Что вам от меня надо?

7

Постепенно замок заполняется людьми: возвращается Минерва и Спраут, мадам Помфри приходит навестить Северуса, квохчет, что он был один, жалеет его, незаметно (как она думает) накладывает на него диагностирующее, а перед уходом оставляет внушительный заказ на зелья. Видимо, чтобы он не сильно скучал.

Грейнджер появляется совершенно неожиданно, и опять стучит настойчиво в его дверь, на всякий случай вопя: «Профессор, это я!»

— Что вам опять надо, Грейнджер? — спрашивает он и надеется, что в его голосе нет неуместной радости.

— Я хочу показать свои наработки. Вы знаете, использование рун при подготовке базы для некоторых лекарственных зелий…

— Проходите уж, раз пришли, — ворчит он и пропускает ее в комнату.

— Здравствуйте, — говорит она. — Может все-таки лучше в лабораторию? Вы не очень подробно ответили на мое письмо и…

— Стоп, — он указывает на стул. — Присядьте. Вы можете посидеть спокойно и помолчать пять секунд?

Она с готовностью кивает.

Он уходит в библиотеку и приносит сверток, сует ей в руки:

— Спасибо за подарок. Есть над чем поломать голову. Я вот думаю, можно ли заставить котелок варить что-то другое, не глинтвейн? И это… — он кивает на сверток, который Грейнджер с интересом рассматривает, — это вам.

— Подарок? — она удивлена. — Ой… — и начинает развязывать ленту.

— Это ежедневник. Конечно же магический. Там…

— Мамочки! — она сияет. — Я же смотрела на него, но он же… безумно дорогой! И он… он прекрасный!

Северус и подумать не мог, что Грейнджер настолько обрадуется. Но он доволен, и спешит отвернуться, чтобы она, не дай Мерлин, не заметила его улыбки.

— Тут есть раздел для ведения дневниковых записей, напоминалки, тут есть возможность планировать в режиме реального времени и даже с учетом хроноворота! — шепчет Грейнджер, поглаживая кожаную обложку ежедневника.

— Я рад, что подарок пришелся вам… по вкусу, мисс, — ворчит Северус. — А теперь показывайте, что там у вас.

Он забирает у нее пергаменты, хватает сюртук, и они вдвоем спешат в класс зельеварения, где и сидят почти до ночи, поставив на огонь несколько котлов, завалив стол пергаментами и водрузив рядом микроскоп (за которым идти приходится ему самому).

Часы показывают без пятнадцати одиннадцать, Грейнджер душераздирающе зевает:

— Уже поздно… надо идти?

— Идите, я еще послежу, — у них одновременно кипят несколько котлов и Северус фиксирует все изменения свойств зелий.

— Нет, я вас не брошу! — успокаивает его Грейнджер.

— Вот это и страшно, — бормочет он.

— Кстати, — она стоит напротив, через стол, — я поругалась с Роном, — и вздыхает.

— Зная мистера Уизли, даже и не знаю — сочувствовать вам или поздравлять.

— Вам совсем-совсем все равно? — спрашивает она. Он вынужденно отвлекается от записей.

— Вы можете сделать неплохую карьеру. Более того, я готов лично рекомендовать вас на следующий год на должность штатного зельевара Хогвартса. Если не решите тут застрять на вечность, то как старт это очень неплохо. Но брак с мистером Уизли, — он морщится, словно унюхал прокисших флоббер-червей, — это точно не то, что будет на руку вашему развитию.

— Рон хороший.

— И что?

— Он меня любит.

Она что, нарочно? Если так, то своего она не добьется — Северус игнорирует ее последнюю реплику, хотя «А вы его?» так и норовит сорваться с языка.

— До завершения эксперимента примерно полчаса, Грейнджер. Идите спать, мне не хочется тащить вас, если вы уснете прямо рядом с котлами.

— Я не усну, — вздыхает она и смотрит на луну за окном. — Как хорошо, тихо и красиво. Я даже немного жалею, что не провела все эти дни тут…

— Вы бы жалели значительно больше, если бы остались, — заявляет он, измеряя температуру кипения в крайнем котле. — Здесь надо взять пробу.

Грейнджер с готовностью вскакивает со скамейки и Северус надеется, что на этом их разговоры закончатся, но нет, иначе Грейнджер не была бы сама собой.

— Вам не было скучно? — снова спрашивает она, зачерпывая зелье и наполняя фиал.

— Мне не бывает скучно, — он забирает у нее склянку и приклеивает на нее ярлычок.

— А одиноко? — фиал снова перекочевывает в ее руки, и Грейнджер красиво выводит время и название зелья.

— Что вам надо? — взрывается он. — Спросите, наконец, прямо, что вы ходите вокруг да около?

— Вы будете злиться, — спокойно заявляет она, ставя фиал на подставку.

— Я уж злюсь, — успокаивает он ее, — хуже не будет.

— Зная вас…

— Грейнджер!

— Помните, вы говорили, что долг жизни — это не так просто, как кажется? Вот мне иногда кажется, что долг не на том, кого спасли, а на том, кто это сделал.

— Что за чушь?

— Нет, не чушь. Послушайте, я знаю, со слов Гарри знаю, что вы были очень несчастны тогда, и, когда я поняла, что вы, наверное, предпочли бы умереть, а я…

— Так, значит вы считаете своим долгом сделать меня счастливым? — ему даже немножко смешно. — И как вы представляете мое счастье?

Она не задумывается ни на секунду:

— Интересная работа, покой и человек рядом, который вас понимает.

— А без последней составляющей — нельзя?

— Нет, — говорит она уверенно. — Вы — не одиночка. Вы были вынуждены… но — нет.

— Кажется, вы знаете меня лучше, чем я сам. Но выходит, — говорит он вкрадчиво, — я сейчас должен быть абсолютно счастлив? У меня есть покой, есть работа, — он кивает на котлы. — И есть тот, кто меня понимает?

Она краснеет, это видно даже в неярком свете свечей, и отворачивается к котлам.

— Отвечайте. Раз уж начали этот разговор, — подзуживает ее Северус.

— Вы говорите о профессоре Дебове?

— А вы как думаете? — наконец-то у него выходит сбить с нее боевой настрой.

— Она вас не понимает, — заявляет Грейнджер и как обычно при таких разговорах у нее очень серьезный вид.

— Откуда вам знать, что она-то чувствует?— спрашивает он примирительно.

— Я вижу, — она сводит брови и закусывает губу. Все ясно, Грейнджер готова спорить до посинения.

— А вы — понимаете? — он встает, и, прикинув время (зелья пока можно оставить в покое), подходит к ней вплотную. — И в чем выражается ваше понимание? В том, что вы не оставляете меня в покое? Или в том, что вы общаетесь с мистером Уизли? Вы меня понимаете, но отправляетесь к нему и… только не говорите мне, что все эти дни вы вели целомудренный образ жизни и занимались только зельями.

— Собственно, мы поэтому и поругались, — говорит она, отводя взгляд в сторону. — Так и было…

— Мерлин, — он отходит от нее и опускается обратно на стул, — что мне с вами, Грейнджер, делать? Почему, ну почему я должен то за Поттера отвечать, то с вами… возиться?

— Возиться? — глухо спрашивает она. — Возиться? Значит вот это все… — она показывает на котлы. — Да вы… — от возмущения она не может говорить.

Северус чувствует, что сказал что-то не то, но пойти на попятный не может и только глядит на нее исподлобья.

— Вы правы! — у нее в глазах блестят слезы. — Я… я ненормальная, что подумала, будто вы, будто вам… — и она срывается с места.

Он успевает перехватить ее.

— Грейнджер, стойте, ну стойте же! — она вырывается с такой прытью, что попадает локтем ему в живот и пару мгновений он не может вдохнуть, но все-таки умудряется прижать ее спиной к своей груди. — Прекратите же! Все-таки я вас сильнее! Послушай, Гермиона, — он по своей воле впервые называет ее по имени, и она сразу перестает брыкаться и пытаться вырваться. — Мне…

Он не успевает закончить мысль, дверь кабинета распахивается, на пороге стоит Сесиль.

— Северус, я тебя повсюду… — улыбка на ее лице вянет. Северус перестает удерживать Грейнджер и та вылетает из кабинета, чуть не сбив Сесиль с ног.

— Это… что это было, Северус? — спрашивает Сесиль, озираясь то на него, то на Грейнджер, несущуюся по коридору прочь от класса.

— Я сказал то, чего говорить не стоило, — нехотя признается он. — Она обиделась и…

— И? — голос Сесиль звенит от обиды и гнева. — Что — и?

— И ничего. Она хотела уйти.

— А ты не хотел, чтобы она уходила? — она закрывает дверь. Проходит в класс и садится на то место, где недавно сидела Грейнджер.

— Ради Мерлина, Сесиль, только без сцен! — говорит он раздраженно. — Это все не имеет значения. Подожди, я освобожусь через пять минут.

Он последний раз мешает зелья, делает записи, измеряет температуру, берет пробы и подписывает пробирки. В конце концов он очищает котлы, убирает все в подсобную комнату, забирает дневник наблюдений и пробирки.

— Я готов. Пойдем ко мне.

— Я устала с дороги и, наверное… я лучше побуду у себя, — заявляет Сесиль и уходит так быстро, что он не успевает и слова сказать.

— Ну и прекрасно! — говорит в пустоту Северус. Подумать только, еще вчера он наслаждался одиночеством, и вот опять — началось.

Он надеется, что сможет провести тихий спокойный вечер, но вместо этого нервно ходит из угла в угол. Он снова и снова вспоминает, как смог одним словом убить дружбу и потерять всякую надежду на любовь два десятка лет назад и вот теперь — снова. И какая разница, что тогда он больше жизни хотел быть с Лили, а о Грейнджер он еще недавно и не думал совсем. Какая разница, если сейчас ему так же плохо, как тогда, после истории у озера.

Ночью он не спит, а мучается и, устав от бессмысленного лежания в кровати — на часах уже три утра — выходит патрулировать замок. По крайней мере себе он говорит, что идет проверить, все ли в порядке. Он ходит по лестницам, бродит тайными, неизвестными никому ходами, темными коридорами. Везде царит тишина и покой, что не удивительно — из студентов в замке только Грейнджер и пара рейвенкловцев-старшекурсников. Идя по коридору, ведущему к гостиной Гриффиндора, Северус в свете луны замечает фигуру, стоящую у окна.

— Почему вы бродите по замку, мисс? — говорит он громко.

Грейнджер поднимает палочку и наколдовывает Люмос.

— Профессор? Я… — она щурится, немного опускает палочку. — А что вы тут делаете?

— Это моя обязанность, следить за порядком.

— Ну и моя — я староста школы.

— Глупо, Грейнджер, — заявляет он, подходя ближе.

— Глупо, — соглашается она. — Жаль, это не самая большая моя глупость. Спокойной ночи, профессор.

— Да стойте же! — он ловит ее за руку и тут же отпускает. — На самом деле, — он делает паузу, — мне нравится с вами… возиться, нет, работать. И мне нравится вас поддевать, мисс.

— Иногда у вас это получается грубо, просто до ужаса обидно и совершенно не смешно.

— Простите. Слово «возиться» явно было неподходящим.

— И это не первый раз. Помните, когда из-за Малфоя мои зубы…

Он закатывает глаза.

— Не помню, Грейнджер, но если я наговорил когда-то там лишнего, то простите. И подумайте еще раз — надо ли вам все это и наши занятия. Что-то я сомневаюсь, что в моем возрасте можно резко измениться.

— Ну, вы уже признаете, что поступали неправильно. Надежда есть.

— Оптимистка, — хмыкает он. — Мир? — и протягивает ей руку.

— Мир, — она жмет ее и улыбается.

— Тогда завтра в двенадцать, без опозданий в классе. Надо продолжить эксперименты. Результаты выходят очень интересные и многообещающие.