Волчий огонь

Гер тяжело вздыхает и его ладонь, рассеянно гладящая меня по спине, на пару секунд застывает.

– Это было действительно очень глупо и самонадеянно. Конечно, далеко она не ушла. Как я могу сдержать целую стаю – чудом меня разорвали на куски. К вечеру волки ее нагнали. Ночью мне вернули мой пистолет, сказав, что из него она и застрелилась, когда они ее окружили. На следующий день был совет, который приговорил меня пропустить десять Жертвенных сотен. Мне нельзя было не выходить на охоту, ни посещать общий дом. Это почти тысяча дней. Но я, кажется, даже особо не заметил неудобств от моего наказания. Мне тогда так тошно было. И за ту девушку, и за себя. До меня наконец начало доходить, где я очутился, и что выхода нет. Я, блестяще закончивший академию, представитель древнего рода, мечтавший когда-нибудь править галактиками, сижу тут в вонючей пещере и жарю еду на костре. И так и подохну здесь – от болезни, увечья или старости, но ничего уже не увижу, кроме лесов Араи и ее красного неба. Все, это конец. Это очень тяжелая мысль, Дина. Но ее надо прожить здесь, прочувствовать, смириться, иначе сойдешь с ума. Здесь ведь таких много. Сумасшедших. Чаще всего они дичают и уже не могут обернуться – так и бегают вместе облезлыми, обозлёнными стаями. Я бегать одичалым не хотел и в итоге принял Араю и принял новое будущее для себя. Прошла тысяча дней, мне разрешили охотиться, но после того случая я не спешил. Не пошел на поиски самки. Через семь лун привели троих испуганных самочек. Был праздник, все пили и веселились. Я тоже пил. Много. И пошел со всеми в общий дом. Инстинкты слишком сильны, но, стоило их удовлетворить и становилось так тошно. И та первая сразу вспоминалась, которая выбрала застрелиться. Больше я к тем самкам в общий дом не ходил. Шло время. Каждую сотню кого-то все равно приводили. Потом, позже, я приходил еще пару раз, уже к другим. Но от ощущения тошноты так и не мог избавиться. И одновременно с этим, с каждым новым увиденным Ритуалом, где всех самок все равно убивают, во мне зрело циничное равнодушие. Самки ведь в любом случае обречены – недаром «Жертвенная» сотня. Все равно все умрут. Исключений нет. Так зачем тереться в этом общем доме, если можно поймать только себе? А дальше…Да уж плевать. Один итог. Не привязываться только, не говорить, не спрашивать. Неважно кто она, неважно что думает, что чувствует. Просто самка…Никто. И я наконец стал охотиться с остальными. Не так давно начал, может год назад. Перед тобой я успел поймать двоих. Первой так страшно было идти на совет, рыдала перед ним две луны. А накануне нашла в лесу ядовитый ягель и отравилась. Я все равно принёс ее в стаю, чтобы там по волчьим обычаям похоронить. Вторая была крепкой самкой, успевшей много повидать. Построила весь общий дом, пока была там. Попыталась сбежать накануне ритуала вместе с обоими охранниками. Их догнали почти у самого Огня. А третья…Третья была ты, Ча-ари…

Гер замолкает и прижимается губами к моей макушке. Его жаркое дыхание щекочет кожу головы. Крупные мурашки бегут по телу. И от его внезапной нежности, и от тяжелого рассказа.

– И ты пытался со мной не говорить, – издаю нервный смешок.

– Пытался…Но что уж тут сделаешь, если ты для меня.

***

В эту ночь мне не спится. Ворочаюсь с боку на бок, тревожа лежащего рядом Гера. Мучаюсь от ощущения, что душно, хотя мы погасили очаг и прохладный ночной воздух наполняет нашу маленькую, укутанную темнотой комнатку. Сердце колотится часто- часто, на висках выступает пот и матка каменеет, будто пытаясь поплотнее обнять двух еще совсем маленьких волчат, поселившихся в ней.

Мне так тревожно.

Завтра вечером вся стая поведет нас к Огню, чтобы наутро, на рассвете, совершить Ритуал. Обычно его проводили здесь же, на главной поляне, но в этот раз Хар объявил, что хочет поблагодарить Луну за столь щедрую охоту, и нас семерых убьют на самой вершине Волчьей горы, а потом скинут тела в Огонь, а не просто сожгут на погребальном костре, как всегда было до этого.

Волки стаи, не посвященные в план попытки побега, с энтузиазмом восприняли эту идею – она обещала зрелищность, которой так не хватало им в этой глуши. Я же лишь надеялась, что все получится, и что я переживу следующий рассвет. Но уверенности не было. Оставалось только молиться. И я молилась. Тихо, горячо, беззвучно, чтобы не мешать Геру спать. Завтра у него тяжелый день, а за ним еще более тяжелые ночь и рассвет, и ему необходимо выспаться, чтобы быть сильным ради нас.

Как только в комнате начинает сереть, намекая на скорый рассвет, я осторожно выползаю из-под шкур. Гер хмурится во сне, переворачиваясь на другой. Застываю, наблюдая за ним. Нет, не проснулся – спит. Надеваю штаны, футболку, накидываю сверху плащ и как можно бесшумней выскальзываю из нашей пещеры. На улице свежо и влажно, как бывает только на рассвете. Ноги мокнут от обильной росы, от дыхания клубится едва заметный пар.

Поежившись и поплотнее закутавшись в плащ, я бреду по тропинке к багряной роще, расположенной в глубине долины, у противоположной стены белого каменного котла. Тихо и пустынно, ни души вокруг. Птицы еще не проснулись, а ночные сверчки уже легли спать, и только ветер колышет листья на деревьях, а под ногами с тихим хрустом приминается подмерзшая трава. Мне так сладко дышится сейчас. Наверно потому, что я не знаю, сколько еще встречу рассветов. Багряная роща, в которую я захожу, пахнет по-особенному, тяжелым, прелым ароматом бордовых, маслянистых листьев. От этого приятного запаха немного кружится голова и становится жарче. Я люблю здесь бывать и именно здесь, на полянке у самой скалы, меня учит обращаться с топорами Хар. Он говорил мне, что и для него это любимое место в стае.

И все же встретить вождя здесь именно сейчас я готова не была. Потому, когда увидела его издалека, сначала испугалась от неожиданности, а после испытала укол разочарования. Хотела уже было развернуться и пойти обратно, но Хар, конечно, меня уже заметил и решил не скрывать этого.

– Дина? Девочка, иди сюда, – его низкий простуженный голос будто мягко давит на мою волю.

Немного помявшись в нерешительности, все- таки иду к вождю. Хар сидит на длинном бревне и с лениво проводит ножом по ремню, исподлобья наблюдая за мной. Сажусь рядом, складываю руки на коленях. Жду, когда скажет, зачем позвал. Старик ничего не делает просто так.

– Не спится? – интересуется Хар, переводя взгляд на затачиваемый нож.

– Да.

– Боишься?

– Да, – честно признаюсь и добавляю, запнувшись и непроизвольно прижав ладонь к животу, – Очень…

Хар кидает на меня быстрый взгляд, хмыкает и отворачивается.

– Ты же волчица, девочка. Не бойся.

– Да какая волчица, – горько усмехаюсь, – Это обоняние обостренное, и зрение, и… это же все беременность просто. Это не я.

– Это ты, – с нажимом говорит вождь, рассматривая блестящее лезвие заточенного ножа в вытянутой руке, – Ты волк, Дина. Хоть и без волка.

– Это как? – не понимаю я, – Что вы имеете ввиду?

Хар жует губы, выдерживая паузу, будто думает, стоит ли продолжать, а потом поворачивается ко мне, уперев локти в колени и немного сгорбившись.

– Выродок ты, девочка моя, – выдает вкрадчиво, – Мой выродок. Необоротная волчица. Видимо слишком много человеческих ген скопилось у меня. Мать моя была сосудом. Человеком. Бабка тоже, и прабабка моя. Обычно волчьи гены все равно сильнее, сколько не разбавляй, но вот…Бывает и так.

Я отлично слышу его слова, но вот смысл их…Он доходит постепенно, будто с опозданием, и растекается по мне волнами нервной слабости. Что?

– Не знаю, слышала ли ты о таких. Наверно, слышала… – продолжает тем временем Хар, сверля меня своими мутными желтыми глазами, – И если слышала, то знаешь, что выродков оборотни не признают и скрывают, потому что это пятно в роду. Значит ты слабый волк, если не смог передать зверя своему ребенку. И шанс, что у его братьев или сестер тоже потом родятся выродки, велик. А значит никто не возьмет их пару, опасаюсь подобного. По-хорошему, я бы должен был тебя убить, девочка, но… Я не смог. Хотя бы потому, что других волчат у меня не было. Ради кого мне охранять тайну, что выродки завелись в роду? Да и никто все равно не знал, что ты от меня, хоть домашние, конечно, догадывались. Но я еще на раннем сроке понял, что с волчонком что-то не так, а твоя мать упросила меня дать ей выносить тебя и придумала легенду про фермера одного, которого на встретила на ежегодной ярмарке. И что от него она тебя и зачала. Вот так.

Хар замолчал. Я тоже молчала. Била дрожь. В голове был хаос. Я не знала, что на это сказать. Мысль, что он – мой отец, не укладывалась в голове. Я? Оборотень???Еще и бракованный…Это было слишком сложно вот так сразу осознать…

– А уже после, – вздохнул Хар, сводя на переносице седые кустистые брови, – Я попросил одного врача, должного мне, подхимичить с твоими характеристиками и замаскировать волчий ген так, чтобы его не было видно на стандартных анализах. Но я не думал, что, даже когда тебя будут проверять на пригодность быть сосудом, это сработает. А вот…гляди! Хотя…Системе же все равно какой ты расы, главное – совместимость. А ты как волчица, конечно, совместима только со своим волком. От остальных ты либо вообще не сможешь зачать, либо выносишь только на альфа-гормонах, которые тебе, как человеку, явно никто не додумался колоть. Отсюда и выкидыши твои, девочка, от прошлого твоего волка.

Хар опускает выразительный взгляд на мой живот и говорит тише.

– Но теперь все будет иначе…Я уже чую сильных волков.

Инстинктивно закрываюсь ладонью от его желтых внимательных глаз.

– Мать никогда мне не говорила…что вы…– запинаюсь, не могу произнести это вслух.

– А что бы это изменило? – Хар выгибает седую бровь, – Ничего. Признать я бы тебя все равно не признал. Это пошатнуло бы мое положение. Единственная дочь – выродок. Все мои дальние родственники перестали бы поддерживать меня. Пока я был наместником, их поддержка была мне необходима мне в совете.

– Тогда зачем вы мне это рассказали?

– Чтобы ты лучше понимала себя. И не боялась. Не надо бояться, девочка. Ты гораздо сильнее, чем думаешь сама. И, если мы все-таки выберемся, я назову тебя дочерью. Так уж вышло, что никого у меня не осталось, кроме тебя и светлых воспоминаний о твоей доброй матери. Но пока, Дина, держи это в секрете. Даже пилоту не говори. Этот наш разговор только для тебя.