотого перца — остатки той смеси, которой был обильно посыпан пол в помещении магазина № 5.

И вот Корюнов снова передо мною. Теперь он не так уверен и настойчив в доказании своей правоты, как прежде. Во всей фигуре, выражении лица, глаз, каждой клеточке здорового крупного тела безмолвное настороженное нетерпение: чем новым располагает следователь? Мне знаком этот ожидающий взгляд, он у многих становится одинаковым, взгляд человека, чем-то напоминающий взгляд затравленного животного. Обостренным чутьем он улавливает, что его противник располагает чем-то новым, чем-то важным, весомым и опасным. Спокойствие и вежливость следователя действуют на Корюнова возбуждающе, он чувствует в них угрозу своей безопасности. И не ошибается...

Я не тороплюсь, начинаю наш важный разговор с популярного разъяснения новых достижений криминалистики по исследованию микрочастиц. По умному взгляду вижу, что Корюнову все понятно, в сообразительности ему не откажешь. И тогда я иду на обострение нашего поединка — предъявляю для ознакомления заключения экспертизы. Шевеля губами, он внимательно вчитывается в беспощадные строки и наконец понимает, что иного выхода, кроме чистосердечного признания, для него нет. Здоровый, сильный тридцатипятилетний мужчина на глазах превращается в обессиленного, беспомощного человека, что-то стариковское проглядывает во всем его облике. Но это длится только мгновение, одно небольшое мгновение, которое не заметил бы человек, не искушенный в своем деле. Через секунду Корюнов берет себя в руки и начинает показания слегка насмешливыми словами: «Теперь на месте, где задумал совершить преступление, даже и появиться нельзя». Горькие морщины острыми лучами ложатся на его лоб и разрезают его на несколько частей.