Ночные мстители

Уходом в горы кончается первый период подпольной работы штрамберкских комсомольцев. Это был период гораздо более легкий, чем тот, который ожидал их в будущем. Более легкий потому, что до этого им помогали опытные партийные работники, которые давали им советы и учили их; сами они могли свободно передвигаться, у них было где спать, что есть. Теперь они остались одни, без какого-либо опыта партизанской жизни. Ими руководило только страстное стремление к свободе. Они не знали, что их ожидает, но шли навстречу этому будущему.

Они внесли свой вклад в дело борьбы против оккупантов. С поразительной смелостью брались они за выполнение задач, которые ставил перед ними подпольный комитет партии. Они все делали самоотверженно, с полной отдачей, было ли то рытье бункера, распространение подпольной литературы или диверсия.

Разумеется, в их работе можно найти недостатки, вытекавшие из их неопытности. Недостатки имелись и в конспирации: каждый знал об остальных членах группы гораздо больше, чем следовало. На случай внезапного бегства других убежищ, кроме бункера, у них не было подготовлено, не было создано самых необходимых запасов, не хватало надежного оружия, патронов и пр.

Тем не менее остается фактом; что именно штрамберкская рабочая молодежь одной из первых выступила против оккупантов и, руководствуясь указаниями подпольного комитета партии, не упускала ни одной возможности для оказания сопротивления фашистским оккупантам. Их выступление наряду с целеустремленной подпольной работой партийных организаций и деятельностью партизанского отряда Якуба Билека оказало, бесспорно, большое политическое влияние на население далеко за пределами данного района.

После ухода комсомольцев в горы к ним присоединился Владимир Райнох, приняв командование группой.

Первые две недели штрамберкцы жили в летнем лагере студентов в Падоли в Бескидах. В бункер, построенный под мостиком через Седлничку, они не решились пойти, так как о нем знал Войта Вержмиржовский, который был в руках гестапо. Со временем они построили новый бункер в истоке речки Йичинка и приготовились к дальнейшим боевым действиям. В начале апреля 1943 года к группе присоединился Яромир Сопух, которого разыскивало на заводе гестапо, заподозрив его в саботаже.

Примерно 29 апреля 1943 года в лес прибежал Зденек Гикел с известием об аресте Мирослава Яшека и высказал опасение, что тот может выдать их убежище.

Партизаны тут же покинули бункер, так как полагали, что немцы будут искать их в этом районе, и перешли через долину на другую сторону в лес выше Бордовице. Там на крутом склоне горы Сташек они оборудовали себе новую стоянку. Ее составляли, собственно, три палатки и кухонный навес, прикрытые хвоей и листьями. Это была лишь временная база. Через несколько дней они предполагали вернуться в Бескиды, где более глухие леса, и построить там для себя новый бункер.

Весть об этой партизанской группе быстро разнеслась по окрестным деревням. Люди, которым удавалось бежать с подневольной работы на немцев или которым грозил арест, искали убежища у штрамберкцев. Так, Владимир Шмаглик, Мирослав Кельнар, Олдржих Соха и Ярослав Галамик, самоотверженно снабжавшие своих товарищей в лесу самым необходимым, содействовали побегу арестованных Алоиза Лапача из Пршибора и учителя Йозефа Гикела из Штрамберка, мобилизованного на работу в фирме «Роттер» в Новой Йичине, и провели их в группу Райноха.

Вскоре после этого среди партизан появился Владимир Шмаглик. Он работал вместе с Лапачем и Гикелом, и гестаповцы подозревали его в том, что он помог им убежать. После ареста его три дня допрашивали и били. Но он не признался и был выпущен с условием, что ежедневно будет являться в жандармский участок. Боясь, как бы гестаповцы не передумали и не пришли за ним снова, он сразу же после освобождения с большой радостью ушел к штрамберкцам.

Но больше всего партизаны обрадовались группе из трех человек, присоединившейся к ним 15 июня 1943 года. Это были советские граждане Анатолий Иванович Царев, Василий Дмитриевич Машков и Екатерина Лавровна Лысенкова.

Все трое бежали из Германии. Лысенкову угнали туда на работу, Машков и Царев бежали из лагеря для военнопленных. Днем 15 июня они шли по железной дороге Френштат под Радгоштем-Вержовице. На этом участке дороги они встретились с железнодорожником, который их остановил и пытался узнать, кто они и что делают на дороге. Узнав, что они говорят по-русски, он велел им следовать за ним на ближайшую станцию. Как раз в этот момент через путь переходили Ярослав Яшек и Ярослав Шмаглик. Они шли из лагеря к Дроздам в Бордовице за продуктами. На дороге они услышали спор, незаметно подошли к группе и, выяснив, в чем дело, взяли беглецов с собой.

На этом рост группы не прекратился. Гестаповцы каким-то образом узнали, кто помогал в побеге Лапачу и Гикелу. Но им удалось арестовать только Мирослава Кельнара. Олдржих Соха и Ярослав Галамик убежали и присоединились к отряду{20}.

Чем больше росли ряды партизан, тем больше обнаруживалась их неопытность, неподготовленность к жизни в горах, особенно в условиях постоянного преследования. Они не были знакомы с правилами конспирации, нередко проявляли растерянность. Они решили установить связь с партизанским отрядом «Искра», в котором действовали опытные коммунисты. Связались с Эдой Горкелом из Скленова, а через него с партизанами Якуба Билека. Билеку они предложили объединить оба отряда. Конкретное соглашение решили заключить в Сташеке.

Однако их замысел не осуществился. Штрамберкцам пришлось немедленно уйти из этого района. Палаточный лагерь обнаружил работник помещика Копельца, собиравший в лесу грибы. Он сообщил об этом Копельцу, тот старосте из Бордовице Конвичке, а Конвичка поспешил с этой вестью в жандармский участок. Штрамберкцев спасло только то, что лесник Паздера был связан с жандармами. Те ему сообщили, что им приказано провести ночью немецкую группу нападения в Сташек. Паздера тотчас послал своего сына в лес, чтобы предупредить партизан о надвигающейся опасности. Те успели ликвидировать свой лагерь и незаметно уйти в поле.

Предвидя новые облавы в лесу, партизаны посчитали самым верным на время уйти с гор и укрыться в местах, где немцы меньше всего могли их ожидать. Зденека Гикела, Алоиза Лапача, Йозефа Вержмиржовского и Владимира Шмаглика послали в Клокочев, чтобы оборудовать там убежище на старом заводишке по выпуску облицовочных плиток, где жила только семья Лапача. Остальные ушли в Зуберско и должны были перебраться в Клокочев, как только будет готово убежище.

В зуберских лесах штрамберкцы пробыли всего два дня. Преследуемые войсками, которые продвигались из Френштата в направлении к Годславице, прочесывая леса, они вынуждены были отойти к Моржкову, а затем в Штрамберк, где пробыли еще два дня в капелле св. Катерины. Затем, не имея возможности возвратиться назад, отошли к своим на завод. Чтобы меньше привлекать к себе внимание, разделились на три группы. Так они добрались к Лапачам, где их товарищи достраивали убежище.

Существование штрамберкской партизанской группы продолжало беспокоить гестапо. В июле оно произвело внезапные обыски квартир родителей и родственников членов группы. Однако эти действия не имели успеха, арестовать никого не удалось. Тут Мирослав Яшек вспомнил, что однажды, когда он был еще в группе, слышал о том, что в крайнем случае можно найти хорошее убежище на заброшенном заводе по производству облицовочных плит в Клокочеве. Гестаповцы решили обследовать и это место. Как назло, случилось так, что примерно через час после того как возвратились партизаны и ушли спать (это было 21 июля 1943 года утром примерно в половине третьего), дозорный доложил о необычном шуме на дворе (все партизаны были на чердаке, кроме Катерины Лысенковой, спавшей внизу у Лапачей). Ярослав Яшек быстро разбудил остальных, так как через щель в крыше увидел на дворе немцев.

В этот момент один из гестаповцев уже стучал в дверь. На вопрос Лапача, кто это, ответил: «Связной из Мезиржичи, откройте!» Лапач, прежде чем партизаны могли предупредить его об опасности, открыл и, ошеломленный, смотрел в дуло гестаповского пистолета. Видимо, и гестаповец был поражен тем, что его хитрость удалась, и продолжал стоять без движения, уставившись на перепуганного хозяина. Секунды шли, но никто не шевелился. Первой пришла в себя Лысенкова, которая вышла вслед за Лапачем в вестибюль. Она, раньше чем гестаповец успел понять, подскочила к двери, захлопнула ее и с помощью Лапача, который тоже уже опомнился, подперла ее железной жердью.

Итак, хитрость гестаповцам не удалась. Между тем партизаны уже рассредоточились по чердаку, заняли места у окон, ожидая команды открыть огонь. Они знали, что без боя им из этого дома не выбраться.

На предложение гестаповцев сдаться, обещавших, что им, мол, ничего не будет, никто из присутствующих не ответил.

Яшек понял, что против хорошо вооруженных немцев, которых к тому же было больше, они не могут долго и успешно бороться. Он вынул потихоньку из черепичной крыши несколько плиток и через образовавшееся отверстие хотел узнать, нельзя ли убежать в поле через овес, который рос почти у самой стены дома.

Но к тому времени немцы уже окружили здание. Яшек с крыши выстрелил в первого, кто появился из-за угла. Выстрел явился сигналом к бою. Завязалась ожесточенная перестрелка. Еще один гестаповец был убит. Немцы, не ожидавшие упорного сопротивления партизан, отступили, послав за подкреплением связного на мотоцикле. Воспользовавшись этим, партизаны спрыгнули в овес за постройкой и исчезли в полумраке. Никого из них даже не ранило{21}.

Итак, первый бой у штрамберкцев был позади. Он кончился для них весьма удачно. Во-первых, потому, что немцы их недооценили. Они знали, что перед ними молодежь, и предполагали, что она в окружении не способна оказать серьезного сопротивления. Когда они убедились, что это не так, было уже поздно. Во-вторых, успех этот явился результатом решительных действий Ярослава Яшека, который сумел воспользоваться замешательством гестаповцев. Когда немцы опомнились, группа была уже далеко в поле.

После удачного выхода из окружения комсомольцы снова ушли в зуберские леса, чтобы исчезнуть там из поля зрения оккупантов.

А здесь, в зуберских лесах, «Штрамберкских партизан» ожидали самые большие трудности.

Измученные до предела непрерывным преследованием, они снова очутились в горах, не имея мало-мальски надежного укрытия как от гестапо, так и от непогоды. В убежища, которые они еще раньше построили, идти было нельзя. А для оборудования новых не имелось инструмента. Положение еще более ухудшилось из-за дождя, шедшего несколько дней подряд. Чтобы хотя бы ночью немного спастись от дождя, они разделили между собой плотную упаковочную бумагу, которую принес кто-то из них, когда они ходили по хуторам в поисках пищи. На один кусок бумаги они ложились, а другим укрывались.

Никогда до и после этого они не голодали так сильно, как в этот период. Были дни, когда они вообще ничего не ели либо имели по две-три картофелины на человека, а иногда и несколько ложек несоленой фасоли без жира, которую варили на скорую руку, например в брошенных банках из-под керосина.