Я знаю о времени всё

— Верно, — ответил я. — Только время никогда не заканчивается.

Вечером я проводил Диану до ворот колледжа. Закатное солнце играло в ее каштановых волосах.

— Чем дольше я нахожусь рядом с вами, тем сильнее мне хочется украсть не только ваше время, но и вас, — произнес я на прощание.

— Вы близки к своей цели как никогда.

13 февраля 1900 года

Праздник у губернатора в преддверии Дня святого Валентина, посвященный участию солдат Бендиго в сражениях в Африке, был на высоте. Напитки, угощения, множество развлечений и интересное общение — любой почел бы за честь оказаться в числе приглашенных. Меня не обошли стороной, и я с радостью отправился на прием в резиденцию губернатора вместе с мистером Уолденом. Подобные мероприятия меня не прельщали, но я знал, что в списке гостей будут ученицы и преподаватели из колледжа Эпплъярд и с нетерпением ждал встречи с Дианой.

В парке, где проходил праздник, было многолюдно и шумно. Солдаты во главе с супругой губернатора готовились к официальному выходу. Дамы играли в бадминтон и пили вино. Господа в своем большинстве предпочитали виски и были заняты разговорами о войне.

— Смотрите, кто идет! — воскликнул мистер Уолден, тронув меня за плечо. — Мадемуазель де Пуатье и ее воспитанницы.

Я обернулся и увидел ее. Хрупкая, нежная, будто сотканная из воздуха, в элегантном платье и шляпке с перьями, Диана вела девушек на праздник. Все они были хороши собой и притягивали взгляды присутствующих словно магнитом, но я замечал лишь свою прекрасную мадемуазель.

Когда официальная часть приема была завершена, я подошел к ней.

— Мадемуазель, не найдется ли у вас для меня несколько минут?

— Вы снова решили устроить битву со временем, месье? — просияла Диана, обернувшись.

— Нет, — ответил я. — Но я могу показать вам фокус. Дайте мне ненадолго ваши часики.

— Фокус? — удивилась Диана, отстегивая от платья французские часы, которые я выписал ей из Парижа. — Так вы фокусник, а не часовщик!

Я вынул из кармана платок, накрыл им часики мадемуазель и через мгновение показал ей пустую ладонь, показывая, что часы исчезли. Диана ахнула от восторга, но самое интересное ее ждало впереди. Я взмахнул платком, снова накрыл им ладонь и, резко подавшись вперед, поцеловал Диану в шею.

— Что вы делаете? — возмутилась она. — На нас смотрят, Луи!

— Были одни, а стало двое, — лукаво улыбнулся я.

На моей ладони и вправду лежало двое часов: французские часики Дианы и еще одни, очень похожие, которые я незаметно достал из кармана.

— Удивительно! — прошептала она.

Прослыть талантливым фокусником в глазах любимой женщины оказалось нетрудно — достаточно было отвлечь ее поцелуем.

Мы с Дианой улыбнулись друг другу, но наша идиллия была скоро нарушена.

— Мадемуазель! — раздался над ухом хриплый голос. Кривая ухмылка, взгляд хищной птицы. Это была миссис Эпплъярд. Она насмешливо посмотрела на меня из-под своих солнцезащитных очков и уставилась на Диану. — Где Миранда?

— Слева от вас мать Эдит, — вовремя сообразила Диана и, внезапно спохватившись, добавила: — С другой стороны.

Миссис Эпплъярд резко развернулась и, наклонившись к лицу Дианы, недовольно фыркнула:

— Даже где лево, где право, запомнить не можете!

— Простите, — сказала Диана, но миссис Эпплъярд была уже далеко.

Когда мы остались вдвоем, я осмелился задать мучивший меня вопрос:

— Я сгораю от нетерпения! Когда вы ответите мне, Диана?

— Завтра мы с девушками поедем на пикник к Висячей скале в честь Дня святого Валентина, — произнесла Диана. — Когда праздник закончится, я поговорю с миссис Эпплъярд и попрошу ее освободить меня от должности учителя.

— К Висячей скале? — удивился я. — Пожалуйста, будьте осторожны!

Диана состроила гримасу.

— Неужели вы тоже верите в эти глупости про дьявола?

— Конечно нет. На Висячей скале полно ядовитых змей, а ящерицы и вовсе на каждом шагу. Мне известно, что многие дамы их боятся. Так что осторожность никогда не помешает.

— Я обещаю быть очень осторожной, Луи, — Диана улыбнулась так тепло и невинно, что я тут же забыл о своих переживаниях. И остаток праздника думал лишь о том, какую валентинку отправить ей завтра. Я решил, что это непременно должна быть открытка в виде белоснежного лебедя.

15 февраля 1900 года

Меня разбудил странный шум. Часы к нему не имели никакого отношения. Окна в моей спальне были открыты — с улицы доносились громкие встревоженные голоса. Наспех одевшись и даже не подумав о том, чтобы позавтракать, я спустился вниз. Под дверью лавки лежала свежая газета.

«Странное исчезновение на Висячей скале», — гласил заголовок на первой полосе.

Я в волнении пробежал глазами небольшую заметку и узнал, что вчера во время праздничного пикника в окрестностях скалы бесследно пропали четверо человек: три ученицы и их преподавательница. На поиски девушек были брошены все имеющиеся силы — от полицейских до местных жителей. К несчастью, имена пропавших не сообщались, и меня охватила паника. Что, если среди них моя Диана?

На улице собралась толпа, в центре которой стоял мистер Уолден и по привычке что-то вещал, размахивая руками. Темой оживленной беседы была трагедия у Висячей скалы.

— Мистер Уолден! — я подошел ближе, стараясь перекричать толпу. — Вам что-нибудь известно о пропавших? Та учительница, о которой написали в газете... Кто она?

— Нет, месье, ничего, — ответил он. — Но... говорят, что учительница эта очень хороша собой.

Я схватился за голову, не зная, что предпринять. В колледж Эпплъярд идти не было смысла. Хозяйка не станет меня слушать и вряд ли допустит к себе — ей сейчас не до этого. По слухам, она терпеть не могла журналистов, праздных зевак и всех, кто так или иначе мог нанести вред ее репутации.

— Месье, может, сходить в полицию? — предложил мистер Уолден. — Наверняка они что-нибудь знают.

Это была блестящая идея. Закрыв лавку, я поспешил в полицейский участок. Сержант Бамфер был моим давним знакомым, и, придя туда, я первым делом спросил его.

— Сержант на Висячей скале, — холодно ответил мне его помощник. — Он руководит спасательной операцией. Никакой информации пока нет. К тому же сообщать ее посторонним мы не имеем права.

— Простите мою дерзость, — взмолился я, — но не было ли среди пропавших девушек учительницы французского языка Дианы де Пуатье? Только одно слово! Пожалуйста!

Очевидно, мой расстроенный вид произвел сильное впечатление — помощник Бамфера смягчился.

— Диана де Пуатье вызвана сегодня в участок для дачи показаний. С ней все в порядке.

Моей радости не было предела. Диана жива и здорова! Я знал, что она, ее коллеги и ученицы переживали не лучшее время, и все-таки был безмерно счастлив.

Да, я сильно скорбел об исчезновении девушек, тревожился об их судьбе, как и остальные жители Бендиго, и пристально следил за новостями, которые, к сожалению, радовали нас все меньше и меньше (кроме наследницы Ротшильдов Ирмы Леопольд, никого из пропавших так и не нашли), но мысль о Диане наполняла все мое существо. У меня хранились ее старые французские часики, которые она отдала мне в ремонт незадолго до пикника, и я ждал ее визита.

Диана пришла через несколько дней. В ее глубоких глазах затаилась печаль, а на лбу снова залегла морщина. На ней была все та же белая блузка в горошек и повседневная шляпка. Я взял инструмент, завел часы и протянул их Диане.

— Merci, — поблагодарила она и, выдержав паузу, спросила: — Почему на скале время замирает?

— Неправда, — ответил я. — Время идет здесь бесконечно.

Диана покачала головой.

— Вы сумасшедший.

— Вы сводите меня с ума! Когда вы ответите на мое предложение?

Я взял Диану за руку, но она отдернула ее.

— Почему вы никогда не говорите по-французски? — попыталась она уйти от ответа.

— Почему вы никогда не отвечаете на мой вопрос?

— Я виновата в том, что случилось у Висячей скалы, — с грустью в голосе произнесла Диана. — Я не могу уйти из колледжа, Луи. Там происходят очень странные вещи. Миссис Эпплъярд не в себе, она стала чересчур подозрительной. Родители забирают девочек домой. Нам запрещено упоминать имена пропавших. Моя задача — помогать тем, кто остался. И я должна приложить к этому все усилия.

— Я не говорю с вами по-французски, — ответил я, — потому что мы живем с вами в настоящем, а не в прошлом. Что было, то прошло.

Диана смутилась. Мне показалось, что она вот-вот заплачет. Я был поражен ее добротой и благородством и в то же время чувствовал, как тяжело навалившееся на нее бремя вины. Я бы с радостью разделил с ней все трудности, но она снова закрылась от меня, словно и вправду боялась спугнуть счастье, которое я ей предлагал.

— Диана… — попытался я заговорить с ней снова, но она не стала слушать.

— Я должна идти. Что скажут люди! — пробормотала она и покинула лавку.

Следующей ночью я проснулся от оглушительного стука в дверь. Плохо соображая, что происходит, я бросился открывать прямо в ночной рубашке, успев прихватить с собой лампу. Я в волнении распахнул дверь. Передо мной стояла Диана, растрепанная, запыхавшаяся, с горящими глазами, без шляпки и перчаток.

— Что случилось? — я впустил ее и на всякий случай выглянул наружу, чтобы проверить, не увязался ли за ней кто-нибудь.

— Я плохой учитель! — в сердцах воскликнула она. — Я была девочкам другом, но им нужен был защитник, а не друг. Они дети! Я была слабой и слепой.

— После того пикника мы все обезумели… — только и смог выговорить я.

Диана не ответила. Вместо этого она бросилась ко мне, порывисто обняла за плечи и припала к моим губам. Она целовала их с такой страстью, что у меня подкосились ноги. Я крепко прижал ее к себе и ответил на поцелуй. Он длился считанные секунды, но мне они показались вечностью. Затем Диана, словно опомнившись от наваждения, резко отстранилась.

— Мне придется одолжить ваш велосипед, — сказала она, переводя дыхание.

— Останьтесь! Останьтесь здесь до утра! — стал умолять ее я.

Я видел, что в душе у Дианы происходит борьба — такая же сильная, как и в моей собственной. Глаза ее полыхали огнем, припухшие губы манили. Я притянул ее к себе и снова поцеловал — сильно и жадно, лишая пути к отступлению. Она отвечала, обвив мою шею дрожащими руками.

Я раздел Диану прямо внизу под беспорядочный звон и тиканье часов. Белая блузка в горошек беспомощно упала на пол. Я подхватил на руки свою драгоценную ношу и понес наверх. Обнаженная и трепетная, она шептала мне что-то бессвязное и целовала мое лицо. Постель была прохладной и свежей. Я бережно положил Диану на кровать и долго ласкал ее, прежде чем соединиться с нею. Она была чиста и невинна, но так щедро изливала на меня свою любовь, словно внутри у нее долгие годы таился неисчерпаемый источник. Как только заветный момент настал, нас обоих накрыла незнакомая горячая волна, и мне впервые в жизни показалось, что время остановилось.

Когда мы пришли в себя, за окном уже брезжил рассвет. Диана была рядом, ее голова лежала у меня на плече. Я смотрел на нее и не верил своим глазам. Моя теория о бесконечном времени разбивалась вдребезги. «Ускользающие минуты близости…», — вспомнились мне слова отца.