По праву друга

Глава 7. «Сквернословие оскорбляет слух»

С осени пятого года учебы в Хогвартсе школьные события коснулись меня всерьез.

Все началось с того, что Драко Малфой прибавил к значку старосты на своей мантии вышитую букву «И», чем весьма гордился, судя по всему. Такие же символы появились у его подпевал Крэбба и Гойла, а также еще у нескольких человек. Эта компания называлась «Инспекционная дружина» и занималась в основном тем, что с утра до вечера шастала по школе, придираясь ко всякому встречному, и беззастенчиво ковырялась в чужих письмах и посылках. Наказания «дружинники» не боялись: их организация пользовалась активной поддержкой «розовой жабы» — представительницы министерства Долорес Амбридж. Она же и определила их полномочия.

Дошло до того, что вся школьная почта стаскивалась в гостиную Слизерина, где ее потрошили на глазах у всех.

Как-то раз, зайдя в гостиную, я увидел, что Крэбб, раскрыв очередную посылочную коробку, достает оттуда пригоршни конфет и распихивает по карманам. При моем появлении он нисколько не смутился, а, напротив, самодовольно ухмыльнулся.

— Что, умник, завидуешь?

— Ты и так толстый, куда тебе еще конфеты? — огрызнулся я.

— Зави-и-идуешь! — торжествующе протянул Крэбб.

— Винсент, оставь уже посылку в покое... — послышался сзади барственный, с ленцой голос. В гостиную вошел Малфой. Крэбб неохотно вытащил пятерню из коробки.

— Хорошо, что застал тебя, Снейт, — с той же интонацией продолжил Драко. Он уселся в одно из глубоких кожаных кресел, стоящих вокруг низкого овального стола, и жестом начинающего монарха пригласил меня последовать его примеру.

Я остался стоять.

— Если хочешь мне что-то сказать, Малфой, то говори быстрей. Я спешу.

— Это потому, что ты еще не знаешь, что я намерен тебе предложить... — наш факультетский аристократ изобразил царственную улыбку. — Уверен, ты перестанешь спешить, когда узнаешь.

— Короче, пожалуйста.

— Почему ты еще не с нами, Синклер? Не в дружине? Ты же министерский стипендиат и будущий стажер!

— Не понимаю, какое отношение моя стипендия имеет к вашей... дружине, — я чуть не сказал «шайке», но решил пока сдерживаться.

— Дурак он, хоть и умный, — гоготнул Крэбб.

— Винсент выразился грубо, но по сути он прав, — Малфой перестал улыбаться и подошел ко мне. — Как бы ты ни был помешан на своей учебе, но даже тебе должно быть ясно: власть в Хогвартсе теперь в руках у профессора Амбридж. И те, кто это вовремя поняли, оказались в выигрыше. Еще не поздно прозреть, Снейт.

— Ошибаешься, Драко, я вовсе не слепой, хоть и помешан на учебе, как ты выразился. И прекрасно вижу, что ваша дружина — просто шайка злобных бездельников!

— Ты пожалеешь об этих словах, — прошипел он, разом утратив всю свою аристократичность. — Крупно пожалеешь! Да ты хоть знаешь, что...

Он осекся: в гостиную бесшумно и стремительно вошел учитель. Неизвестно, слышал ли он нашу перепалку, но вид у него был очень недовольный.

— Снейт! Почему я вынужден вас разыскивать? Немедленно идите в лабораторию!

— Да, сэр... сию минуту, сэр. — я поспешно направился к выходу, но то, что произошло дальше, заставило остановиться у самой двери и прислушаться.

— Ответьте мне, мистер Малфой как староста курса, — начал учитель мягким, даже ласковым голосом, — почему гостиная Слизерина выглядит, как задний двор трактира?

Он указал на разбросанные по полу рваные конверты вскрытых писем, обертки от конфет и куски картона.

— Мы проверяем поч... — начал было объяснять Драко, но договорить ему не дали.

— Убрать немедленно! — От мягкости не осталось и следа. Командирский металл приказа заставил провинившихся пригнуться. Они бросились собственноручно подбирать бумажки, забыв про обычные бытовые заклинания.

— И если еще раз замечу, что вы вместо учебы устраиваете тут свинарник... до конца учебного года будете у меня на отработках. — Металл покрылся льдом. Я уже почти сочувствовал своим однокурсникам.

Снейп подошел к Малфою. Тот выпрямился, весь красный, все еще сжимая в руках рваную бумагу.

— Мистер Малфой, — и снова голос тих и вкрадчив. — Вы, я вижу, увлеклись художественной вышивкой по мантиям? Отлично: в следующем письме Малфою-старшему предложу подарить вам пяльца на день ангела.

Драко из красного стал багровым.

Я едва удержался, чтобы не прыснуть, и поскорее выскочил в коридор. Почти сразу же туда вышел и профессор.

— Следите за языком, Снейт, — на ходу проворчал он. — Иначе действительно пожалеете.

И больше до самой лаборатории не проронил ни слова. Я торопился за ним, размышляя, сумею ли хоть когда-нибудь говорить так, чтобы потом нельзя было ни к чему придраться.

Угроза Драко осуществилась в тот же день. Ближе к вечеру он объявился в лаборатории и, глядя на профессора со смесью злости и торжества, проговорил:

— Господин декан, госпожа директор требует студента Синклера Снейта к себе в кабинет. Прямо сейчас!

Признаться, мне стало не по себе. Я бросил тревожный взгляд на учителя, но его лицо было совершенно непроницаемо. Он только велел мне вернуться после разговора с директором и продолжить работу.

— Здравствуйте-здравствуйте, мистер Снейт! — Розовые блестящие губы растянулись в приторной улыбке. — Благодарю вас, Драко, можете быть свободны.

Малфой многозначительно ухмыльнулся, глядя на меня, и вышел из кабинета директора.

Долорес Амбридж сидела за небольшим столом посреди комнаты, которую меньше всего можно было бы назвать официальным помещением. Окно закрывали кружевные занавески, по стенам, оклеенным цветастыми обоями, висели фарфоровые тарелочки с пастухами и пастушками. Под ними в ряд выстроились несколько розовых стульев с гнутыми резными ножками и овальными спинками. Еще один такой же стул, а также совсем крошечный круглый столик, покрытый вышитой салфеткой, красовались у двери.

— Присаживайтесь, Синклер, — пригласила Амбридж, указав именно на этот стул. В тот же момент на столике появился лист бумаги и перо.

— В министерстве о вас отзываются очень хорошо, — сообщила она, перебирая какие-то побрякушки на своем столе. — И я весьма рада познакомиться с одним из лучших студентов Хогвартса. У вас впереди блестящее будущее, милый юноша... печально, что вы своими необдуманными словами можете его омрачить.

Госпожа директор сделала грустное лицо.

— Что же вы молчите, друг мой?

— Я затрудняюсь с ответом, госпожа директор... потому что вы пока ни о чем меня не спрашивали.

— Мне хотелось бы знать, по какой причине вы отказались вступать в Инспекционную дружину! — раздраженно квакнула она, став еще сильнее похожей на жабу.

— Потому что я не считаю ее деятельность достойной студентов Хогвартса, — я постарался сказать это без пафоса, но твердо.

— То есть, по-вашему, поддержание дисциплины и пресечение преступных замыслов — недостойная деятельность? Жаль, что на министерских экзаменах не учитываются моральные качества претендентов... но, ничего, еще не поздно исправить нашу идеологическую ошибку, — угрожающе произнесла Амбридж. — Тем более, что в нашем распоряжении имеются прямые доказательства вашего глубочайшего неуважения к основам правопорядка! Мне стало известно, что вы посмели назвать дружину «шайкой злобных бездельников»... не смейте отпираться!

— Я не отпираюсь, госпожа директор.

— Вы не только смутьян, но и дурно воспитанный молодой человек, — черный бант на высоко взбитых локонах укоризненно качнулся из стороны в сторону. — Вам просто необходим урок хороших манер. Запомните, Снейт, сквернословие оскорбляет слух! Запомните и запишите это на листе бумаги, который лежит рядом с вами.

Только сейчас я заметил, что перо, которым мне предлагалось писать, не имеет острого конца. И нигде поблизости не было видно чернильницы.

Амбридж перехватила мой растерянный взгляд и снова приторно улыбнулась:

— Пишите-пишите, юноша.

Пожав плечами, я склонился над столиком... но едва перо коснулось листа, как тыльную сторону левой ладони обожгло болью: на коже вздулась глубокая царапина, в точности повторяющая рисунок буквы.

— Пишите! — прикрикнула Амбридж. — Сквернословие оскорбляет слух!

Перо будто приклеилось к пальцам и само тащило их по бумаге. Я не мог бросить его, не мог пошевелиться, даже закричать был не в силах... все что оставалось — беспомощно смотреть на кровоточащие штрихи, которые раз за разом становились все глубже. Боль усиливалась, руку свела судорога... а сверху, сбоку, со всех сторон раздавался визгливый до звона в ушах голос, повторявший одно и то же: «Сквернословие! Оскорбляет! Слух!»

Не знаю, сколько бы длилась пытка, но в конце концов мне удалось левой рукой схватить лист и смять его. Перо упало на пол. Жаба в человеческом обличье поспешно отошла от меня.

— Надеюсь, вы усвоили урок, Снейт. И запомните: ваша стипендия, да и само пребывание в школе зависит исключительно от вашего благоразумия. Можете быть свободны... на данный момент.

Встать мне удалось с трудом. Правая рука совсем не слушалась, а левая откликалась саднящей болью на каждое движение. Кое-как нашарив ручку, я открыл дверь и вывалился в коридор.

— Эй... тебе что — нехорошо? — спросила проходившая мимо рыжеволосая девушка со львом на мантии. Кажется, ее фамилия Грейнджер... Это она все время тянет руку на уроках учителя.

— Методы воспитания у нового директора несколько... оригинальные, — попытался сострить я, демонстрируя ей распухшую руку, всю в темно-красных рубцах и засохшей крови.

— Мерлинова борода... — сочувственно охнула Грейнджер. — Проводить тебя в больничное крыло?

— Нет, спасибо... мне сейчас в лабораторию надо.

— Куда? — изумленно переспросила она. — А где в Хогвартсе лаборатория?

Тут я вспомнил, что вся школа, за исключением слизеринцев, называла кабинет декана не иначе как «подвал» и «подземелье». Пришлось пояснить, что я имел в виду.

— Неужели Снейп и своих студентов гоняет на отработки?

— Вообще-то, профессор Снейп. И иду я не отрабатывать, а работать. Я его лаборант.

Девушка выглядела не на шутку заинтригованной.

— Первый раз вижу человека, который по доброй воле общается с... — она специально выделила голосом — профессором Снейпом!

— Если ему не грубить, то вполне можно общаться... он очень интересный человек! — мне было приятно защищать учителя.

— Да и ты — тоже... — как-то очень по-доброму улыбнулась она. — Ладно, тебе ведь надо идти... кстати, меня зовут Гермиона.

Она протянула мне правую руку, но тут же спохватилась:

— Ой, тебе же больно будет...

— Тогда сделаем правостороннее рукопожатие! — весело ответил я. — Синклер Снейт к вашим услугам, мисс!

Пытка у Амбридж, ее угрозы, боль — все отошло куда-то далеко. Если бы Гермиону не окликнули ее подруги, мы бы, наверное, еще долго так простояли...

Благодаря этой встрече в лабораторию я вернулся довольно бодрым. Стараясь не выставлять себя особым героем, рассказал все, что произошло.

Учитель слушал молча и по его виду никак нельзя было понять его отношение к случившемуся.

— Так что же — вы вступите в дружину? — спросил он совершенно бесцветным голосом.