Я — следователь

— Вещи, документы Петренко.

— А ты хорошо знаешь его вещи?

— Нет, вещи не знаю, но могут быть документы, — неуверенно произнес Федор.

— Если Копытовы причастны к исчезновению Петренко, то документы они хранить не будут, а вещей ты не знаешь. Пока ты разыщешь свидетелей, с которыми Петренко и Алексей Копытов возвращались с Чукотки, и уточнишь, какие у Петренко были вещи, пройдет немало времени, а терять его не следует. Поэтому, производя обыск, ты опиши все вещи, какие будут у Копытовых, и на это же ориентируй понятых, но ничего из имущества не изымай и не передавай никуда на хранение, за исключением предметов, которые будут носить какие-нибудь явные следы убийства. Вообще следы эти ищи упорно и внимательно. Если Копытовы вернулись с Николаем обратно в село, то они могли убить его дома. Поэтому, несмотря на то что с тех пор прошло довольно много времени, тщательно осмотри все стены: нет ли на них замытых брызг крови. При необходимости сделай со стен соскобы. Осмотри детально также все щели в половицах, а если нужно, вскрой половицы: между ними могут быть затеки крови. Что же еще? — Рылов на мгновение задумался и вдруг неожиданно закончил: — Впрочем, на обыск поедем вместе. — Добавил, увидев на лице Чернова улыбку победителя: — Но все это вовсе не значит, что я полностью принимаю твою версию.

Чернов устало опустился на мшистый валун и стал в задумчивости рассматривать каменистую вершину гольца. Она напоминала неприступную прибрежную скалу, выступающую из глубин океана. Только над такими скалами постоянно кружатся птицы, оглашая окрестности своим гомоном. А здесь такая тишина, что звенит в ушах. Голая вершина расплывчато дрожит в знойном летнем мареве. Все же вид гольца навеял Чернову воспоминания о последних месяцах войны. Однако от этих воспоминаний он быстро отвлекся, так как его волновали дела сегодняшнего дня, которые не давали ему даже минуты покоя.

Федор был уверен, что Петренко погиб. Хотя он не знал его лично, но думал об этой гибели с большой скорбью. Почти ровесник Чернову, как и он, познавший трудности военного времени, Петренко, казалось Федору, был человеком, близким ему по духу. Эти соображения заставляли его вести розыск более упорно, подогревали и без того страстное желание найти причины исчезновения Петренко. Но пока старания были безрезультатными.

Чернов снова и снова вспоминал и анализировал недавние события. Ярко и отчетливо, деталь за деталью перед его мысленным взором вставала картина обыска у Копытовых. На стук в крепкие, из толстых плах ворота долго никто не отзывался, лишь за оградой было слышно беснование свирепого пса, бегавшего вдоль толстой стальной проволоки, протянутой наискось из одного угла двора в другой. Калитка открылась внезапно. По всей вероятности, перед этим нежданных гостей внимательно разглядывали через какую-то потайную щель. По крайней мере, «гостям» так показалось.

— Милости просим, — хрипло проговорил Копытов-старший.

Его крупная голова на крепкой короткой шее, широкий квадратный торс, мощные узловатые руки, твердая грузная походка — все говорило о незаурядной силе. Голову и большую часть лица покрывала густая и черная как смоль поросль, так что видны были только широкий приплюснутый, как у боксера, нос и черные блестящие глаза. Копытов-младший по внешнему облику представлял собой слегка уменьшенную копию отца, только на его крупном неулыбчивом лице не было бороды и усов.

В доме пришедших встретила дородная старуха, которая, засуетившись, начала накрывать на стол.

— Ты свои черепки оставь, власть пришла по делу, — цыкнул на нее, как на собаку во дворе, старик, и она молча уселась у стола, покорно опустив руки на колени.

«Домостроевские порядки», — усмехнулся про себя Чернов.

В просторном пятистенном доме из шести комнат и кухни была идеальная чистота.

— Обыск делать будете? — спокойно спросил Копытов-старший.

— А почему вы так решили? — поинтересовался прокурор.

— Да еще моего деда и отца часто жандармы навещали, старая власть тоже порядок любила, — скривился Копытов.

— Что же они искали?

— Да всякое, — ответил Копытов неопределенно.

— Вы что же, любую власть отрицаете? — спросил прокурор.

— А зачем она? — пожал плечами Копытов. — Каждый сам себя защищать должен.

Во время обыска, который длился более четырнадцати часов, Чернов поразился обилию дорогих для того времени вещей в простом крестьянском доме: несколько пар хромовых сапог, меховые куртки и брюки, костюмы гражданского и военного покроя, отрезы различных тканей и многое другое.

— Все это Алексей привез от чукотцев, — пояснил Копытов-старший.

Только однажды смутились отец и сын — когда в кармане одного из найденных пиджаков Чернов обнаружил записную книжку и подал ее прокурору. Тот, прикрыв находку ладонью, попросил Алексея сказать приблизительно, какие у него были записи в книжке. Алексей замялся. Тогда Рылов потребовал от него написать на листе бумаги несколько слов. При сличении почерки явно не совпадали. Однако Копытов-старший моментально предупредил готовые быть заданными вопросы:

— Книжка, наверное, его друга Петренко. Они ведь, как братья родные, одежду друг у друга брали. Петренко, видно, и забыл.

Больше ничего обыск в доме не дал. Перешли в пристройки. В одном из амбаров подняли половицы, копнули землю и сразу же наткнулись на что-то твердое. Чернов аккуратно окопал это место, выгреб землю и направил луч фонаря себе под ноги. На дне квадратной ямы, выкопанной в черноземе, лежал шарообразный глиняный ком размером с крупный арбуз, на ощупь твердый, как камень. В каком-нибудь другом месте ни Федор, ни Рылов, ни понятые не обратили бы внимания на этот глиняный ком, но здесь он лежал в черноземе, и это бросилось в глаза.

Федор с трудом оторвал «арбуз» от земли и вынес его из амбара. При солнечном свете можно было безошибочно определить, что этот грубый кусок глины создала рука человека. Все недоуменно разглядывали странную находку. Копытовы не подавали никаких признаков волнения. Старик равнодушно похлопал по глиняному кому ладонью и предложил разбить его кувалдой, но Рылов попросил зубило и молоток и стал осторожно откалывать один кусочек глины за другим. Выдолбив небольшое отверстие глубиной в несколько сантиметров, он почувствовал, что сердцевина у этого странного кома более прочная, чем оболочка. Расчистив и расширив отверстие, Рылов в его глубине увидел часть коричневого предмета из обожженной глины и догадался, что внутри находится или глиняный горшок, или кринка. Когда глина с поверхности предмета была осторожно сбита, то все увидели круглый глиняный горшок, плотно закрытый ржавой металлической крышкой.

Тут Чернов заметил, что Копытов-старший проявляет какое-то беспокойство и одновременно любопытство. Рылов с трудом снял с горшка крышку, и в лучах заходящего солнца желтовато заблестели крупицы золотого песка, которым горшок был заполнен доверху. Копытов-старший схватился за голову и закружился на одном месте, причитая, как по покойнику:

— Эх, отец, отец! И жандармы не нашли, и я не нашел, а эти нашли! Эх, отец, отец...

— Золото подлежит изъятию, — спокойно объяснил ему Рылов. — По закону оно является собственностью государства и не может находиться в гражданском обороте.

— Эх, отец, отец!.. — причитал старик.

— Иди звони в район, пусть сюда приезжает Татаринов да прихватит с собой управляющего банком и заведующего райфо, — обратился Рылов к Федору.

Криминалистическая экспертиза показала, что горшок с золотым песком был замурован в глину примерно в конце прошлого или начале этого века. В близлежащей местности золото никогда не мыли, поэтому можно было предположить, что песок попал к предкам Копытовых из ручьев Северо-Байкальского нагорья. Но при таком предположении возникла одна загадка: никто из Копытовых не бывал в той местности, а количество песка свидетельствовало о том, что золото добыто не одним человеком и не за короткое время.

Однако все эти обстоятельства не проливали свет на причину таинственного исчезновения Петренко. А Чернов считал раскрытие этой тайны не только своим служебным долгом, но и обязанностью бывшего фронтовика, испытавшего, как и Петренко, непосредственно на себе все тяготы военного лихолетья. Вот почему Федор решил отложить все другие дела и заняться только этим. Старшие товарищи одобрили его решение.

Чернов поселился в Копытове у Дарьи Михайловны, одинокой пожилой женщины, потерявшей в войну мужа и двух сыновей. За небольшую плату она прикрепила его к своему немудреному столу, состоявшему в основном из хлеба, кваса и овощей, благо последних в то время на огороде Дарьи Михайловны было предостаточно. Спал он на сеновале. Обычно Федор завтракал рано утром и сразу же шел бродить по селу и окрестностям. Хозяйка всегда замечала по этому поводу: «Кто рано встает, тому бог дает».

Федор переговорил со многими, можно даже сказать, почти со всеми жителями Копытова. И хотя с момента исчезновения Петренко прошел почти год, люди помнили его хорошо: щедрый, общительный, он за короткое время перезнакомился с большинством сельчан. К старым относился с уважением, к молодым — доброжелательно, к подросткам — покровительственно. Многие с любовью показывали подаренные им вещи.

Несколько раз Чернов случайно встречался на улицах села с Копытовыми. Старик Данила смотрел на него с неприкрытой ненавистью: не мог простить, что у него изъяли золото. Алексей же равнодушно отворачивался. Конечно, оба прекрасно понимали цель его пребывания здесь.

Иногда Чернов ходил в Седово, чтобы позвонить из сельсовета в прокуратуру, но ничего не было слышно. Лишь из разных мест поступали ответы на запросы: Петренко Николай Павлович в такой-то области или в таком-то районе не проживает.

В последний раз, выходя из сельсовета, Федор столкнулся с дряхлым стариком, которого время согнуло так, что широченная белая борода, колыхаясь на ветру, почти касалась земли. В пергаментно-желтой руке старик держал толстую суковатую палку, на которую опирался при ходьбе.

— Что, касатик, нашел безвестно пропавшего? — спросил он Федора.

Чернов удивился древнему виду старика, но не удивился вопросу. Он уже привык к тому, что в сельской местности все новости разносятся моментально и деятельность любого человека, тем более следователя, как его здесь называли, протекает на виду у всех жителей.

— Не могу найти, отец, — откровенно признался Федор, с интересом разглядывая архаического деда.

— Ищи-ищи, — доброжелательно посоветовал старик. — Там его, наверное, и загубили. Отродясь это село было бандитское, — он погрозил в сторону Копытова суковатой палкой. — Я-то знал еще деда Данилы, Прохора, тот промышлял золотишко на большой дороге, да и отец не отставал. Пошарь-ка ты на их бывшей земле, на заимке: не туда ли они, лихоимцы, заманили твоего служивого?

Старик подробно рассказал, как найти нужное место. И вот Федор уже который час разыскивает развалины заимки. Он оторвал взгляд от вершины гольца, стряхнул с себя оцепенение и поднялся с валуна. По приметам, нужное место было где-то поблизости.