Возлюбленная варвара (Кайра и Аехако)

— Клэр, прошу тебя. Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Что никто тебя не принуждает…

— Не все из нас такие заносчивые ханжи, как ты, — выдает она в гневе. Девушка швыряет свое приготовленное, но несъеденное мясо в огонь, а затем ураганом вылетает из пещеры.

Я остаюсь совершенно одна, у меня челюсть слегка отвисла от этой вспышки ярости. Боже. Сейчас я чувствую себя слегка уязвленной, но в основном я просто потрясена услышать такую бурную вспышку ярости от такого маленького, робкого человека.

«Не все из нас такие заносчивые ханжи, как ты».

Ауч.

— Хорошо поговорили, — комментирует Меган, переворачиваясь в постели, чтобы посмотреть на меня.

— Что с ней случилось?

— То же самое, что случилось со всеми нами, отверженными, — отвечает Меган. — Она просто пытается найти свое место в жизни.

Из-за ее слов я начинаю немного сердиться.

— Мы не отверженные.

Она только пожимает плечами.

— Мы не резонируем. И из-за этого все равно невольно чувствуешь себя немного отверженной.

Знаю…, но еще я знаю, почему я не резонирую.

— Не стоит расстраиваться, — заверяю я ее. — Я совершенно уверена, что, если вам хочется иметь семью, в какой-то момент вы начнете кому-то резонировать. Целительница говорила, что такие вещи иногда требуют времени.

Это также объясняет, почему я не резонирую, но я держу эту мысль при себе.

Она легонько фыркает.

— Я знаю, почему я не резонирую, Кайра. Тебе не нужно пытаться подбадривать меня.

— Что ты имеешь в виду?

Она сидит в своем гнезде из шкур, и на мгновение ее лицо накрывает невероятная печаль.

— Я была беременной, помнишь? — она дотрагивается до своего живота. — Они высосали его из меня, будто он пустое место. И без разницы, что это было незапланированно. Просто дурацкая ночь в клубе, которая перешла в секс по-пьяни. Я даже не знала имени того парня.

Я ничего не говорю. Как я могу ее осуждать? Кажется, что та жизнь, которой мы жили, была очень много лет назад.

— Но я все еще вспоминаю об этом, — говорит она слабым голосом. — Я все еще задаюсь вопросом, — она на мгновение отводит взгляд, потом быстро моргает. — И мне кажется, что мой кхай знает, что мое тело еще не готово к другому ребенку. Как будто он дает мне время, прежде чем вернет меня обратно в строй.

— Ооо, — не знаю, что еще тут можно добавить.

— А у Джоси установлена внутриматочная спираль, — говорит Меган. — Думаю, она поэтому не резонирует. Другие девочки тоже могут быть под действием какого-то контроля над рождаемостью. Я начинаю подозревать, что все мы, кто не резонирует, просто не способны зачать, — она смотрит на меня. — Ты под уколом?

Я мотаю головой.

— Ясно, — она пожимает плечами. — Ну, тогда ладно. Джоси не говорила, но она боится, что кто-то поймет, что у нее спираль и она не в состоянии забеременеть, и она понятия не имеет, как они могут отреагировать. Ее нельзя винить за стремление к тому, чтобы быть принятой в эту среду.

Я ничего не говорю. Джоси надрывалась до крайности, пытаясь научиться, как выделывать шкуры, плести, готовить и всему прочему, что только приходит ей в голову. Мне казалось, что этим она просто выпускает переизбыток своей энергии и снимает нервозность. Бог ты мой. Я и правда бестолковая. Конечно же, она напугана. Как и все мы.

Эти инопланетные мужчины заинтересованы в нас из-за того, что мы из себя представляем. Мы — утробы. Мы — их шанс на семью. Если мы не можем им это дать,… в какой момент они прекратят нас кормить? Прекратят предоставлять нам крышу над головой?

Вдруг стены пещеры становятся слишком тесными и начинают давить. Мне тяжело дышать.

— Я… думаю, мне нужно прогуляться, — говорю я Меган. Я должна выбраться отсюда. Меня снова начинает накрывать чувство безысходности. Стены будто надвигаются на меня. Не поменяли ли мы один плен на другой?

И что они сделают со мной, когда узнают, что я бесплодна? Что, еще будучи ребенком, у меня лопнул аппендицит, а инфекция поразила мои яичники, и у меня вообще никогда не будет детей?

Что тогда будет со мной?

АЕХАКО

Я вижу, как маленькая фигурка Кайры в спешке вылетает из пещер, и я непроизвольно следую за ней, словно хищник, преследующий свою добычу.

Кайра очаровала меня с самого начала. С тех пор, как мы спасли их из той черной пещеры, в которой они прятались, меня потянуло к человеку с печальными глазами и странным устройством, выступающим из ее уха. Вот я и подумал, что буду резонировать ей, но мой кхай остается безмолвным.

В то же время, когда она рядом, мой член уделяет ей должное внимание. Он оживет, когда она зачесывает пряди своих каштановых волос за свое маленькое, совершенное, неукрашенное ушко. Он судорожно дергается в ответ всякий раз, когда она улыбается одной из своих редких улыбок другим человеческим женщинам. А когда она краснеет и в спешке убегает от меня? Это разжигает внутри меня хищника.

Я хочу найти ее и, схватив, сжать в тисках своих объятий. Вдавить ее в снег и трахать до тех пор, пока не услышу свое имя из ее уст.

Но она не уступает мне. Наверное, это ее человеческий образ поведения. Я дал ясно понять, что заинтересован в этом конкретном человеке, но она игнорирует любые мои попытки привлечь ее внимание. Она редко бывает одна, всегда окружает себя другими человеческими девушками. Это может оказаться моим единственным шансом передать ей тот человеческий подарок в знак ухаживания, который предложила ее подруга Лииз.

Я мчусь обратно к своей постели, чтобы забрать предмет, который я выстрогал. Я отдам его ей, и она узнает о моей заинтересованности. Я хочу увидеть выражение ее лица, когда она осознает это. Хочу видеть, как ее нежные, маленькие человеческие губки раскрываются от удивления. Я хочу прикоснуться к ее гладкому лбу и узнать, в каких местечках еще она гладкая.

Я хочу прикоснуться к тому третьему соску у нее между ног, о котором упоминал Вэктал и который имеет его пара. Он рассказывал, что тот заставляет ее визжать. Я хочу заставить Кайру визжать и потерять то свое осторожное, спокойное внутреннее состояние, которое всегда отражается на ее лице. Я очень хорош в постели. Я знаю, что могу ублажить ее.

Мысли о том, что серьезная Кайра раскинувшись кончает в моих руках, заставляет мой член напрячься в моих штанах, и я сквозь ткань потираю его рукой, облегчая боль. У меня уже долгое время не было женщины, и мой член с готовностью откликается на мысль о том, чтобы снова погрузиться в теплое, гостеприимными складками прикрытое влагалище женщины.

— Вот ты где, — мурлычет голос.

Я сдерживаю стон раздражения, когда Айша неторопливой походкой входит в пещеру моей семьи. Моя постель ближе всего ко входу и весьма ограничивает возможность уединиться. Уж точно не для того, что у Айши на уме.

— Я сейчас очень занят, Айша, — говорю я грубым голосом в надежде, что она поймет. Я скрываю подарок для Кайры на поясе моих штанов, потому что последнее, чего хочу, чтобы кто-то вроде Айши видел, что у меня, прежде чем это увидел мой желанный адресат.

— Химало показывает одной из уродливых человеческих девушек, как красит кожу, — говорит она, а затем движется вперед, чтобы положить руку мне на грудь. — Не хочешь пойти со мной в мою пещеру?

Я убираю ее руку со своей туники. Некогда я приветствовал пристальное внимание Айши. Она была не спаренной и кокетливой, и я охотно занимался с ней постельными утехами.

До тех пор, пока она не стала резонировать скромному Химало, одному из дубильщиков племени (прим. имеется в виду выделка шкур). Айша была недовольна — в то время она прыгала из постели одного несвязанного охотника в другую, переполненная страстным желанием порезвиться и получать удовольствие. «Резонирование» означало, что она приобретает пару и семью… к тому же в лице того, кого она просто не хотела. Их спаривание было не самым радостным событием, но я искренне пожелал ей счастья.

Впрочем, я вздохнул с облегчением, потому что Айша может быть раздражающе-приставучей, когда ей надо, чтобы все было так, как она хочет. Я просто счастлив, что она не моя пара.

Но ее комплект умер через несколько дней после того, как появился на свет, и она со своей парой постоянно грызется, а теперь она стремится опять взяться за старое…, вот только я не заинтересован в паре другого мужчины. К тому же Айша больше не единственная молодая женщина в племени.

Она цепляется мне в руку.

— Аехако, постой.

— Я занят, Айша. Найди свою пару, если тебе хочется секса.

Она в раздражении фыркает и хлопает меня по руке.

— Мне он не нужен. У нас нет общих детей. Почему я должна оставаться связана с ним? — она следует за мной, когда я, выйдя из уединения пещеры своих родителей, направляюсь в главное помещение племени. — Насколько я помню, раньше тебе нравилось делить со мной шкуры.

— Меня интересует другая, — отвечаю я ей.

Айша задыхается и, вцепившись в мою руку, тянет меня назад, чтобы повернуть лицом к себе.

— Надеюсь, она не одна из тех людей?

— Кем же еще она может быть? — я издаю сдавленный смешок.

— Но они ведь страшно… уродливые.

Я закатываю глаза.

— Разве это имеет значение?

Я не считаю их уродливыми. Отличающимися, да. Интригующими? Несомненно. Они могли бы быть столь же красивыми, как рыба-кас с ее переливающийся чешуей, но Айша все ровно посчитает их уродливыми, потому что они — соперницы. Бедняжка Айша столкнулась с угрозой — раньше все молодые охотники в племени были в полном ее распоряжении. Теперь она вынуждена наблюдать, как они спариваются со своими собственными парами, и испытывает крайнее недовольство из-за своего ущемленного положения.

Она надувает губки.

— Я истосковалась по тебе, — говорит она, пробуя другую тактику. — Аехако, прошу тебя.

Я окидываю ее сокрушительным взглядом. Она зря тратит мое время, ведь все это время Кайра снаружи одна. Это крайне редкий случай, когда я могу провести время с ней и никто не стоит у меня над душой.

— Мне нужно идти, — говорю ей твердым голосом и поправляю подарок, который прячу под своей одеждой. Айша окидывает меня любопытным взглядом, но отходит в сторону. Я трусцой бегу ко входу из пещеры, высматривая маленькую фигурку Кайры. Люди ростом едва достигают до моей груди, а я даже не самый высокий из мужчин в нашем племени. Они — хрупкие существа, и меня беспокоит, что снаружи Кайра подвергает себя опасности.

В снегу я вижу следы и, выйдя из пещеры, следую за ними к находившемуся неподалеку холму, где в изобилии растут целебные растения Мэйлак. Они вклинились в небольшую долину, оградившись от самых пагубных ветров. Кайра здесь и с хмурым выражением на лице с яростью срывает с растения листья.

Когда я приближаюсь, она поворачивается и впивается в меня взглядом. Я — тот, кто вызвал у нее гнев? Я усмехаюсь про себя. Щеки у нее покраснели в тот необычный розовый цвет, который некоторые находят в людях уродливым. Я считаю его очаровательно-восхитительным. В ней — целый ряд занятных цветов — розовый и каштановый, а ее яркие глаза, благодаря симбионту, цвета кхай-синевы.