Ночные мстители

15 октября 1944 года партизаны напали на жандармский участок. Это нападение было заранее подготовлено вместе с начальником жандармского участка старшим вахмистром Яном Рыхликом. При уходе партизаны забыли разбить телефон. Это должен был сделать сам Рыхлик, чтобы доложить о нападении как можно позже.

Рыхлик о дальнейших действиях немцев рассказывает следующее:

«Вскоре после нападения на жандармский участок и разоружения его немцы предприняли крупную операцию против партизан. В Зубржи прибыли криминальный советник Киелковски, который, как он сам утверждал, отличился при преследовании партизан в Польше, и еще несколько старших полицейских офицеров. Они приказали вызвать в участок лесничих из окрестностей, затем заявили, что намереваются предпринять широкие действия против «бандитов», и пытались внушить присутствующим, что защищают наш народ, поэтому мы должны им помогать. Лесничим приказали на другой день в 10 часов вечера явиться в жандармский участок для участия в операции в качестве проводников. Киелковски сказал, что те из присутствующих, кто не хочет участвовать в операции, пусть заявят об этом во всеуслышание, с ними «ничего не случится», они смогут спокойно уйти. Наступило гробовое молчание, каждый, по-видимому, размышлял, как поступить, чтобы все окончилось благополучно и никто из партизан не был пойман. Я наблюдал за отцом пяти детей лесником Пепиком Земаном из Старого Зубржи, на участке которого партизаны устроили себе пристанище. Мы переглянулись с ним и поняли друг друга. На следующий день, когда он снова пришел в участок по приказу немцев, он шепнул мне, что в лесу уже никого нет. Эта крупная полицейская облава была проведена силою около шестисот человек и охватывала район Зубржи — Зашова — Моржков вплоть до Радгоштя. Операция продолжалась с часу ночи до трех часов дня. Мы сделали все, что было в наших силах, чтобы гитлеровцы не нашли партизан. Был момент, когда с холма Острый мы вдруг услышали стрельбу из автоматического оружия. Тревога, охватившая нас, вскоре перешла в радость, когда мы узнали, что один немецкий полицейский застрелил в лесу своего товарища, которого он принял за партизана, потому что тот не отозвался на его зов. После обеда перед окончанием операции Киелковски пришел злой, так как не удалось поймать ни одного человека, и заявил мне, что операцию кто-то выдал. Я ответил ему с сожалением, что это возможно, и заверил его, что в следующий раз мы все «сделаем лучше».

5 ноября 1944 года для устрашения населения немцы публично казнили двух чехов, арестованных, вероятно, при попытке перейти в Словакию. Это были Вацлав Седлачек из Липника на Бечве и Вацлав Прохазка из Праги.

В указанный день в шесть часов утра в Зубржи поездом прибыл взвод жандармов, а в восемь часов приехали две полицейские машины с четырьмя гестаповцами, двумя осужденными, врачом и двумя палачами. Для казни было выбрано место у шоссе в нижней части села под липой. Приговор зачитывали прямо на месте казни. В вину осужденным ставилось то, что они, как бандиты, с оружием в руках угрожали спокойствию и порядку в империи.

После зачтения приговора Седлачек воскликнул, что он не виновен, что оружия у него вообще не было. Он рванулся изо всех сил и побежал. Пули жандармов догнали его. Его товарищ молча смотрел на все это, затем спокойно взобрался на ящик, стоящий под деревом, и дал надеть себе петлю на шею. Двое суток висел он на дереве.

20 ноября 1944 года село было окружено солдатами и отрядами полиции. Они обшарили каждый дом, подвалы, чердаки, риги, сараи, но никого из партизан так и не нашли.

Когда и эта акция прошла безрезультатно, в Зубржи были присланы тайные агенты. Они выдавали себя за партизан. Полмесяца бродили они по лесам. Затем из них остался в Зубржи только один. Он ходил по деревне, расспрашивал о партизанах и регулярно каждый день заходил в Зубржи на почту. Как-то вечером он пришел к ночному сторожу Йозефу Пеликану и попросил у него убежища, сославшись на то, что его послал Франтишек Голиш из бункера. Пеликан из осторожности отказал ему под предлогом, что у него нет места, и послал с ним свою дочку к Яну Цабу на пасеку в Зашове с просьбой укрыть его.

Рудольф Мичола, связной партизан из Зубржи, сообщил об этом штрамберкцам и привел их к Цабу. Партизаны позвали Цаба на улицу и сказали ему, что они подозревают в неизвестном тайного агента. Между тем пришел и этот человек.

Первый допрос партизаны провели прямо у Цаба. Неизвестный заявил, что он из группы майора Мурзина и послан, чтобы раздобыть пищу для партизан. Штрамберкцы хотели удостовериться в этом. Так как они не доверяли ему, то взяли его с собой в бункер. Дорогой они завязали ему глаза, чтобы не знал, куда его ведут. Группа решила привести неизвестного к Мурзину и убедиться в правдивости его слов.

На другой день к вечеру они дали ему рюкзак с продуктами на четыре человека и велели вести их к Мурзину. Они пошли в Дольни Бечву, где, по его словам, находился связной Мурзина, который доставляет партизанам одежду, обувь и другие необходимые вещи и, следовательно, должен знать, где теперь находится группа. Когда они подошли к Дольни Бечве, этот человек повел их обратно к Рожнову под Радгоштем, объяснив это тем, что перепутал дорогу. У гостиницы «Аэроплан» партизаны увидели две немецкие машины. Они снова вернулись к Дольни Бечве, и опять неизвестный повел их обратно.

Когда они еще раз были вблизи машин с немцами, их проводник бросился к фашистам с криком «Помогите!» и тут же был убит партизанами. Это был Карел Кендик из Хлумца на Цидлине.

Необходимо упомянуть о том, что при обыске в бункере партизаны нашли у него в сапоге список шестидесяти семи зубржских граждан. Тогда Кендик объяснил, что список составлен для партизанской группы с целью, чтобы ее связные могли обращаться по этим адресам и к этим людям.

Черным днем для Зубржи было 24 ноября 1944 года. В этот день около шести часов утра село было окружено густой цепью солдат. В деревню немцы впускали, а обратно не выпускали. Во всех домах начались обыски, и всех мужчин от пятнадцати лет и выше уводили в здание школы.

Тогдашний староста села Алоиз Перница рассказал о деятельности эсэсовца Франка следующее:

«Примерно в семь часов в канцелярию прибыли двое или трое эсэсовцев и спросили у меня список мужчин в селе. Такого списка не было. Поэтому они забрали всю сельскую полицейскую картотеку и отнесли ее в школу, куда должен был идти и я и привести туда учителя Иржи Перницу, поскольку тот вел эту картотеку.

В классе на втором этаже стояли четыре стола. За каждым сидели двое эсэсовцев и представители гестапо из Брно, из Моравской Остравы и других городов и кроме них еще человек, знавший чешский язык. Перед этим уже все село Зубржи было окружено войсками. Машины кроме находившихся в селе растянулись по главному шоссе на два с половиной километра… В восемь часов началась проверка. Жителей села, группами по десять человек, запускали в класс, где производилась проверка, — сначала к столу с полицейской картотекой, от него к другому столу для проверки удостоверения личности. Тут же наводились справки, почему человек не на работе. За справками обращались ко мне, как к местному жителю, знавшему здесь всех, и к двум местным жандармам. Тех, у кого документы не были в порядке или кто не мог доказать, что он работает, задерживали. Таких набралось десять человек.

В десять часов к школе подъехали шесть легковых автомашин. Из них вышли люди в форме и направились в здание школы. Они вошли в класс, где проходила проверка граждан. Среди вошедших был Франк, в высоких сапогах и длинном кожаном пальто с золотыми листьями. Он принял рапорт и приказал доложить о том, как протекает проверка. Потом несколько минут сам понаблюдал за работой и в сопровождении офицеров и других лиц направился в комнату начальника. Еще до обеда он уехал, а после обеда приехал снова и вызвал для обсуждения положения начальника жандармерии старшего вахмистра Рыхлика и директора школы Августа Пилечку».

О дальнейших действиях немцев старший вахмистр Рыхлик пишет следующее:

«Около десяти часов утра приехал Франк со своим штабом. Прибыл и начальник так называемой «протекторатной полиции» полковник Атенберг. Я знал его шофера Эстерайхера и немедленно связался с ним, чтобы выяснить, что они замышляют. Он сказал мне, что, возможно, проведут в Зубржи очень крупную акцию, чтобы пресечь дальнейшую помощь партизанам. Все мы предполагали, что нацисты отберут несколько человек и казнят их для устрашения. Настроение было очень подавленное. Вскоре меня вызвал Франк. Он сказал мне примерно следующее: «Вы здесь являетесь начальником жандармского участка! Вы несете ответственность за то, чтобы никто здесь не помогал партизанам! Или я сделаю относительно вас соответствующие выводы!»

Конечно, я обещал ему принять все меры, чтобы не допустить помощи партизанам, ссылался на зубржских граждан, которые вовремя доносят мне обо всех непорядках. Заверял его в том, что местное население весьма послушно и верно империи. Я знал, что́ они собираются сделать, и хотел как-то уменьшить степень зла.

Затем Франк задал мне три вопроса, предупредив меня, что я должен отвечать откровенно и что мне за это ничего не будет. Он спросил, почему местный народ, по имеющимся у него сведениям, так сильно поддерживает Сопротивление. Я ответил ему, что народ здесь живет бедный и сочувствует людям, которые еще беднее и просят у них подаяние. Когда к ним кто-нибудь приходит, они, не спрашивая, каждому дают кусок хлеба. Второй вопрос адресовался лично ко мне: почему я не вступил добровольно в отряды по борьбе с «бандитами» (так называли партизан). Я ответил: «Если бы я погиб в этой борьбе, семья осталась бы без кормильца».

Третий вопрос: почему я не организовал преследования партизан при нападении на жандармский участок. Я ответил, что местные жители могли бы принять участие в преследовании, но у них нет оружия, а партизаны вооружены.

После обеда был произведен допрос и устроена очная ставка в домике Йозефа Голиша в Зубржи. Голиш обвинялся в том, что дал переночевать у себя посторонним лицам. Голиш отрицал, что у него кто-то укрывался 29 октября. После этих слов выступил один из штатских, присутствовавших на допросе, и спросил: «Неужели меня не узнаете? Я ведь один из тех трех, которые ночевали у вас в ту ночь». Голиш вынужден был признаться.

Голиша, его жену и четверых детей солдаты с примкнутыми штыками отвели в школу».

В сельской хронике Зубржи дальнейший ход событий описывается следующим образом:

«Было четыре часа дня, когда семью Голиша привели в школу, наверх, для допроса. После допроса ее отвели в подвал. Туда же собрали всех зубржских мужчин. В сопровождении вооруженных людей в подвал спустился Франк.

В гробовой тишине он произнес речь, полную предостережений и угроз, и вынес приговор семье Голиша. Речь его тут же переводилась на чешский язык:

«Зубржские мужчины! Мы хорошо знаем, что среди вас есть такие, которые враждебно относятся к империи и поддерживают бандитов, укрывают их, снабжают пищей, как этот пес… — Вытолкнув вперед Йозефа Голиша, офицер повысил тон: — Он приговорен к смертной казни за то, что 29 октября этого года добровольно, без всякого принуждения со стороны предоставил ночлег и пищу незнакомым ему людям, «партизанам», и не уведомил об этом власти. На сей раз это были наши люди. Дом его будет сожжен. Пусть для вас это послужит предостережением. Империя сильна и сурово накажет каждого своего противника».