В следующей жизни, когда я стану кошкой...

Док сочувствовал Бобби.

— У него золотые руки, но слабая голова, — говаривал он и покупал его машины, чтобы Бобби хоть как-то мог сводить концы с концами. К слову, стоит отметить, что землеройную машину удалось доработать, и она все же была пристроена к делу. Она перестала плеваться маслом и прилежно возделывала клумбы под крокусы и маргаритки в палисаднике под домом дока. Покуда она фыркала и ревела, испуская клубы пара, Алиса сидела на ней по-турецки, словно погонщик, и веревочными поводьями направляла ее в нужную сторону.

Зато у Бобби было кое-что, чего не было у дока, и это было настоящее сокровище — прекрасный телескоп с набором линз, видоискателей и окуляров разной чувствительности. Бобби жил в относительной удалении от города, небо над его флигелем было чище, и он свободно мог разглядывать небесные светила. Время от времени, за умеренную плату, он позволял и доку воспользоваться его сокровищем.

…Дорога послушно ложилась под колеса машины, постепенно уводя путников все дальше от Лондона с его сырым грязным смогом, светлое пятно от фонаря, укрепленного на носу машины, прыгало впереди, маня за собой, и док, то и дело поглядывая на часы, покачивал головой и бормотал:

— Мы опаздываем, как же чертовски мы опаздываем! Бобби не простит этого мне, нет...

По обеим сторонам от дороги проносились темные поля, чуть посеребренные луной, которая время от времени ныряла в плотные, настоящие дождевые облака, и док ужасно нервничал, а не пойдет ли дождь и не сорвет ли им все наблюдения вообще. Постепенно холодало, и Алиса, продрогнув, звонко чихнула, но тут же вытерла нос клетчатым платком.