Что вам от меня надо?

6

Он делает что-то не то. Самое правильное — выставить Грейнджер вон, но он только сильнее наваливается на дверь и почти придавливает собой Грейнджер. Он чувствует едва уловимый запах мыла, исходящий от ее волос.

— Вы все-таки нарвались, Грейнджер.

— Вы не сделаете ничего плохого, сэр, — говорит она. Правда, в голосе у нее маловато уверенности.

— Конечно, не сделаю. Плохого. Знать бы, что для вас значит — хорошее, мисс, — шепчет он.

— Или отпустите меня, или… давайте за стол сядем? — заявляет Грейнджер.

— Что, совсем не страшно? — спрашивает он.

— Я ведьма, у меня палочка, а вы пьяны, еле стоите на ногах, а палочка валяется на столе. Нет, мне не страшно. А вам?

Он игнорирует ее реплику:

— Я отпущу вас, если вы ответите мне на один вопрос. — Остатки здравого смысла вопят, что надо б заткнуться, но огневиски явно берет вверх. — Что у вас с Уизли? Вы… спите с ним?

— Я вам отвечу, — она заинтересованно глядит на него снизу вверх, — если и вы ответите мне на один вопрос.

— Хорошо, — соглашается он.

— Да, было пару раз, — она пожимает плечами. — Рон зовет меня замуж.

От ярости в голове поднимается такой шум, что впору удариться лбом о стену, но Северус берет себя в руки. Все-таки худо-бедно, но пока он себя контролирует.

— Вот как… И вы согласились?

— Нет, мне кажется, пока нам рано думать о семье, — говорит она рассудительно.

— Но вы любите его! — скорее утверждает, чем спрашивает он.

— Это уже третий вопрос! — возмущается она. — И я не буду отвечать!

— Мисс Грейнджер, — говорит он мягко, опуская руку ей на плечо, — поверьте, сейчас вам лучше ответить, иначе никакая палочка вам не поможет.

Он наклоняется так низко, что чувствует ее дыхание на своем лице.

— Тогда вы сперва ответьте мне, любите ли вы Сесиль Дебове, — говорит она тихо, не отводя взгляда.

Комната, вместе с дверью и Грейнджер, начинает предательски крутиться перед глазами. Северус охает и чуть не падает.

— Мне кажется, — Гермиона, кряхтя, помогает ему сесть, — сейчас не лучшее время для таких разговоров. Я, пожалуй, пойду.

— Не смей оставлять меня! — ревет он.

— Как же с вами тяжело, — она взмахом палочки подогревает уже остывшую еду, — то «уходите!», то «не оставляйте!», — и все же она садится напротив и смотрит, как он ест, пытаясь прийти в себя. А потом — он не замечает как, она просто исчезает и ему начинает казаться, что ее визит ему приснился.

Прежде чем открыть очередную бутылку виски, он зовет эльфа. Требует, чтобы тот разбудил его завтра пораньше, находит (не без труда) и ставит на стол несколько склянок с антипохмельным. Теперь он вполне готов к прекрасному вечеру в компании огневиски и никто ему не нужен, совсем не нужен!

Утро, само собой, выдается тяжелым и Северус снимает баллы, в тщетной надежде, что от этого полегчает. Несмотря на лошадиную дозу антипохмельного, боль перекатывается чугунными шарами от виска к виску, хочется лечь и лежать, но не с его счастьем. Впереди еще маячат сдвоенные зелья у старшекурсников и дополнительные занятия у Грейнджер. Он смутно помнит, что вчера она явилась к нему, и он хотел у нее что-то выяснить, но надеется, что не очень-то пристойные вопросы он задавал только в своем воображении.

Пришедшая на занятия Грейнджер ситуацию не проясняет. Судя по ее виду, они вчера последний раз виделись в Лондоне, и спрашивать — так ли это на самом деле, у Северуса нет никакого желания.

Занятие проходит вполне штатно, и голова, слава Мерлину, перестает наконец-то болеть, вот только впервые Грейнджер не претендует на чай в его компании и, сославшись на какие-то глупые дела, уходит. Северус размышляет, а потом идет в директорский кабинет и берет омут памяти, чтобы посмотреть воспоминания о вчерашнем вечере.

— Твою же мать, — ругается он, выныривая из омута и чувствуя, что его опять мутит. Одно радует, он все-таки не сделал непоправимого. Впрочем, похоже, что он все-таки добился своего и Грейнджер после произошедшего дорогу к нему забудет. Вот и прекрасно! Только почему-то опять хочется напиться.

Он идет к себе, по дороге его нагоняет Сесиль.

— Северус, нам надо поговорить, я вчера приходила, но ты был… ты спал, — хмурится она. — Ты же понимаешь, что огневиски — это не решение?

— Понимаю, — он резко останавливается. — И что?

— Ничего, мы не виделись несколько дней, а я скучаю, — говорит она обиженно. — Ты не пускаешь меня в свою жизнь. У нас только, — она понижает голос до шёпота, — только секс и все.

Ему хочется ответить ей: «Да, только секс!», но он прекрасно понимает, что этим их разговор не закончится и поэтому он говорит совсем другое:

— Сесиль, дай мне немного времени. Я… я не привык с кем-то делить свои неприятности. Дело не в тебе, а во мне.

— Тогда пойдем вместе в Хогсмид в выходные? Надо присмотреть рождественские подарки, — просит она.

— Конечно, пойдем, почему нет, — соглашается он, только чтобы поскорее отвязаться от нее.

Грейнджер его явно избегает. Это немного странно и даже смешно. Он пару раз замечает, как она меняет направление, завидев его в коридоре издалека. Не гоняться же за ней, да и зачем, собственно?

В выходные они с Сесиль и другими преподавателями идут в Хогсмид: всем надо купить подарки к Рождеству, а заодно, по старой традиции, присмотреть за отпущенными на волю учениками. И конечно, в каждой лавке они с Сесиль натыкаются на Грейнджер и ее подружек. Каждый раз пигалицы вежливо здороваются и отходят в сторону, перешептываясь. Наверняка, все уже мысленно поженили его и Сесиль, — думает Северус с тоской, — а с другой стороны, возможно всем на это наплевать. Впереди Рождественский бал и все без исключения ученицы заняты подготовкой к нему.

Впрочем, день получается не такой уж тоскливый: они в какой-то момент расстаются с Сесиль, которой надо зайти в те магазины, в которые Северус не пойдет даже под Империо, договариваясь встретиться в «Трех метлах».

«Три метлы», как водится в эти дни, забиты под завязку, но в этой толчее есть что-то уютное и привычное. Северуса зазывают за свой стол Флитвик и Хагрид. Полувеликан рассказывает о повседневных делах своих сородичей, живущих, судя по всему, на другом краю Земли. Северус слушает вполуха, потягивает горячий глинтвейн и только сейчас он начинает осознавать, что пережил войну, что скоро он станет совсем свободным и получит возможность уехать отсюда. Это кажется настоящим чудом, с которым никакое волшебство не сравнится, и Северус улыбается своим мыслям, совершенно не замечая, как на него глазеет Гермиона.

Дисциплина и успеваемость перед каникулами традиционно катятся вниз, и все преподаватели закрывают на это глаза. Ученики почти что невменяемы в предчувствии бала и скорого отъезда домой и только Грейнджер демонстрирует чудеса выдержки, или ей, одной из немногих, просто дела нет до предпраздничной суеты.

— Сегодня последнее дополнительное занятие, — начинает Северус, до конца не решивший, следует все же извиниться за свое поведение или продолжать делать вид, что он ничего не помнит. — Сегодня мы напишем план работы на каникулах, если только вы, мисс Грейнджер, готовы что-то делать на каникулах.

— Я поеду в Нору, меня пригласил Рон, а потом, еще до конца каникул, вернусь сюда, — говорит она, делая отметки в своей тетрадке.

Ему очень хочется съязвить на тему того, что в Норе у нее не будет времени ни на что, кроме постельных утех с Уизли, но вместо этого он делает глубокий вдох и выдает:

— Я прошу прощения, я вел себя неподобающим образом. И во избежание повторения, хм, я прошу не появляться в моих личных апартаментах. Вам ясно?

— Хорошо, я вас прощаю. И я не приду к вам больше, — соглашается она. Вообще-то он был готов к спору с ней на эту тему и ее покладистость немного сбивает его с толку.

— У вас будет время на занятия в Норе? Или все это пустая затея?

— Будет, конечно будет! — восклицает она. — А где Рождество будете встречать вы?

— Само собой здесь, где еще? — отвечает он, просматривая свои записи. — Вы меня отвлекаете.

— А много народа остается? — не унимается она.

— В этом году, к счастью, кроме меня — никого.

— Никого?!

— Так очень редко, но бывает. Всем хочется домой, это естественно. Директора МакГонагалл пригласили старые друзья, она уедет на пару дней, все прочие… неважно.

— То есть, вы будет встречать Рождество один? — никак не угомонится она. — Совсем-совсем? И что, даже профессор Дебове уедет?

Он с раздражением откладывает пергамент.

— Да, все уедут. Да, я буду один. Ура. Меня не гнетет одиночество и меня не надо от него спасать, и давайте закончим на этом.

На самом деле он лукавит. Никому не хочется быть абсолютно одному, но он не может покинуть замок, он совершенно не хочет даже близко подходить к родительскому дому, и уж тем более не хочет никого приглашать сюда разделить с ним одиночество. Он просто ляжет спать — вот и все Рождество. Ну ладно, может выпьет бутылочку огневиски и уже потом ляжет спать, не суть.

— Грейнджер, вам про что ни скажи, вы во всем видите трагедию. Все совершенно нормально, давайте вернемся к занятию. Итак, вы должны сделать… да пишите же, наконец!

После занятия на этот раз он сбегает сам, ссылаясь на занятость. На самом деле сидеть с ней и просто так болтать ему не хочется, он думает, она начнет жалеть его, и он раскаивается, что рассказал ей про свое вынужденное одиночество на праздники. Но сказанного не воротишь, и он от всей души надеется, что Грейнджер в очередной раз не кинется его как-нибудь особо изощренно спасать.

В день Рождественского бала в замке творится локальный апокалипсис. У Северуса идет кругом голова, впрочем, все преподаватели чувствуют себя примерно так же. Только МакГонагалл полна энтузиазма и гоняет всех, кто только попадется под руку, с разными поручениями.

Северус рад уже тому, что преподаватели не должны изображать из себя танцоров и могут с чистой совестью наблюдать за всем со стороны. А вот Сесиль смотрит на зал с самым несчастным видом и когда какой-то семикурсник находит смелость пригласить ее, она бросает восторженный и в то же время виноватый взгляд на Северуса и идет танцевать.

Грейнджер в скромном, но красивом платье кружится в вальсе с Уизли. Уизли в этот день невыносимо много, слишком много: вместе с Поттером в замок прибыли и Артур с Молли и все, все их дети. Нет только одного из близнецов, и Северус в который раз чувствует смутную вину, словно он мог что-то сделать и умереть вместо Фреда.

В перерывах между танцами звучат пафосные речи: Кингсли сменяет Поттер, а идеи самого Поттера развивает МакГонагалл. Все чествуют героев, всем радостно, только одному Северусу скучно до зубовного скрежета. Он ненавидит такие собрания, для него они — бессмысленная трата времени, напиваться в одиночку и то веселее и как-то продуктивнее. Он тихо отступает к выходу и уходит, незамеченный никем. И все-таки спускаться к себе его не тянет, он идет бродить по замку. Застигнутые врасплох парочки и снятые баллы возвращают ему утраченное душевное равновесие и примиряют с безумием, творящимся в зале. Там уже выступает какая-то новая модная группа и музыка гремит так, что наверное, даже маглы слышат и дивятся — кто это на развалинах бацает рок.