Карточный домик

Стало огромной удачей то, что у Билла с Флёр родилась Виктуар. Молли души не чаяла в малышке, всячески помогая. Но она так зачастила в Ракушку с визитами любящей бабушки, что Флёр перетащила Билла во Францию, лишь бы сбежать подальше от навязчивой заботы.

Остальные сыновья не спешили повторно делать Молли бабушкой. Перси и вовсе маму расстроил. Она пыталась надавить на Рона, но Гермиона была той ещё карьеристкой. Последней надеждой оказалась Джинни.

Когда они с Гарри поженились, ей ещё не было двадцати. Им нравилось в браке, ведь Гарри постоянно был в Аврорате, а Джинни — в разъездах с командой. Вместе они проводили уик-энды, чувствуя неподдельное счастье. Казалось, вот она, жизнь. Такая, какой она и должна была быть всегда. Джинни больше не в тени Гермионы. Рон больше не таскается за Гарри. Она — успешный Охотник в «Гарпиях» и может наконец проявить тот потенциал, на который многие закрывали глаза годами.

Всё изменилось, когда в двадцать один год она родила Джеймса. Молли стала сутки напролёт проводить на площади Гриммо, и Джинни действительно была ей за это благодарна. Малыш практически не спал. Гарри стоически выносил бессонные ночи, но вот присутствие миссис Уизли его напрягало. А Джинни просто не могла справиться одна. Через год родилась Лили, и это стало началом конца. Гарри практически перестал бывать дома. Мечты Джинни о том, что она выйдет из декрета и продолжит квиддичную карьеру, отошли на второй план. Жизнь закончилась, так и не начавшись. Она не посмотрела мир, она так и не добилась ничего. Двадцать четыре часа в сутки её окружали мама, дети, пинетки и старый ворчащий Кикимер, сетовавший, что Лили родилась девочкой. Гарри пропадал в командировках и оставался на ночные дежурства. В конце концов Джинни не выдержала и попросила Артура переговорить с Кингсли, чтобы Поттер смог хоть немного побыть дома с семьёй. И это было главной её ошибкой. Ведь оказалось, что Гарри сам вызывался на ночные дежурства, лишь бы не идти домой. Не было никаких командировок — он просто не хотел возвращаться в дом к двум плачущим малышам и двум рыжим женщинам.

Разразился скандал. Гарри крикнул, что Джинни становится в точности как Молли, с её замашками командовать. Что он не Артур и не намерен этого терпеть. Что сама Молли не даёт им с детьми быть семьёй, постоянно вмешиваясь. Что её родственники вечно мешают, диктуя, как ему жить. На что Джинни тогда ответила ему: «Ну уж прости, что члены моей семьи всё ещё живы! Ты разве не женился на мне для того, чтобы стать членом нашего клана? Чтобы заполучить то, чего у тебя никогда не было?»

В ответ Гарри посмотрел на неё, будто увидел впервые, и ушёл из дома. Оставил одну с двумя детьми и сбрендившим домовиком.

Она знала от Рона, что у Гарри нет никого, что он всё ещё любит её, но не готов вернуться прямо сейчас. Это было больно и обидно, но Джинни не привыкла сдаваться. Она свела помощь Молли к минимуму и стала больше времени уделять малышам. Домовой эльф был старым и вредным, но он невероятно выручал молодую мамочку по дому на первых порах. Она знала, что Гарри всегда боялся не справиться с ролью отца, ведь у него не было примера для подражания. Ей было сложно понять его страхи, но она заставила себя сделать это ещё раз. Как тогда, после смерти Дамблдора, когда он впервые её бросил. Сама того не желая, она становилась такой же, как её мать. Но сейчас она сознательно перенимала лишь те её черты, которые были необходимы, чтобы сохранить семью.

И Гарри вернулся. Через девять месяцев он просто пришёл с работы домой. Сказал, что его повысили и что теперь он чаще будет проводить время с детьми, если она позволит. Джинни позволила, и ещё через два года родила Альбуса Северуса. Молли всегда шутила, что после второго ребёнка уже неважно, сколько их там ползает по дому. Они действительно стали семьёй, и Джинни изо дня в день уверяла себя в том, что это её выбор, и выбор этот правильный. Уверяла Гарри, что он хороший отец и муж. Что она счастлива. Глядя на то, как мучаются Рон с Гермионой, она тихо радовалась за себя.

А теперь, когда оказалось, что Грейнджер вот-вот станет Малфой, что ей пророчат победу на грядущих выборах, что «Ведьмин еженедельник» потратил кучу денег на то, чтобы получить право освещать церемонию их свадьбы, Джинни искала и не находила поводов для радости. Морально сложно, когда твоя подруга вот-вот станет министром, а твоё большее достижение за последние два года — это детский костюм гиппогрифа на Хэллоуин из папье-маше.

* * *

После той передачи на радио на Гермиону посыпались предложения лучших колдомедиков страны, специализирующихся на планировании семьи. В день она стабильно получала по три-четыре совы с предложениями пройти обследование в том или ином центре магической Англии.

Когда до перевыборов осталось чуть меньше трёх месяцев, а она всё ещё понятия не имела о личности своего основного конкурента, Гермиона действительно решила обследоваться.

Она нашла уже постаревшего, но всё ещё практикующего доктора Грина в той же маггловской клинике. Даже без вмешательства Драко в его воспоминания он вряд ли вспомнил бы Гермиону спустя столько лет.

Как и при первой их встрече, доктор долго вчитывался во вкладыш с результатами её анализов и лишь после этого пригласил на осмотр. Стоя между её разведённых приподнятых ног, он сказал то, что повергло её в шок:

— Как я и предполагал. Миссис Малфо́й…

— Ма́лфой, — на автомате поправила Гермиона.

— Да, простите. Как показали ваши анализы и вот сейчас подтверждает осмотр, с вашей репродуктивной функцией всё в порядке. Для вашего возраста даже более чем.

— Но этого не может быть. Доктор сказал мне, что я бесплодна после хирургического аборта много лет назад.

— Вы делали аборт в нашей стране?

— Какое это имеет значение? — попыталась увильнуть Гермиона.

Ей хотелось закричать, что она делала его не только в этой стране, но и лично у него.

— Дело в том, что во всех клиниках долгие годы существует определённая процедура ведения пациенток, особенно если при операбельном вмешательстве были осложнения. Мы наблюдаем женщину после аборта ещё полгода и делаем соответствующие записи об этом в её медицинской карте. Таким образом, врач видит, действительно образовались ли спайки после аборта, и лишь тогда способен заключить, сможет ли пациентка снова иметь детей. У вас спаек нет. Возможно, были все предпосылки к их образованию, но вам повезло.

— Но я в браке почти пятнадцать лет…

— Если вы не предохранялись, смею предположить, что проблемы у вашего супруга. Я с радостью порекомендую вам специалиста…

— Стоп-стоп-стоп, — затараторила Гермиона, стараясь свести ноги и слезть с гинекологического кресла.

Шелестя бахилами по прохладному полу и почему-то чувствуя себя пингвином, она попыталась добраться к ширме и найти свою одежду.

— Мой муж не бесплоден. У него был ребёнок от первого брака. Кроме того, — она замолчала, но затем заставила себя продолжить, — я также спала с ещё одним, абсолютно не бесплодным мужчиной длительное время. И я ни разу не беременела.

Доктор Грин какое-то время переваривал информацию.

— Меня на самом деле смущает другое, миссис Малфой. Как вышло, что у вас нет ни личной карты, ни медицинской страховки? Вы никогда не болеете?

— Я… долгое время работала в другой стране, — Гермиона замялась, лихорадочно вспоминая о ежегодном осмотре в Мунго.

— В стране третьего мира? Простите, но на любой работе обязателен регулярный медицинский осмотр, в том числе у гинеколога.

Ей не хотелось объяснять, что осмотр мага у колдомедика заключается в том, что человек в лимонном халате водит перед пациентом палочкой, бормоча диагностирующие заклинания, и если не видит странного свечения, то даёт заключение, что тот здоров. Гермиона никогда не считала бесплодие болезнью, да она и не просила никогда обследовать её в этом плане, она ведь была уверена…

— И всё-таки, если предположить, что и я, как вы утверждаете, и мой партнёр… здоровы, как могло получиться, что больше пятнадцати лет я не могла забеременеть?

— Мне нужно более детально обследовать вашего мужа и… второго вашего партнёра, чтобы сделать выводы, но… Вы слышали про эффект плацебо?

— Это когда человеку дают конфеты под видом лекарства, чтобы его организм сам себя исцелил?

— Не то чтобы «конфеты»… Пустышки, да. Свойства человеческого организма безграничны, и некоторым людям достаточно самовнушения, чтобы излечиться.

— И вы говорите об этом, чтобы…

— Есть множество причин, по которым вы не могли иметь детей всё это время, Гермиона. У меня слишком мало данных о состоянии вашего здоровья в прошлом. Но, согласно моим наблюдениям и исходя из ваших слов, смею предположить, что вы так сильно верили в то, что бесплодны, что «убедили» в этом свой организм. Кроме того, тот факт, что за всё это время вы впервые обращаетесь в клинику с этой проблемой, заставляет меня сомневаться в том, что раньше вы действительно хотели ребёнка.

Вернувшись в Мэнор, Гермиона заперлась в библиотеке с Омутом Памяти на письменном столе. Она вытащила из своего виска серебристую нить со старым, таким болезненным воспоминанием и бросила его в небольшой каменный колодец. Глубоко вдохнув, она опустила голову в Омут.

Гермиона вынырнула в просторную вип-палату клиники, где увидела измождённую, двадцатисемилетнюю себя, лежащую на больничной койке с множеством цветных трубок, торчащих из левой руки. Доктор Грин убедился, что она в сознании и слышит его:

 — Операция прошла с некоторыми осложнениями. Так как срок был большим, а беременность первой, я не смог предотвратить возможность появления спаек в будущем. Открылось кровотечение, и вы почти сутки не приходили в себя. Вероятно, вы больше не сможете иметь детей.

…возможность появления спаек в будущем…

Вероятно, вы больше не сможете иметь детей…

Вероятно…

Неужели она действительно услышала лишь то, что хотела слышать?

Неужели её действительно всё это время устраивало текущее положение вещей?