Женить нельзя помиловать

Глава 2. В нужное время в нужном месте

— А всё-таки я везучий сукин сын!

Живоглот выгнул спину, демонстрируя когти и любуясь собственным отражением на полированной стенке бюро:

«Я красавец, точно говорю! Не иначе как природный магнетизм».

Во-первых, хозяйка у него не какая-то завалящая ведьма, а сама Гермиона Грейнджер. И во-вторых, она закадрила себе Малфоя, а это сплошные плюсы, с точки зрения Живоглота. Ну, огромный особняк и размер счёта в Гринготсе мохнатому пройдохе по барабану, а вот другие стороны жизни чистокровных очень даже ничего... Например, египтянка мау с чарующим именем Мамба: холёная, игривая, уравновешенная кошка, голубых кровей и серебристого леопардового окраса, с таким пикантным вензелем в виде буквы «М» над светло-зелёными глазками. Истинная Малфой с рождения.

«Мурр... — даже жарковато стало от сладкого видения. — Так бы и съел красотку! — жаль, что Люциус берёг честь своей питомицы. — За сыном бы лучше смотрел старый ко… уважаемый человек!»

Ссориться с Малфоем-старшим Живоглоту не хотелось. Но это пока…

Белоснежная Малышка стремительно сдавала свои позиции «знойной мечты» полукнизлов, потому как отлёживаться в Мунго после острых когтей ревнивицы в компании слизняков и авроров поднадоело. Пусть эта киска лучше подумает о своём поведении!

«Я к ней со всей душой, а она…»

Живоглот ещё раз сравнил двух своих дам и всё больше склонялся в пользу Мамбы. Ведь у последней было неоспоримое преимущество: бегать далеко не надо. Полукот как-то незаметно стал ценить комфорт и удобство — видимо, сказывалось влияние Малфоев.

Взглянув в очередной раз на себя со стороны и оставшись, как прежде, довольным зрелищем, Живоглот решил прогуляться до кухни и стащить что-нибудь вкусненькое. Судя по доносившимся ароматам, на обед будет фуа-гра. Бедным хозяевам невдомёк, что полукнизлы вроде него очень уважают хорошо приготовленную гусиную печень. Да и с эльфами всегда можно договориться. Благо, ушастые понимают кошачью речь, если хотят, конечно. А болтать по-человечьи не стоило...

Чревато.

Праздной походкой «короля на отдыхе» Живоглот чинно шествовал по коридору, гордо задрав вверх пушистый ёршик, именуемый торжественно хвостом. Всех, кто считал иначе, обидчивый полукнизл давно заставил передумать. Потому как пара укусов и царапин очень способствует улучшению имиджа в глазах недалёких людишек (метод Того-кого-нельзя-даже-мяукать в действии).

Вальяжно проплывая мимо библиотеки, Живоглот учуял запретный, но желанный аромат. Зашипев от неожиданности и издав громкий вой, кот даже на месте забуксовал от такого коварства:

«Змея белобрысая!..»

Фррр, мяу!..

«Опять Малфой-старший запретными вещами балуется. Да ещё в одиночку. Даже верного собутыльника не зовёт», — полукнизл безбожно врал, но выпить уж очень хотелось.

Поддёв лапой дверь, рыжий взломщик попытался проникнуть в помещение.

«Заперто. Нет, что за наглость!.. Порядочные волшебники так себя не ведут».

Вторая попытка также не увенчалась успехом. Ощетинившись как ёж и превратившись в злобный шар, кот целенаправленно стал таранить противное препятствие. Упорства и упёртости Живоглоту было не занимать — эти качества очень сближали его и одно блондинистое семейство. Точнее, мужскую его половину. Может, именно схожесть характеров мешала этим рыцарям без страха и упрёка найти общий язык, но ни Гермиона, ни Нарцисса, ни даже Мамба так и не смогли найти ответа на столь важный вопрос.

И в данный момент полукнизлу было плевать на моральную сторону вопроса: в воздухе витал пьянящий аромат валерианы. Судя по слабому запаху мурлокомля, щекочущего кошачий нос, Люциус накачивался запрещённым вариантом успокоительного, а насколько Живоглот помнил, в опасный состав входил яд акромантула и рог двурога. Но ох и ах, если бы только это... Видно, аристократический жмот совсем рехнулся от счастья — только что не поседел! — и запивал зелье магловской валерьянкой. Последствия катастрофические — кот судил по собственному опыту: галлюцинации, рвота, диарея. А если об этом проведает миссис Малфой, главе рода можно заказывать отдельную палату в Мунго. Рядом с Эйвери. Слава Мерлину, что обострённым обонянием в этом доме только он — Живоглот — и обладал, иначе вековые запреты на телесные наказания среди Малфоев давно уже были бы нарушены.

— Мяу! — требовательно вякнул кот, что в переводе на английский значило одно: «Открывай, подлый трус, а то жене сдам!»

Говорить человеческим языком пока было опасно — Люциус, возможно, ещё не дошёл до кондиции, и тогда «прощай, его здравомыслие!» Хотя если судить по чертыханиям из-за закрытой двери — час икс приближался. Разогнавшись, как Гарри Поттер на «Молнии», настырное животное добилось-таки своего — дверь скрипнула, поддалась, и счастливый Живоглот, неумолимо как ледокол, двинулся навстречу судьбе.

Даже котам нет покоя в волшебном мире…

* * *

— А ну, брысь!

Нахальная пёстрая неясыть не обратила никакого внимания на резкий окрик владельца самого Малфой-мэнора. Вместо этого сова деловито шуршала бумагами, пытаясь вытащить обломок сахарного пера.

«Служба доставки у сквалыги Игнасиуса оставляет желать лучшего», — Люциус сердито щёлкнул пальцами, ещё раз сверяя доставленные зелья и приложенный список, — пока всё совпадало. Аптекари Лютного переулка дорого драли за снадобья, но дело своё хорошо знали. Сов бы ещё воспитывали — цены бы им не было.

Люциус приманил тяжёлый мешочек с галеонами, но расплатился строго по счёту, правда, добавив несколько кнатов для совы. Она, словно только и ждала чаевых, тут же рванула в обратный путь, при этом сердито пискнув, недовольная размером гонорара.

— Катись к Мерлину! — в сердцах крикнул Малфой-старший, забыв про великосветские манеры и хвалёную выдержку.

А всё сынок, пикси его подери! Наследничек единственный... Надежда и опора, дракл ему в штаны! Вот какого, дементора лысого, приспичило Драко жениться на маглорожденной занозе?

Люциус бунтовал.

Нет, девка была ничего, кто бы спорил. Не дура. Далеко не дура, если быть честным. Но вот беда, героиня... Хотя способности, гм, выдающиеся, с какой стороны ни взгляни.

И не только…

В целом, очевидно, на что Драко попался. Нет, чтобы на славу или влияние — куда уж!.. Вот ни капли папиной дальновидности не взял, оболтус! Хотя у всех Малфоев здоровые потребности: что у отца, что у сына.

«Чёрт!..»

Люциуса однажды даже в жар бросило от ненавистной Грейнджер. Не слепой же!.. Но от этого девчонка стала ещё больше раздражать. Он — чистокровный волшебник! — польстился на какую-то…

Как мужчина, Малфой-старший наследника понимал и даже смирился немного. Не вслух, конечно. Но как Глава рода идти на компромисс отказывался. У Малфоев и без Драко есть чёрные пятна на чистом семейном древе. И Тёмный Лорд, как ни прискорбно, здесь ни при чём.

Это прапрапра — какой-то там — дядюшка Людос отличился хуже некуда... С великаншей спутался. И не будешь же всем объяснять, что в том кораблекрушении только двое и выжило. Выбросило их, бедных, на остров необитаемый: ни палочек, ни белья сменного. Людос и так три года продержался, скрывался, как мог, от влюблённой женщины, а после столь долгого целибата и с гоблином переспишь, не то, что с великаншей. Да и попробуй ей отказать — заклюёт! Правда, она потом ребёночка родила, и дядюшку Людоса от себя ни на шаг не отпускала. За сыном бы лучше следила, ревнивая бестия, ведь маглы — штырехвост их забери! — сказку про пращура сочинили, Людоедом сыночка нарекли. Хорошо, что «Ежедневного пророка» и Риты Скитер тогда не существовало. Иначе…

Люциус погрозил неизвестно кому тростью — хотя руки чесались съездить Драко по неразумной голове. После того что сынок с маглорожденной выскочкой учинили на столе — выдрать хотелось обоих: никакого почтения к наследию предков. Да и к самим предкам тоже! На глазах у Абраксаса Малфоя... При свете дня. И теперь почившие родственники, развешанные в библиотеке и наслушавшиеся баек из кабинета, в красках пытались пересказать ему все интимные подробности, пока Люциус не пообещал порезать всех на открытки. Извращенцы, хоть и нарисованные.

Ведь предупреждал Драко — никакого секса в кабинете! Помнится, как-то раз с Нарциссой забылись, и родственнички совсем советами достали:

— Люциус, ну кто так делает? — дед.

— Может, ты не выспался? — прадед.

— Тебе бы улиток на завтрак надо, — прапрадед.

Ох, как же нелегко заткнуть волшебный портрет… С ума сводили! А сейчас ещё хуже — о воспитании сына заговорили…

Тут не только успокоительные употреблять начнёшь, но и заавадиться захочешь. По-тихому. И Люциус решил выпить не только двойную порцию зелий, но и продегустировать новое снадобье, присланное в качестве рекламы. Что тут скажешь, с таким наследничком научишься всякую дрянь глотать.

Якобы волшебное средство обладало приятным вкусом, поэтому Малфой-старший не только успокоился, но даже затянул гимн самому себе. Собственного сочинения. На странные звуки со стороны двери Люциус внимания не обращал, постучат и перестанут. Он и только он в доме хозяин! (Нарцисса, слава Мерлину, на такое безобразное поведение не способна).

— Мерлин, храни наш род

От Грейнджер и от невзгод.

Каждый Малфой — герой…

— Морок, чума, геморрой, — чей-то шипящий бас нарушил такую красивую (с точки зрения Люциуса) песню.

Малфой-старший даже чуть зельем не захлебнулся. От неожиданности.

— Кто здесь? — неестественно высоким голосом поинтересовался «герой».

— Совесть твоя! Из ссылки вернулась. Случайно.

Совесть Люциуса в глазах оного почему-то имела непрезентабельный вид: толстый рыжий наглый котяра. Любимчик Грейнджер и ухажёр Мамбы.

— А, Живодёр, кажется, — Люциус глупо улыбнулся и на всякий случай наложил на себя диагностические чары — не заболел ли ненароком.

— Живоглот, — важно поправил тот уже накачанного зельем Главу рода и грациозно плюхнулся на стол, поближе к желанной бутылочке с валерьянкой.

— Нет, когда мне попадались говорящие лягушки, я списал это на проделки эльфов. Но болтающие коты… Я сошёл с ума, — чары не показали никаких нарушений, однако говорящий полукнизл — откровенный перебор. — Шла бы ты отсюда, совесть заросшая, — Малфой выпил очередную порцию успокоительного, прихлёбывая новым зельем.

— Грубо, — вставил пару сиклей книзл, — а ещё аристократ! Нет, чтобы включить воспитание и налить усталому путнику вон того, что справа... И эльфам накажи фуа-гры принести, потому как пить без закуски — дурной тон.

Наглость Живоглота зашкаливала — в другой раз Люциус запустил бы парочку непростительных, но успокоительные действовали как-то не так: расслабляли и показывали мир в розовом цвете. Точнее, в рыжем.

— А дарственную вам на Мэнор не написать? — как можно любезнее произнёс Люциус, растягивая слова до плюс бесконечности. — Сгинь, нечистая сила!

— Я умывался, — оскорбился нахальный котяра и выпустил когти, — а тебе бы не помешало хоть иногда инструкции к зельям читать. Тянешь в рот всякую гадость, как маленький, ей-богу!