Женить нельзя помиловать

Глава 7. Секс, ложь и брачные игры

Гермиона понимала: молчать опасно не для здоровья — для счастья. Она пристально следила за каждым движением Драко, отгоняя последние сомнения. И надежду на лучшее.

Вот он взглянул на пустой портрет. Вот отложил волшебную палочку, очевидно, подальше от соблазна применить её против (Малфои — не идиоты!) заговорщицы. Вот ещё секунду назад плотно сжатые губы что-то сказали...

И повторили:

— Грейнджер, — серые глаза прищурились. Драко намеренно держал дистанцию: слишком сильно злился. Не впервые, конечно, но в этот раз гнев смешивался с чем-то ещё. Обидой?

— Гермиона, — поправила она чисто автоматически. Так проще сознаться.

— Это как угодно! И не тяни время. Моё терпение не резиновое! — Малфой крепко сжал первое, что попалось под руку — старинный подсвечник. Костяшки побелели. Ещё немного — и антиквариат полетит в окно. Но ведь не в Гермиону!

— Прости, — прошептала она, чувствуя бешеные удары сердца и прилив крови к щекам.

— Не могу ничего обещать, пока не узнаю, в чём дело. Очередная глупая выходка, да? Ты скоро станешь под цвет платья, и мне это не нравится! — Драко чётко понимал — не к добру всё это: виноватый вид; глаза, следящие словно околдованные; слова, подслушанные невольно. — Свадьбы не будет, так? — спросить в лоб и никаких больше метаний.

— Нет, — нетвёрдо и грустно. Гермиона сделала шаг вперёд, но по взбешённому взгляду поняла — лучше не приближаться. — Не будет, — к чему и дальше себя обманывать?

— Не будет? — Драко переспросил от потрясения. А ведь догадывался, что к этому идёт!

— Ты всё неправильно понял. Я не передумала!

— Откуда тебе знать, что я понял? Легилимент из тебя, как из меня гриффиндорец!

— Может, дашь мне сказать?! — Гермиона неожиданно повысила голос. — Это всё из-за кольца.

— Старая песня? Я не желаю снова это обсуждать! Твоё упрямство граничит с глупостью.

— Ты не понял. Кольца нет, — виноватый голос сорвался.

Драко оторопел:

— Как... нет? Кольца?! Какого хрена?! — Малфой не стеснялся в выражениях. — Тогда твоему Поттеру лучше заавадиться самому! — следующая фраза прозвучала так громко, что, казалось, стёкла задрожали: — Где кольцо?

— Гарри ни при чём! — не медля, закричала Гермиона. Не хватало ещё лучшему другу расплачиваться за её ошибки. — Оно пропало из Мэнора вчера вечером. Кольцо верности украли.

— Украли? Вчера? Что ты несёшь?! Это невозможно! — Драко стиснул зубы. — Отец? Это он?! Значит, я не зря подозревал. Что ж... Придётся надавить на него строго по законам рода Малфоев! — и тут же поспешил изменить неверный ход мыслей обеспокоенной Грейнджер: — Старый добрый шантаж.

— Нет! — забыв об опасности приближаться, Гермиона бросилась к Драко и схватила его под локоть, стараясь остановить очевидный порыв — рвануть к двери. Но сразу отпустила. Ярость в серых глазах не позволяла стоять так близко — только отступить назад. — Это не он!

— Ты меня за полного идиота держишь? — Малфой замер, видя отрицание. — Ну, и кто?! Пикси? — это был сарказм.

— Какая сейчас разница, если кольца нет, — Гермиона постаралась тут же успокоить: — Пока нет.

— Ну от твоего «пока» мне прям сразу полегчало! У нас ведь уйма времени, — прозвучало издевательски. — А я ведь просил — надень кольцо! Просил?!

— Но я же не знала! Как можно было сомневаться в защитной магии? Как?!

— Нужно было не строить из себя Жабу, а уважать моё решение — и всего-то! Но это же ты... Грейнджер! Всё знающая. Уверенная в своей непогрешимости! — Драко просто несло: — А я типичный тиран — не более! — и тут всё сошлось. Отец. Она. Гребаный Поттер! Подозрения.

Мозаика сложилась.

Драко снова сжал подсвечник и запустил его... в стену.

Гермиона инстинктивно отступила ещё на шаг: Малфой и гнев — опасное сочетание. По спине пробежал холодок. Ледяной взгляд метал молнии, насквозь пронзая взволнованное сердце. Нехорошее предчувствие убивало и без того слабую надежду.

— Драко, я же извинилась, — тихий голос дрогнул.

— И от этого мне тоже стало легче! Почему ты не рассказала? Почему?! Стой, не отвечай! Дай угадаю... Геройские замашки. Миссия «Спаси свадьбу Малфоя втайне от него самого, он же меня заавадит на раз-два»! Гребаная операция под названием «Сговорись с его отцом, Поттером, бывшим дружком и чёрт знает с кем!» Кто ещё в курсе? Половина волшебного мира?!

— Нет. Только мои друзья и Люциус, — ставить в известность насчёт того, что правду знает ещё какой-то гоблин и гном — вызвать новую вспышку ярости. — Я хотела как лучше, — казалось, сейчас очередной подсвечник полетит в стену.

Но... Малфой всего-навсего опустил глаза и замолчал.

Часы тикали и тикали, отсчитывая драгоценное время, которого и так оставалось немного. Попытка Гермионы приблизиться удостоилась лишь отталкивающего взгляда серо-чёрных глаз. И не потому, что их владелец зол как никогда…

Потому что ему больно.

Таким он предстал впервые. Словно что-то сломалось внутри. Защемило так сильно, что скрывать неположенное для Малфоев чувство уже не получалось. Драко смотрел на Гермиону без привычной маски. И в эту минуту выглядел, как и в то утро — спящий — когда обнаглевшая от желания говорящая лягушка поцеловала его. Таким, каким он и запомнился ей. Навсегда.

Не враг — просто человек. Которого можно полюбить.

— Я не понимаю, — заговорил Драко, негромким и неровным голосом разрушая воспоминания. — Зачем... я тебе нужен?

Гермиона от такого вопроса даже рот приоткрыла. Ответ застрял в пересохшем от волнения горле. Такой очевидный... и правильный.

— Вот честно, я не понимаю, зачем. Ты всё можешь без меня. Решаешь без меня. Причём блестяще! Заставить отца помогать не кому-кому, а тебе — это орден Мерлина, не меньше. Не перебивай! — Малфой резким тоном остановил попытку вставить хоть слово. — Лучше подумай о том, что и спустя не один год наших отношений твои долбаные дружки в курсе того, что их никаким боком не касается. И даже мой отец, а он ведь ненавидит тебя! — Драко судорожно сглотнул. — А я, чтоб ты наконец вспомнила об этом, — нет. Только я как хреновое дополнение к умнице Грейнджер, которое ни на что не способно, кроме как расколдовывать говорящих лягушек и заниматься с тобой сексом. Всё перечислил?

— Это не так, Драко...

— Не перебивай, я сказал! Ты обманывала меня. Хитрила. Ты уни... — ему с трудом давалось каждое слово. — Как бывший слизеринец, понимаю. Но ты — не я! Хотя... В первый раз, что ли? Вот я идиот!

— Драко...

— Я не закончил. Если ты прекрасно справляешься без меня, то продолжай! — каждое следующее слово как приговор: — Уже. Без. Меня.

Гермиона не хотела плакать, но слёзы сами побежали по щекам. Предательские. Горькие. Как и отчаяние, затопившее сердце.

— Я хочу выйти за тебя, — она смахнула слёзы и, как могла, старалась взять себя в руки. Только не сейчас показывать свою слабость. Только не слабость! Не позволять страху потери овладеть собой полностью. Главное — остановить это безумие.

И Драко.

Он улыбнулся лишь краем губ.

— Что ж... Я тебе верю. Но не могу тебя видеть. Ни сегодня. Ни завтра. Чёрт, я даже не знаю, смогу ли вообще! — Малфой развернулся, потянулся за палочкой. Один взмах, чтобы снять чары, и прощальный взгляд: — Я извещу гостей сам. И прессу тоже. Ты, как всегда, оказалась права: свадьбы не будет.

— Ты не можешь меня простить? — разум Гермионы какой-то крохотной частицей всё ещё отказывался принимать действительность, но эта фраза казалась правдой, а не вопросом.

Малфои не прощают. Никого. Никогда. Но ведь Драко это Драко.

— Я не могу найти ни одной причины для этого, Гермиона. Не выходит, — он отвернулся и, отбросив палочку, потянулся к дверной ручке.

* * *

Неужели Драко сейчас уйдёт, и всё закончится? Больше не будет ни ссор, ни горячих примирений? Мимолётных прикосновений? Никогда не поцелует? Не обнимет так крепко, как может только он? До хруста. До сладостной боли. Никогда больше не проснётся рядом и не назовёт «Грейнджер», пряча за этим неположенную Малфоям нежность?

Нет, только не это!

Да, она виновата. Виновата во всём. Сильная, самостоятельная, заумная героиня виновата, как последняя дура. Безмозглая идиотка! Ведь Драко сейчас уйдёт — а она останется: с этой своей силой, умом и долбаной независимостью. Кому это всё нужно? Министру Магии? Как же объяснить, что Драко ей необходим? Только он один.

«Не уходи?»

Разве эти слова способны остановить? Возможно. Но не его. Не сегодня. Когда за обидой он никого не слышит — кроме себя.

Гермионе кажется, что это дурной сон, потому что происходящее не очередная глупая ссора — разрыв. Воздуха не хватает, а сердце, ещё недавно колотившееся как сумасшедшее, наливается горькой тяжестью. Хочется удержать, зацеловать, заколдовать Малфоя, чтобы он не смог уйти. Чтобы простил. Чтобы дал ещё один шанс.

— Ты должна была стать моей. Навсегда моей, — опять обвиняет Драко и поворачивает ручку: — Прощай, Гермиона.

А её отчаянные глаза спорят с ним:

«Своенравный дурак! Мой. Только мой! Останься со мной. Прошу тебя...»

Но его долгий, в последний раз, взгляд смыл собой остатки надежды. И так тяжело что-то сказать. Но что-то нужно сказать! Нужно сказать много-много всего...

Или мало?

И Гермиона произносит то, что выстукивает сердце:

— Я люблю тебя.

Тихое признание ударяет Драко в спину, почти сбивая его с ног. Оно бьёт жёстко и неумолимо, но бьёт, сковывая все мышцы. Он застывает, оглушённый этим шёпотом. Рука соскальзывает с ручки, так до конца и не открыв дверь.

«Что ещё придумала эта Грейнджер? Новое непростительное? И зачем? Чёрт!.. Но почему именно сейчас?» — он просто хочет уйти. Ничего не слыша. Никогда.

Он ничего-ничего не слышал!

Он временно оглох.

Драко в оцепенении молчит — он так долго ждал этих слов, а сейчас оказывается не готов. И на душе — адов замок. Замок из тысячи мук. Из-за Гермионы. Но Малфой не может сделать ей так же больно. Поэтому молчит, хотя ядовитые слова обиды так и рвутся наружу. Драко сильно прикусывает губу, чтобы не ляпнуть лишнего — то, о чём они оба потом пожалеют. Он отгоняет всё, что поможет осознать этот момент.

Грейнджер должна зарубить себе на носу и вдолбить в безобразно заумную голову, что иногда, не геройствуя, можно выиграть гораздо больше.

«Вот она — дверь, — про себя. — Перед тобой. Открой же её, болван!»

— Я люблю тебя, — долетает будто издалека, заставляя снова отмахнуться от терзающих душу звуков.

Её голос звучит увереннее. Наверное, Гермиона больше не хочет и не может сдерживаться.

Драко решительно поворачивается, отвечая глухо и отрывисто:

— Думаешь, сказала «люблю» — и я растаю? Ни хрена, Грейнджер! Слышишь, ни хрена!

Его слова — тяжёлые, неповоротливые, словно камни — бьют по больному, разрывая сердце на сотни частей. Неизвестно, почему оно ещё живо, ведь Гермиона не чувствует тепла жизни. Без Драко. Но она не сдастся без борьбы. Ни за что. Никогда. Потому что хочет быть нужной, любимой, единственной... Она не отпускает его. Не отпустит. Даже если ей придётся вывернуть его наизнанку и вывернуться самой.